— Это в Апрельском околотке? — Да. Номер сорок три. Постарайся приехать как можно быстрее. — Все так серьезно? — теперь уже напрягся и я. — Более чем, — приглушенно заговорил мой друг. — Сатанисты. Матюхин со своей сворой уже там. Да уж, чего только не водилось в нашем милом городке и его окрестностях, но сатанисты еще не встречались. Не было печали, так черти накачали, и, похоже, в прямом смысле этих слов. Пока я звонил в штаб, а затем собирался по боевому варианту, Корней Васильевич успел подготовить паромобиль к выезду. Сонного Чижа я загнал обратно в постель. Топинск лишь готовился к побудке. Солнце еще не поднялось, и приползший из Стылой Топи туман делал обстановку предельно зловещей. Свет фар с трудом справлялся с влажной взвесью, так что двигаться по улице приходилось осторожно. У штаба особо не задержались. Дмитрий Иванович бодрячком заскочил на пассажирское место, а парочка недовольных жизнью казаков пустила своих скакунов в арьергарде нашей мини-колонны. На улицу Горшечников мы выкатили уже при нормальной видимости, поэтому затор из колясок увидели издалека. Народу там собралось немало, и их нездоровая суета напрягала еще больше. Сложности начались прямо с ходу. Два каких-то жлоба в гражданском преградили мне путь во двор, и быть бы скандалу, не присоединись к ним лощеный тип огненно-рыжей масти. Он также был одет в гражданское, но вел себя намного вежливее держиморд. — Позвольте представиться, — с легкой насмешкой в голосе проговорил рыжий, чуть приподняв котелок, — коллежский асессор Матюхин Сергей Юрьевич. — Титулярный советник Игнат Дормидонтович Силаев, — представился и я, стараясь не показывать своего раздражения. — Честь имею, — лучезарно улыбнулся Матюхин, чем взбесил меня еще больше. — Мы уж заждались вас, Игнат Дормидонтович. Прошу пройти на место преступления. Едва я шагнул вперед, как тут же пришлось остановиться. — А вот ваши сопровождающие останутся здесь, — все еще вежливо, но категорично заявил чужак. Пауза у нас вышла довольно зловещей. Было видно, что Матюхин сознательно нарывается на ссору. А это значит, что допустить ее нельзя ни в коем случае. Вокруг куча свидетелей, и они волей или неволей подтвердят, что приезжий чиновник вел себя подчеркнуто вежливо, а вот топинский видок сразу начал быковать. Даже к помощникам Матюхина не прицепишься — они просто выполняют приказ. К тому же я и сам пока не видел необходимости тащить Бренникова на место преступления. Чем он способен помочь мне во время ритуала? — Дмитрий Иванович, подождите меня здесь, — с трудом сдерживая ярость, попросил я следователя. Что самое удивительное, Бренников был совершенно спокоен. Мало того, он смотрел на чужака с явной издевкой и брезгливостью. Да уж, по совокупности двух жизней я старше Дмитрия Ивановича лет на тридцать, но все равно чувствую себя рядом с ним как мальчишка. То ли жизнь била следователя намного чаще и больнее, то ли на мне так сказывается переселение в юное тело. Стряхнув с себя философское настроение, я решительно направился внутрь дома. Да уж, колоритная картинка. Раньше мне доводилось видеть и более жуткие последствия умерщвления человека, но там брызги на стенах и кишки по полу являлись всего лишь результатом звериной ярости и безумия. Это, конечно, если не считать художеств профессора Нартова, но то особый случай. Здесь же поработал эдакий извращенный эстет, причем помешанный на оккультизме. Ох, лучше бы ты, сволочь, для самореализации заборы похабщиной размалевывал… Вполне стандартный интерьер жилья либо холостого, либо живущего в отрыве от семьи купца средней руки. Но при этом обстановка была серьезно модернизирована с помощью натыканных везде огарков свечей из черного воска, а также изображением сложной пентаграммы на досках пола. В центре рисунка и находилась полностью обнаженная жертва. Все еще подтянутый, немолодой мужчина был убит ударом кинжала в грудь. Других повреждений не видно. Рукоять кинжала выполнена в виде козлиной головы. Все это я отметил походя, потому что не мое это дело — выискивать вещественные доказательства. Выбор места для ритуала не занял много времени. Удобнее всего мне будет у окна напротив входа в дом. Опустившись на колени и сев на пятки, я положил ладони на бедра и сделал глубокий вдох. Татуировки на моей коже потеплели. С выдохом открыл глаза. Мир вокруг привычно изменился, и вдруг со щелчком все вернулось на круги своя. Не понял! А это что за новости? Такого короткого транса у меня еще не было. Я не то что ничего не увидел, даже удивиться не успел. Вторая попытка ни к чему полезному не привела. Руны даже не потеплели, а это значит, что вызванный убийством разумного разрыв ткани мироздания уже рассосался. Как раз в этом нет ничего удивительного — после вмешательства видока след убийства исчезает, но это после полноценного ритуала, которого не было и в помине! Такого со мной еще не случалось. Беспомощно оглянувшись, я поднялся на ноги и вышел на улицу. — Что скажете? — поинтересовался поджидавший меня у крыльца Матюхин. Он что, издевается? Или это у меня уже паранойя? — Увы, ничего. Мне не удалось провести освидетельствование. — И часто с вами такое? — с насквозь фальшивым беспокойством поинтересовался чужак. — Это впервые. — Что же, — вздохнул Матюхин, — придется работать по старинке. Я более не задерживаю вас. Потрудитесь дать в управе показания о неудачной попытке. — Конечно, — все еще пребывая в шоке, ответил я и поплелся к паромобилю, рядом с которым меня дожидался Дмитрий Иванович. — Игнат Дормидонтович, что с вами? Вам плохо? Мне действительно было не очень хорошо, но исключительно в эмоциональном плане. Если честно, я испугался. А что, если руны на моей коже как-то испортились? Что, если мне теперь не быть видоком?! Раньше меня иногда посещали мысли насчет того — не плюнуть ли на провинциальную жизнь и нервные стрессы от лицезрения всяких ужасов, — и только сейчас я понял, что не смогу без всего этого. В моей прошлой жизни не было никакого смысла. Сейчас он появился, и перспектива потерять все это попросту ужасала. — Игнат Дормидонтович, — повторил Бренников и даже тряхнул меня за плечо. — У меня не получилось провести ритуал. — Похоже, паника проскользнула в моем голосе. — Давайте не будем делать скоропалительных выводов, — веско сказал следователь. — Вроде у вас и раньше были осечки. — Но не такие! Иногда я просто не мог видеть лиц убийц либо не ощущал их эмоций, а сейчас все схлопнулось, толком не начавшись. — И все же вам не стоит так нервничать. Спокойный голос Бренникова подействовал на меня отрезвляюще. Действительно, что это я распереживался как институтка, осознавшая, что после «этого» дела бывают дети. — И то правда, Дмитрий Иванович. А поедемте-ка лучше завтракать. Вы уже нашли повариху? — Кухарку-то нашел. Кто же знал, что приключится сплошное разорение на продуктах, — беззлобно фыркнул следователь и кивнул в сторону расплывшихся в улыбке казаков: — Вон эти жрут как слоны, что в Индии обретаются. Прикормил, значит, и это хорошо. Вот сейчас и узнаем, насколько искусна новая стряпуха. Тихая, даже какая-то прибитая женщина на вид лет сорока действительно прекрасно готовила, и завтрак выдался на славу, но тревожные мысли не хотели покидать мою голову. Когда мы закончили с поеданием блинов, Лукерья так же тихо и незаметно собрала посуду и вышла за дверь. С улицы через окно долетал довольный гогот казаков. Те еще долго будут смаковать. По словам Дмитрия Ивановича, в их казарме уже начались споры из-за того, чья теперь очередь дежурить на базе особого отдела. И это опять же неплохо. Лишний козырь в рукаве не помешает. — Есть новости от агентов? — спросил я. — Особых нет, но всплыл человек от Берендея. Вроде встретиться хочет. Только моей физиономии на этой встрече шатун видеть не желает, — криво усмехнулся следователь. — Не в его положении ставить условия, — хмыкнул я, — пусть привыкает к новым реалиям. Если это все, то я поеду в управу давать показания, а вы подготовьте встречу с Берендеем. Только это нужно сделать тайно. Что-то не нравится мне непонятная активность в городе. Не хочется верить, но, возможно, ноги у наших неприятностей растут из одного места — того самого, на котором сидит господин Матюхин. — Думаете, он решится пойти на убийство простых горожан ради своих интриг? — Не знаю, Дмитрий Иванович, но уж больно у него хитрая рожа была. Неспроста это. Кстати, что вы знаете о жертве? — Пока ничего. В моих делах он не фигурировал и особо на рожон не лез. Какой-то купец средней руки, из тех, кто вывозит из города всякий мусор подешевле. Травки разные, древесину, а может, и на смолу денег хватало. — Пыльца? — напрягся я. — Не знаю, но проверить не помешает, я займусь этим. — Вы узнали насчет того странного поляка? — вспомнил я о своем недавнем поручении. Судя по тому, как замялся Дмитрий Иванович, он тоже забыл. Точнее, не удосужился сообщить результаты. С другой стороны, последние дни у нас были так загружены, что порой забывали вовремя поесть. — Да, он уехал из Топинска за пару дней до вас и вернулся на следующий же день после вашего приезда. — Ну что же, можно сказать, что одного из нападавших мы определили. Увы, бездоказательно. Еще некоторое время мы обсуждали поточные дела, но при этом фоном в моей голове постоянно вертелась беспокойная мысль. Увы, развеять все свои страхи получится, только если в Топинске произойдет еще одно убийство. Так себе способ самоуспокоения. Впрочем, даже сейчас уверенность в себе помаленьку возвращалась. Что бы ни произошло в том доме, насущных дел это никак не отменяло. Благодаря нашим с Дмитрием Ивановичем усилиям работа агентурной сети начала набирать обороты. Даже за столь короткий срок нам удалось получить сведения о двух кражах с железнодорожных складов. В итоге докладная записка ушла в жандармское отделение, которое курировало энергетический завод вкупе со всем, что было связано с производством и транспортировкой энергетических реагентов. В общем-то бесполезный и откровенно унылый день постепенно клонился к вечеру, но, если честно, я очень надеялся на то, что закончится он так же скучно. Надеялся, потому что слишком уж скрытничал старый Берендей. Встретиться шатун предложил в доме вдовы одного из своих коллег. Добытчик погиб еще пять лет назад, и хозяйку подворья вроде уже ничто с шатунами не связывало. Конечно, кроме того факта, что Берендей по-прежнему поддерживал вдову старого друга. Но об этом знали единицы. По улице в сгущающихся сумерках шли двое неряшливо одетых мастеровых. Маскировку для меня пришлось покупать отдельно, причем с чужого плеча. Хорошо хоть Лукерья успела ее простирать, да и день был достаточно жарок, чтобы все высохло. От сопровождения в лице казаков пришлось отказаться. Иначе терялся весь смысл маскировки. Так что приходилось рассчитывать только на самих себя. По крайней мере, так думал следователь, который не знал, что полчаса назад Мыкола выдвинулся к месту встречи и проконтролирует переговоры лучше десятка самых разудалых станичников. Мне с трудом удалось убедить Бренникова в том, что нам ничто не угрожает. Мол, шатуны точно не решатся на покушение, а Матюхину наверняка запретили трогать человека генерал-губернатора. Случай в Омске явно не показатель, а всего лишь недоразумение и, возможно, самодеятельность поляка. Так себе доводы, но Дмитрию Ивановичу пришлось подчиниться, а у меня мелькнула диковатая мысль о том, что я подсознательно пытаюсь ловить супостатов в мутной воде, используя себя в качестве наживки.