— Алекс Варковски, капитан, 12-й полк истребительной авиации, входящий в 19-ю дивизию ВВС… — опустил голову пленный. — Алеша, стало быть… Ну-ну. Вы поляк? — У деда были польские корни, он переехал в Калифорнию перед Первой мировой войной, работал инженером на авиационном заводе… — Понятно. То есть время впитать так называемые западные ценности у ваших потомков имелось… Кто командует вашей дивизией? — Бригадный генерал Бенджамин Уоллес… — Где базируется ваша часть? — Это Таиланд, восточная провинция Амахуси, местечко Чгыенхон… Об этой базе разведка знала — а также о количестве «Фантомов» и «Тандерчифов» на тамошних аэродромах. Формирование в регионе несло тяжелые потери, только за последнюю неделю на базу не вернулись около двух десятков самолетов. — Когда вас подбили, Алекс? — Вчера вечером… — Командир, скажи ему, что это мы в него ракету запузырили, — подал голос Давыдов. Андрей сказал, и американец недоуменно уставился на него. Постепенно в нем что-то менялось, побелели скулы. Броситься на них он не мог, не в том состоянии человек. По глазам собеседника пилот понимал, что тот не врет, розыгрышем здесь не пахнет. Бедняга как-то сморщился, словно собрался заплакать. Но шумно выдохнул, стал усердно проявлять выдержку. — Так вы… не русский спецназ? — пробормотал он гаснущим голосом. — Русского спецназа во Вьетнаме не существует, — засмеялся Андрей. — Это военная тайна, но я вам ее открою. Не спрашивайте, как мы оказались в джунглях, считайте это расслабляющей прогулкой после боя. И вообще, воздержитесь от вопросов, здесь их задают другие. Вы курите? В кармане на бедре у вас выделяется пачка сигарет. Позвольте закурить, Алекс? — Да, разумеется… — Пилот встрепенулся, стал дрожащими пальцами расстегивать карман. Давыдов поднял автомат — подальше от греха, как говорится. Варковски извлек мятую красно-белую пачку «Мальборо» — в ней оставалась как минимум половина содержимого, потом медленно достал позолоченную зажигалку. Офицеры потянулись к сигаретам, жадно задымили, кашляя с непривычки к «забугорному» табаку. — «Ява» лучше, — передернул плечами Давыдов. — Ладно, на безрыбье сойдет. Что делать будем с этим кексом, командир? Тащить к своим — это сурово. Мы в дороге с ним намучаемся, и неизвестно, чем закончится. Самим бы выйти. Мы даже не знаем, где находимся и где наши. Как ни крути, кончать его придется. — Ладно, не гони гусей, — поморщился Раевский, — отдохнуть все равно надо. Пилот нервничал, постоянно сглатывал — правильно понимал, что речь идет о нем. Навыками рукопашного боя он владел в минимальном объеме. Возможно, и достиг мастерства в своем летном деле, но на земле был беспомощен. Он снова совал сигаретную пачку: дескать, курите, господа, курите, быстрее сдохнете. Снова закурили, теперь уже втягивали дым без жадности, с толикой ленцы и вальяжности. — Где второй пилот, Алекс? — как бы между прочим спросил Андрей. — Ваш самолет рассчитан на двух членов экипажа. Вам вменялось уничтожить наш зенитно-ракетный комплекс, но, увы, не сложилось. Вы спрыгнули оба или только вы? Потерялись? Другие варианты? Варковски еще больше помрачнел. Он впадал в какое-то липкое оцепенение, непроизвольно дрожали пальцы. Погасший окурок выпал из руки. Пробормотав «Пойдемте, покажу», он начал медленно подниматься. Они тоже встали, не опуская автоматов. Прихрамывая, пилот побрел к хвосту самолета, отбросил наваленные на папоротник пальмовые листья. Под ними лежало тело, завернутое в брезент. Нагнувшись, Варковски отогнул край материи. Обрисовалось остроносое лицо, острые скулы, покрытые трупными пятнами. Вздохнув, он снова укрыл своего товарища, стал набрасывать листья. — Бенни Лестер, первый лейтенант, второй пилот, радист и штурман… Вместе учились в летной школе, дружили, жили в Сан-Франциско на соседних улицах… Он женат на моей сестре Хлое… — Пилот разогнул спину и исподлобья, недобро, посмотрел на русских. — Мы были обстреляны в спину вашими ракетами, пришлось сменить курс, зашли на объект западнее города Качанг, сбросили бомбы. Когда возвращались, обнаружили, что не работают приборы, а высота теряется. Мы даже не заметили, как в нас попали, повреждение в хвостовой части было незначительным, но огонь разгорелся, повредил проводку. Бенни хотел дотянуть до базы, уверял, что мы справимся, но я уговорил его покинуть самолет, так как мы уже падали… Шел дождь, но я видел, опускаясь на парашюте, где упал наш самолет. Видел, как спускается Бенни… Он упал неудачно. Зацепился за ветку, она сломалась, и он, упав на ту, что была ниже, проткнул живот острым суком… Сперва шутил, когда я его отстегивал от парашюта, даже шел самостоятельно, но потом ему стало плохо, началось сильное кровотечение, и я не смог его спасти, хотя перевязал рану и колол антибиотики… — Сочувствую, — пробормотал Андрей. — А ты точно ему сочувствуешь? — удивленно посмотрев на него, переспросил Давыдов. — По-человечески — конечно… — Андрей задумчиво уставился на пленника, с которым, хоть тресни, не знал, что делать. — Вы вернулись к своему самолету, Алекс, свили себе гнездо, то есть никуда не собираетесь в одиночку. Признайтесь, работает «радиомаяк»? Вы же не думаете, что мы технически безграмотны? Эта штука не сгорела, не разбилась — она рассчитана на нагрузки и воздействия, верно? Летчик смертельно побледнел. Это был последний из секретов, в которые он не собирался посвящать своих советских коллег. — Вы серьезно думаете, что за вами прилетят? Пойдут на такой риск — практически в логово врага, не зная, жив ли кто-то из вас? — Мы всегда выручаем своих, — спотыкаясь, пробормотал пилот. — Впрочем, я не уверен. В этой мясорубке, когда наши самолеты падают один за другим, когда можно только приблизительно высчитать их координаты… Я не знаю, но очень надеюсь. Самостоятельно я никуда не пойду. Ориентироваться могу только в воздухе, а в джунглях… Даже если пойму, куда идти, не проживу и полдня, у меня сильная аллергия на укусы насекомых… Только сейчас Андрей заметил, что руки пилота покрыты пунцовыми пятнами. Странно, как этим людям удается проходить военные комиссии. Впрочем, на высоте нескольких тысяч метров ни один комар к тебе не привяжется… — Он так и напрашивается, чтобы его пожалели, — фыркнул Давыдов. — Дальше пойдем, командир, или здесь останемся, будем американцев ждать? Хотя ежу понятно, что никто за ним не прилетит — нема дурных. Давай решать, что делать с ним будем. Тащить через джунгли, конечно, суровый вариант… Андрей мрачно разглядывал американского капитана. Человек как человек — вон, товарища-родственника пытался вытащить. Явно не трусит, на коленях не ползает, сигаретами поделился. Советский Союз официально в войне не участвует, он оказывает техническую помощь братской республике в отражении воздушной агрессии. Угрозы их жизням этот парень не нес. Смотрел, набычившись, расставив ноги, готовился к худшему. Пристрелишь такого — потом всю жизнь будет сниться. Он вопросительно глянул на товарища. Давыдов сокрушенно вздохнул и отвернулся. Он тоже предпочел бы всю оставшуюся жизнь спать спокойно. — Оставим его, товарищ майор? Ох, нехорошо это… Давайте хоть по морде треснем напоследок? Сигареты заберем? — Сигареты заберем, — согласился Андрей. — Переживет, курить вредно. Зажигалку тоже надо взять. Никто за ним не прилетит, это факт. Фигура не столь выдающаяся, и информацией владеет в том же объеме, что и наша разведка. Посидит тут еще пару дней, потом сам загнется. Решит пройтись — значит, в джунглях загнется. Пусть робинзонит, если хочет. А если и выберется, то на всю жизнь останется сбитым летчиком… — Нехорошо это, очень нехорошо, — твердил, как попугай, Давыдов. — Ладно, шут с ним, не хочется брать грех на душу… Эй, как там тебя, сигареты давай! Они уходили, взвалив на плечи автоматы. Капитан американских ВВС изумленно смотрел им вслед, пару раз порывался что-то сказать. Может, и к лучшему, спокойнее будет на душе, подумал Андрей. Не было в нем ненависти к этому парню — боялся в этом себе признаться, не понимал, что творится в душе. Ведь американцы были союзниками, совсем недавно, 27 лет назад, вместе мир освобождали от фашистской заразы. Пусть не в том объеме, но тоже внесли вклад. А теперь враги? Давыдову тоже было неспокойно, он постоянно оборачивался. — Он там? — ворчал Андрей. — Там, командир. Стоит под горою Алеша… Да ладно, хрен с ним, отвоевался. Хочешь вернуться, адресами обменяться? — До пошел он… Слушай мой приказ, товарищ капитан: о встрече с этим «летуном» никому не рассказываем, если не хотим проблем в дальнейшем. Будут беседы, если выберемся, — в КГБ и так далее. Они обязательно будут. Просто исключаем этот эпизод, уяснил? Я до сих пор не уверен, что поступил правильно. Ну, не учили нас реагировать на подобные ситуации. — Да не тупой, командир, понимаю. А «Мальборо» у нас откуда? В джунглях нашли? — Нет, ты тупой, Саня! Сигареты выкурим, пачку выбросим… Глава восьмая Чувство долга (по остроумному изречению Сани Давыдова) «терзало недолго». Тащить американца через непролазные дебри действительно было безнадежным занятием. Не обучали технических специалистов подобным фокусам. Заросли вставали сплошной стеной. Ветки и стебли перекручивались, как тюремные решетки. Из этих капканов выбирались короткими шагами — по метру, по два. Потом вдруг все это сразу оборвалось: вывалились на открытый участок и обнаружили себя на вершине возвышенности. Под ногами крутой глиняный спуск, внизу — открытое безлесное пространство размером с футбольное поле, а дальше — снова осточертевшие джунгли, пальмы сплошной стеной, лианы, плотные заросли банановых деревьев. Зелень создала глухую зону, вертолет свалился, как снег на голову! Было тихо, и вдруг — треск, разбежалась волна горячего воздуха, затрясла деревья. Душа ушла в пятки. В армии ДРВ вертолетов практически не было. Неужели заметили? Андрей машинально попятился в джунгли, отметил краем глаза, что и Давыдов проворно шмыгнул обратно. Перекатился за пучок скрученных в косичку корней, распростерся на животе. Холодок побежал по спине. Вертолет «Bell UH‐1», прозванный «Ирокезом», самая популярная «вертушка» в войсках Соединенных Штатов, был совсем рядом. Он завис и медленно снижался. Кабина была напротив, и казалось, что пилоты в наушниках и франтоватых темных очках смотрят прямо на майора Советской армии! Они сидели за стеклами кабины, неподвижные, как истуканы, у одного шевелились губы: он что-то говорил в микрофон. Потом вертолет стал поворачиваться вокруг вертикальной оси, плавно снижался на поляну. Вздымалась волнами высокая трава. Вертолет был окрашен в серо-зеленые камуфляжные тона. На боку проступали буквы «US ARMY». Двери в средней части фюзеляжа отсутствовали, салон просматривался насквозь. На турели крепился крупнокалиберный пулемет, с него свисала лента с патронами. По бокам свесили ноги два спецназовца с европейскими лицами — в защитной форме, в шляпах с бесформенными полями, при всей амуниции, закованные в разгрузочные жилеты. Они болтали ногами, что-то кричали друг другу, смеялись. За ними возвышался пулеметчик, он водил стволом, вглядываясь в непроницаемые джунгли. За этими парнями сидели еще несколько человек. Вертолет качнулся, коснувшись полозьями земли, двое спрыгнули на землю, побежали, пригнувшись, к краю поляны, придерживая шляпы. За плечами подпрыгивали штурмовые винтовки. За ними высадились остальные, отбежали от винта, гоняющего потоки воздуха. Военнослужащие рассыпались, присели на корточки, — каждый отслеживал свой сектор. В вертолете, кроме пилотов, остался только пулеметчик. Машина плавно поднялась, покачивая упитанными бортами, и опять поравнялась с залегшим на обрыве майором. Матово поблескивали очки пилотов. «Ирокез» набрал высоту, потом лег на левый борт, развернулся, стал смещаться на запад и вскоре пропал за деревьями. Затих невыносимый треск. Андрей выбрался из-за корней, подался вперед, вытянул шею. Он, кажется, понимал, что происходит. Американцы выручали своих, если имелась такая возможность! Их было семеро — молодые, накачанные, обвешанные оружием. Они прекрасно себя чувствовали, скалились, шутили. Светловолосый капрал махнул рукой, и группа стала смещаться в южном направлении. Выходит, умозаключения оказались верными — это было единственное место в округе, где вертолет класса «Ирокеза» мог совершить посадку. Размеры поляны с упавшим самолетом для этого не подходили. Повезло сегодня господину Варковски… Спецназовцы подтянули амуницию, передернули затворы. Они со снисходительными ухмылками выслушали капрала: дескать, и так все понятно. Четверо в компании были белыми, один темноволосый — латиноамериканец, другой — вообще негр, с пухлыми губами и белозубой улыбкой. У него в разрезе глаз присутствовало что-то азиатское, хищное. Сущий «интернационал», надо же… Военные рассыпались в цепь, потянулись на крутой склон. Сыпалась глина, доносились глухие голоса. Снова ситуация неважная, и это начинало утомлять. Чертыхаясь про себя, Андрей отполз в гущу растительности, забрался под листья папоротника, застыл. Давыдова нигде видно не было, но должен сообразить, как себя вести… Голоса приближались, вояки грузно лезли на склон, волоча на себе снаряжение. Специалисты по борьбе с коммунистическими режимами, чтоб их… Кто-то споткнулся, разразился бранью. Остальные громко засмеялись. Спецназовцы особо не скрывались, меньше всего в этих дебрях они рассчитывали встретить чужаков. — Мама миа, и через этот лесок мы должны пройти? — присвистнул кто-то, первым выбираясь на вершину. — Капрал, ты уверен, что мы не сможем это обойти? — Шевели булками, Сэмми, — прокряхтел младший командир. — Здесь недолго, мы видели ту поляну с высоты. Футов девятьсот, и мы на месте. Не знаю почему, но мистер Адамс решил, что на той поляне он не сядет. Может, и так, пилотам виднее. — А зависнуть в воздухе он не мог, капрал? Нам что-то мешало спрыгнуть? — От меня-то ты чего хочешь, Сэмми? Шевели булками, кому сказано? Мистеру Адамсу плевать, как мы полезем через эти джунгли. Хотя с высоты, надо признаться, все представлялось несколько иначе… Эй, вы там, а ну, не отставать! Все поднялись? Рассыпаться цепью, и вперед! — Эх, Юджина не хватает с его мачете, — посетовал, отдуваясь, кто-то из бойцов. — Быстро бы нам тропу проделал. Он мастер на эти штучки… — Ранили Юджина, — буркнул молодой голос. Сообщение вызвало почему-то дружный смех. — Вот объясни мне, Гарри, как можно в бою получить ранение в пятку? Мы вроде наступали, «чарли» закрепились в деревне и стреляли в нас из своих берданок. Вызвали вертолет, он парой ракет снес эту ветхую деревушку, а потом и спецназ пошел. Да, сопротивление было, но мы его подавили, никого не потеряли. Только смотрим, Юджина нет, а потом нашли его возле леса — лежит, ругается… Объясните мне, парни, как можно в условиях наступления получить ранение в пятку? — Ну, может, противник с тыла зашел? — предположил кто-то, и это вызвало новый приступ гомерического хохота. — Ладно, развеселились вы что-то! — прикрикнул капрал. — Тихо, парни! Входим в лес, и вперед! Сердце заколотилось барабанным боем. Заскрипели листья под подошвами армейских ботинок, зачавкала жижа. Спецназовцы руками разводили ветки, лезли в гущу растительности. Под ноги они не смотрели, и не всегда имелась возможность это сделать. Американский пехотинец прошел в каком-то метре от Андрея — он выставил вперед плечо, предплечьем второй руки отгибал ветки. Ботинки с высокими голенищами провалились в клейкую жижу. Идущий за ним в шутку предложил нашпиговать этими зарослями пулями — для вящего душевного спокойствия, но поддержки инициатива не получила. Андрей перевел дух — сапоги чавкали уже за спиной, цепь прошла мимо, хруст и голоса затихли. Давыдова они тоже не заметили! По спине проползла какая-то колкая букашка, оставляя за собой кровавый нарыв. Спина зачесалась, но приходилось терпеть. Андрей застонал, перевернулся на спину, начал ерзать, чтобы избавиться от чесотки. Зеленая масса шевелилась перед глазами, расплывалась, кружилась голова. Во рту образовалась горечь, словно наглотался гусениц… — Командир, это я… — прошипел, подползая, Давыдов. Он выглядел, как страшный черт, волосы — дыбом, глаза — по полтиннику. — Не много ли приключений, Андрей Иванович? Я уже обалдеваю от всего этого… Ты как, держишься? Представляешь, мне узкоглазый черт — не то кореец, не то китаец — на руку наступил, еще немного, и суставы бы переломал, так и хотелось ему сухожилия перерезать… Еще и посмеивался, сука: ой, я на что-то мягкое наступил, слон, наверное, в сортир сходил… Ты молчаливый какой-то стал, командир, нет? — Есть немного, — признался Андрей. — С приключениями и впрямь перебор, дали мы с тобой жару, Саня… — Об этом инциденте тоже не будем рассказывать? — Почему же, — пожал плечами Андрей. — Встретились с американским спецназом, обычное дело. Мы же не знаем, куда он направлялся. Мне кажется, господину Варковски сегодня несказанно повезло, прилетел за ним волшебник в голубом вертолете… — Представляю, командир, забери мы его с собой и нарвись на это войско. От смеха бы обделались. Хотя на самом деле это совсем не смешно, в плену мы с тобой уже были, а я — даже дважды… Чего ржешь, командир? Смешно тебе? А я вот уже не могу смеяться, живот надорвал… Они спешили убраться с поляны, пока опять не прилетел «Ирокез». Скатились с глиняного откоса, побежали, забыв про усталость, опять ввалились в джунгли. Эта «сказка про белого бычка» начинала бесить. Но джунгли уже не казались такими непроходимыми, природа и люди прекратили издеваться. В рации, притороченной к поясу, сквозь шум помех пробились голоса, но когда Андрей схватил ее, эфир опять безмолвствовал. Он кричал в рацию: «Это майор Раевский и капитан Давыдов, находимся примерно в таком-то квадрате! Есть кто-нибудь живой, в конце концов?!» Потом опять были голоса, а через четверть часа возникли люди! Они бежали навстречу с автоматами Калашникова — в приплюснутых касках, в темно-зеленой униформе с отложными воротниками, многие были в сандалиях на босу ногу. «Не стрелять! — закричал Раевский, укрывшись за деревом. — Мы свои!» Давыдов лежал, уткнувшись в землю, закрылся руками. Переполох обошелся без стрельбы. Вьетнамцы подбегали с радостными лицами — ну наконец-то отыскались! Офицеры едва стояли на ногах. Давыдов повис на ветке, не в состоянии двигаться дальше, глупо улыбался, и их взяли под руки. Сознание болталось на тонкой ниточке, иногда отключалось. Потом была машина — старенький советский «газик», была дорога, похожая на вытянутый водоем. Офицеров везли на заднем сиденье, вьетнамцы бежали рядом, а когда машина буксовала в грязи, дружно наваливались на нее, выталкивали и бежали дальше… Бомбардировок сегодня не было. Операция «Лайнбэкер» по «умиротворению» Ханоя взяла паузу. Изредка случались налеты, но интенсивность их стремилась к нулю. На позициях подвергшегося атаке комплекса работала ремонтная техника. Уцелевшее оборудование эвакуировали в тыл, чинили поврежденные тягачи. От радиолокационной станции остались только грустные воспоминания. Пятачок земли находился под усиленной охраной. Работал палаточный медицинский пункт. При штурме ЗРК было много раненых из числа бойцов Народной армии. Вадима Гарина увезли в Ханой, о чем известил обалдевший от радости Газарян. Ранение проникающее, но жить будет, врачи сказали, что через пару недель пойдет на поправку, а потом со всеми воинскими почестями — домой. Улыбался до ушей Романчук, хлопал товарищей по плечам, словно не видел, что они едва стоят. — Уже и не надеялись, товарищ майор, — простодушно смеялся Газарян. — Из рядовых никто не пострадал. Рвались в бой пацаны, но с голыми руками это… как-то не принято. Мы так и не поняли, куда вы с Саньком подевались. Думали, подтянетесь, а вас все нет. Хотели на комплекс вернуться, но диверсанты пальбу затеяли — не подойти. Пришлось подкрепления ждать. Бойцы в атаку пошли, а там уже никого, только техника горит. Два взвода на группы разбились и облавой в лес пошли, остальные давай окрестности осматривать, и мы с ними. Не было вас нигде — ни среди мертвых, ни среди живых. На иголках с тех пор. Подполковник Коняев категорически запретил покидать дислокацию — мол, хватит с него и двух потерянных… В медпункте работал советский врач. Состояние было омерзительным. Он что-то колол, делал примочки, поил микстурой. Разгулялся кашель, поднялась температура. На соседней раскладушке страдал Давыдов. К вечеру самочувствие улучшилось, но врачу что-то не нравилось. Он бормотал про «отложенную болезнь», про необходимость сдать анализы, что все не так хорошо, как кажется. «Надеюсь, это не паразитарное заболевание», — качнул головой опытный медик, съевший не одну собаку на тропических болезнях. «Доктор, прекратите, я прекрасно себя чувствую, — поморщился Андрей. — Ну, насколько это возможно после столь длительного забега по джунглям». На следующий день расчеты ЗРК вывезли в Качанг. Подразделение Овчарова тоже пострадало, два офицера получили легкие ранения, ЗРК ремонту не подлежал. Но дивизион поставленную задачу выполнил — пусть с огрехами, но интенсивность воздушных атак удалось сбить. На охраняемых объектах было несколько пожаров, но сейчас все потушены. Работали следователи из штаба Группы советских специалистов — совместно с местной военной прокуратурой. Офицеры, прибывшие из джунглей, дали показания, которые всех вполне устроили. Давыдов пошучивал: ни пыток, ни психологического прессинга, даже неинтересно. К обеду следующего дня прибыл возбужденный подполковник Коняев, выслушал рассказ подчиненных и долго ругался. — Ладно, майор, не первый и не последний потерянный комплекс, главное, что люди целы, а оборонные заводы у нас работают и перевыполняют план. Ты знаешь, сколько мы «СА‐75» потеряли за семь лет? Больше тридцати штук. Считай, на каждые пятнадцать-двадцать сбитых самолетов — один ракетный комплекс. Нормально. То на то и выходит, даже в плюсе. А сколько еще зенитных орудий потеряно, танков, самолетов, десантных и торпедных катеров… Ладно, дело не в этом. Рад, что с вами все в порядке. Выздоравливайте, на днях поедете в Ханой, на базу. Посмотрим, что делать дальше. Все будет зависеть от наших американских друзей. Надеюсь, эта вакханалия прекратится, тогда вплотную займемся учебным процессом. Кстати, любопытный факт: вьетнамские товарищи провели кропотливую работу и выявили ренегата в своих рядах. Честь и хвала их военной прокуратуре — умеют работать, когда нужно. Это заместитель командира 2-й дивизии ПВО полковник Фан Чой — из тех, на кого в последнюю очередь подумаешь. Мотивы пока выясняются — похоже, его крепко прижали за неблаговидные делишки и стали шантажировать. Увы, и во вьетнамской среде случаются такие личности, не все тут кристально честные. В общем, сообщал южновьетнамской разведке шифры и коды, координаты радаров и РЛС, места базирования авиации, координаты дислокации зенитных батарей и ракетных комплексов. То, что информация уходит налево, знали давно, но некого было схватить за руку. Провернули хитрую операцию — слили ложные данные, при этом точно знали, к кому в руки они попадут. Двоих исключили, остался этот… Чуть не выскользнул, гад, пустился в бега, отстреливался, потом решил гранатой себя подорвать, но на это вьетнамские товарищи пойти не могли, метким выстрелом выбили гранату из руки, заодно с парой пальцев, а осколок из бедра товарища Фан Чоя потом вытащили. Плакался на допросе, жаловался, что бес попутал… В общем, это он слил разведке Южного Вьетнама координаты вашего подразделения. Ему и скажи спасибо. Разбомбить с воздуха не получилось — вот они и выслали усиленную диверсионную группу, которую впоследствии и уничтожили в полном составе. Полковника Фан Чоя увезли в Ханой, с ним сейчас работают. Хотели сразу к стенке «именем трудового народа», но потом решили обождать, использовать в качестве двойного агента. Ты неважно выглядишь, майор, здоров, вообще? Чем вы там с Давыдовым в джунглях занимались?