Не самые здоровые порывы. И конечно же мы шли не с пустыми руками. На дорожку мой оружейник собрал изрядный баул всякого железа, так что сейчас под куцым пиджачком у меня в хитрой сбруе уютно разместились два «кобальта», а также мой верный двуствольный коротыш. Новые револьверы по всем параметрам превосходили устаревшую модель двуствольного пистолетика, но он для меня был больше талисманом, чем оружием. Дмитрий Иванович наверняка тоже прихватил свой еще армейский револьвер, но вряд ли он внушал ему полную уверенность в нашей безопасности. Все же его основной профиль — всякие там воры, жулики и дебоширы, а с шатунами следователь имел дело лишь изредка. Наконец-то мы дошли до нужного адреса. Отвык я что-то пешком ходить. Похоже, зажрался. Нужно устроить своему внутреннему ленивцу подлую провокацию и начать бегать по утрам. Километров эдак пяток. Увы, испугать собственную лень не удалось. Эта скотина прекрасно осознавала, что никто никуда не побежит, — не поймут-с горожане, когда увидят титулярного советника, бегущего незнамо куда и в непотребном виде. И ведь не объяснишь же им, что это физкультура такая, а бегать в мундире как-то несподручно. Мелькнувший в голове комический образ бегущего трусцой по улице полицейского развеселил меня и снял вредное в данный момент раздражение. Наконец-то мы добрались до нужного нам дома, и Дмитрий Иванович трижды стукнул в доски калитки, которая тут же открылась, словно нас ждали. Скорее всего, так оно и было. Закутанная в темный платок женщина посторонилась, пропуская званых гостей, а затем осторожно выглянула на улицу. Все так же не произнося ни слова, она проводила гостей к дому, а сама осталась у крыльца. Берендей ждал нас, сидя за столом. Кроме керосиновой лампы на столешнице были расставлены плошки с закусками, вместительные рюмки и бутыль с чуть синеватой жидкостью. Это была знаменитая «трясинка» — забористый настой на травках из Стылой Топи. Очень оригинальный напиток, принять рюмку которого я не откажусь, но не более того. Похожий на медведя, заросший черными как смоль волосами и окладистой бородой человек даже не подумал вставать, когда в комнату вошли два дворянина. Набивает себе цену. Ну на это и у нас есть свои заморочки. Мы с Дмитрием Ивановичем практически синхронно подошли к столу и сели на лавку. Без приглашения и не здороваясь. — Говори, — угрюмо произнес Бренников, а я при этом сохранял отрешенное выражение лица. Берендей недовольно покосился в мою сторону, но в ответ получил лишь едва заметную улыбку. По глазам шатуна было видно, что он хочет отмочить что-нибудь эдакое, но разум все же взял верх над гонором. И все же было видно, что подзабыл старшина нашу последнюю встречу, но ничего, если нужно, мы напомним ему неформальную табель о рангах славного города Топинска. — Скоро в городе пройдет сделка по продаже крупной партии пыльцы, — угрюмо прогудел Берендей. Да уж, разворошили болото. Жизнь в полусонном Топинске забила ключом. И что самое неприятное, новости приходят одна гаже другой. — И откуда взялось столько пыльцы? — вкрадчиво, с угрожающими нотками спросил Бренников. — У нас вольная артель, — проворчал шатун, но было видно, что говорить на эту тему ему неприятно. — Ой ли, господин Касатонов. Коль уж без позволения старшины артели кто-то посмел злить Ловца, не раскол ли приключился в ваших стройных рядах? — не унимался Бренников. Странное ощущение, когда в твоем присутствии кто-то говорит о тебе в третьем лице. Но делать нечего — остается лишь сидеть с умным и чуточку недовольным видом. — Недоброе творится среди шатунов, — вздохнув, сказал Берендей, все же решив открыться. — Недавно ко мне заявился непонятный господин. Назвался Жигой, сказал, что у него есть выгодное дельце. Вел себя с пониманием, потому и не был послан сразу. Заходил издалека. Сначала предложил скупать смолу, причем и черную, и зеленую, а затем осторожно спросил про пыльцу. — И ты сразу же ему отказал? — с ехидцей уточнил следователь. Я уже давно привык к манере Бренникова вести допросы. Разыграть роли плохого и хорошего полицейского ему было не с кем, потому что мы с Лехой в этом деле не помощники, так что Дмитрий Иванович давно примерял на себя образ двуликого Януса. Он раскачивал собеседника резкими сменами отношения, переходя от откровенного хамства к пропитанной скрытой угрозой вежливости. — Игнат Дормидонтович, — не выдержав, обратился ко мне Берендей, — я, конечно, со всем уважением к господину следователю, но можно поговорить с вами наедине? — У меня от Дмитрия Ивановича секретов нет, — спокойно ответил я. — К тому же для пользы дела будет лучше, если вопросы задаст именно он. Хрустнув шеей, Берендей зло уставился на Бренникова. — Так вы отказали незнакомцу? — невозмутимо повторил вопрос следователь. — Да, потому что обещался Ловцу, к тому же сам понимаю, что эта отрава до добра не доведет. И без нее есть что тащить из Топи. Своим тоже посоветовал не лезть в грязное дело. — А спровадить чужака куда подальше не смогли? — не унимался Бренников. — Скажем, в ближайшую трясину. — Не за что было. Вопросы он задавал правильные. Без таких дельцов нам, шатунам, не заработать, — ответил Берендей, с вызовом посмотрев на Дмитрия Ивановича, но упрека в ответ так и не дождался. — Дальше, — подтолкнул следователь застрявший разговор. — А дальше я узнал, что кое-кто из наших решил притащить из Топи не только обычный товар, но и горячий, благо пора сейчас аккурат для дурман-цветка. Заказчик должен приехать на неделе. — Место и точное время? — не выдержав, вмешался я в допрос. — Не знаю, — проворчал Берендей и, чуть подумав, все же добавил: — Как разузнаю, пришлю гонца с весточкой. — И откуда у вас, господин Касатонов, такое желание сотрудничать с представителями власти? Своих же сдаете? — решил следователь напоследок спровоцировать шатуна, якобы выразив недоверие. — У нас уговор с Игнатом Дормидонтовичем… — начал яриться Берендей, но Бренников его резко оборвал: — Уверен, Игнат Дормидонтович верит в вашу искренность не больше моего. Давайте не будем портить наши хрупкие отношения откровенным враньем. Берендей взял небольшую паузу на раздумья и все же ответил: — Если продажа пыльцы пройдет спокойно, все поймут, что можно заработать больше, а рисковать меньше. Не все верят в то, что Ловца злить так уж опасно. С виду Игнат Дормидонтович не особо впечатляет, а историю с налетом на каланчу успели подзабыть. Так что охотников до легкой добычи может найтись много. А там и до смены старшины артели недолго. — За свою власть боитесь? — подковырнул шатуна Бренников. — За город наш боюсь, — не повелся Берендей, — за семью свою и за тех дурней, что думают не головой, а седалищем. Похоже, именно сейчас старый шатун отбросил последние сомнения в правильности собственных поступков. Он гордо вскинул голову и с вызовом посмотрел на следователя, но, вопреки ожиданию, увидел во взгляде Бренникова лишь одобрение с определенной толикой уважения. Дальнейший разговор ничего нового не принес, и мы, выпив по рюмке «трясинки», разошлись. Шатуны не блатные, и выпивка с полицейским для них не является потерей лица, особенно если они испытывают к оным полисменам определенное уважение. Но слишком уж тесная дружба с властями у шатунов все же не в чести. Так что конспирация была вполне оправданна. Обратно мы с Дмитрием Ивановичем шли без спешки. Ночь меня не особо пугала, и не потому что я весь такой крутой, а по причине гарантированного нахождения поблизости стригоя. А вот Дмитрий Иванович немного нервничал. Наверно, я в его глазах выгляжу либо эдаким отважным воином, либо отмороженным на всю голову самонадеянным юнцом. Скорее всего, и то и другое, особенно из-за слухов об изрядном списке убиенной мною нечисти. Да и доставшийся мне из рук царя орден архистратига Михаила в этой реальности много о чем говорит. — Думаете, ему можно верить? — скорее всего, чтобы скрыть нервозность, спросил Бренников. Он далеко не робкого десятка, но все же привык передвигаться по подобным местам в компании парочки дюжих городовых. — Врать Берендею не резон, — спокойно ответил я. — Этот этап отношений мы уже прошли. Так что к его словам и предстоящему обмену пыльцы стоит отнестись с предельной серьезностью. Наконец-то, к тщательно скрываемой радости Бренинкова, впереди послышался топот лошадиных копыт. По улице навстречу нам двигалась телега с припозднившимся к ужину мужиком на передке. Бренников шагнул к центру дороги и поднял руку: — Постой, любезный. — А ну не балуй! — замахнулся плетью извозчик, но тут в свете луны узнал неожиданного автостопщика. — Ваше благородие! Дмитрий Иванович! Да уж, вот кого в Топинске знает каждая собака. Особенно это касается простых обывателей. — Это ты, Кондратий? — прищурившись, опознал биндюжника следователь, что тоже изрядное достижение. — Почему так поздно по улицам разъезжаешь? — Дык это, ваше благородие, засиделись с кумом, — начал оправдываться Кондратий под строгим взглядом Бренникова, который, по-моему, даже втянул воздух носом, дабы определить степень опьянения владельца транспортного средства. Мне почудилось, что сейчас он вытащит из кармана алкотестер, настолько был похож на гаишника. Но все тестеры остались в моем родном мире, а Бренников лишь небрежно махнул рукой на откровения подвыпившего мужика. — Подвезешь нас на Шишкина? — Да хоть на край света, со всем нашим удовольствием, — стукнув себя в грудь, заверил Кондратий. Величественно кивнув, Бренников полез в телегу: — Вот на край света нам как раз и не нужно. Я поспешил присоединиться к подчиненному, и через минуту мы весело катили по улице, благо поднимавшаяся все выше луна позволяла развить неплохую скорость. Еще через десять минут мы прибыли на базу отдела, откуда я уже с комфортом, подсвечивая себе фарами, покатил домой. Как обычно в таких случаях, в каланче никто не спал. Ждали меня. Разогнав всех по койкам, я присел на лавку у открытого окна в гостиной. Минут через пять в стекло тихо постучали. — За нами никто не следил? — задал я вопрос смутно виднеющейся в тени куста фигуре. Темный силуэт отрицательно качнул головой. — Благодарю. Можешь быть свободен. В ответ Мыкола лишь кивнул и окончательно растаял в тени. Он исчез, даже не зашуршав травой. Матереет упырь. Даже не знаю, хорошо это или плохо.