Даву здесь знали, так что два свирепого вида охранника без вопросов открыли ворота. Серебристым облаком оказались цветы на невысоких деревьях. – Это что, вишня? – спросил я у Давы. – Сакура, притом особая. Цветет с весны до осени. Ее аромат очень полезен для здоровья. А также отвар из лепестков, листьев и всякие мази. Наша Оленька зарабатывает на этом бешеные деньги. А еще на купании в прудах, где растут голубые кувшинки. Пока Дава рассказывал, мы ехали по засыпанной гравием дороге мимо укрывшихся под сенью сакур небольших домиков с обширными верандами и обустроенными для отдыха площадками. Как и обещало название, эти дачки были выкрашены в белый цвет, хотя, может, имелись в виду именно цветы сакуры. Никого из жильцов не видно, что в столь поздний час и не удивительно. Это все же лечебница, а не турецкий курорт с дискотекой и баром. Центральный дом был всего лишь раза в три больше окружавших его дач – эдакий игрушечный замок. По бокам от замка расположились два пруда, огороженные зарослями какого-то кустарника. Похоже, это и есть те самые пруды с кувшинками. Их количество явно обусловлено необходимостью раздельного купания мужчин и женщин – в этом мире до гендерного равенства еще далеко, как до луны. Судя по довольной улыбке Гаврилы, сегодня ему выпал джек-пот, и еще долго он будет рассказывать коллегам об этой ночке. Карета баронессы прикатила буквально через пару минут, так что долго ждать не пришлось. Величественно выбравшись наружу и попав в руки стайки своих горничных, Ольга пригласила нас войти. Дава тихо шепнул мне, чтобы я не приставал к горничным, потому как Белые Дачи – это вам не «Русалка». Как выяснилось позже, за подобный залет он и был отлучен от общества баронессы еще год назад. А сегодня использовал меня, чтобы реабилитироваться: он баронессе – любопытный экземпляр мужчинки, а она ему – прощение. Вот рыжая сволочь, но обижаться на жизнерадостного друга я был не в силах. Внутри, как и снаружи, все было похоже на игрушечный домик из сказки о Белоснежке. Зимой здесь точно жить не получится. К тому же было видно, что подготовка к сезону только началась, но уют при этом уже присутствовал. Разместившись на диванчиках, мы продолжили сеанс художественной декламации анекдотов. Дама привыкла, что ее ублажают песнями и плясками, так что я взял новизной, доведя баронессу не только до икоты, а и до тихого похрюкивания. Пришлось прекратить, чтобы она не задохнулась от смеха. Дава пытался составить мне конкуренцию и не так уж проиграл, но почти все анекдоты из репертуара рыжего еврея вращались вокруг раввинов. Я давно заметил, что он на мои шутки про евреев не обижается, а порой и сам такое загнет, что услышь это его папаша – пейсы старика точно встали бы дыбом. Все мои попытки подъехать к баронессе на кривой козе почему-то наталкивались на мягкий отпор. Было видно, что, несмотря на раскованность, она пока не пересекла черту развязности и не собирается пускаться во все тяжкие с мужчиной на два десятка лет моложе нее. Если верить всему рассказанному о возможностях сакуры и кувшинок, Ольге на самом деле могло быть и за сорок. Впрочем, для меня, старого пенька, неожиданно проросшего молоденьким побегом, Оля казалась практически девочкой. И все же через пару часов приятного отдыха хозяйка намекнула нам, что пора и честь знать. При этом приглашала в гости в любой момент, но предварительно предупредив по телефону. Распрощались мы закадычными друзьями, а дальше как пойдет. Вечер у меня получился неоднозначным, и все же хорошего в нем было больше, чем плохого. Но, как оказалось, день еще не закончился. Только я устроился в кровати – практически сразу услышал, как во входную дверь кто-то забарабанил кулаками. Да и ногами, похоже, тоже. И кто это такой смелый на грани суицидных наклонностей? Его сейчас или домовой приголубит, или Евсей встретит незлобно и ласково. Так что пришлось быстро спускаться и получать сомнительное удовольствие от вида вдрызг пьяного Лехи. Начал он с попытки все же вызвать меня на дуэль, продолжил стенаниями о коварстве женщин и предложением выпить еще, а закончил тем, что заблевал мне пол в гостиной. В общем, все очень даже неплохо. Утром Леха был беспощадно разбужен, засунут в душ и переодет в чистую робу, которую я надевал на тренировки. Чиж уже вовсю занимался чисткой и стиркой изгаженного фрака. После двух чашек кофе мы поговорили. Как ни странно, мне даже пришлось выступать в роли адвоката Лизы. Я, как мог, объяснил другу сложность положения влюбленной девушки и то, что запретный плод всегда манит, даже если претендент на этот самый плод уже не так сильно в нем нуждается. – Оставь ее в покое. Пусть остынет и подумает. Папенька вставит ей нужную заклепку в голову, а уже затем сделай еще один подход. Сам увидишь, что все станет намного проще. Приободрить Леху так и не удалось, а вот у меня настроение стало значительно лучше. Друзья – это самое большое богатство в мире. И понять его ценность может только тот, кто по той или иной причине терял хоть одного настоящего друга. Часть вторая Глава 1 Чем отличается старость от юности? Ответ простой – очень многим, и среди прочего диаметрально противоположной оценкой жизненных ситуаций. То, что для юнца – интересное приключение, стариком воспринимается как досадная проблема. Мне с моим специфическим симбиозом в этом плане повезло. Я умел радоваться моментам, когда жизнь начинала бить ключом, причем очень часто по голове, и в то же время ценил каждую минуту спокойствия. Так как жизнь у меня и в том мире, и в этом напоминала зебру, я с удовольствием шагнул в белую полосу спокойствия. Две недели после происшествия на балу протекли как медленная речушка по степи. В городе никто никого не убивал. Шатуны если и не отказались от затеи заработать на опиумной пыльце, то на время притихли, и ко всему прочему я получил возможность изысканного отдыха в обществе баронессы. К анекдотам, чтобы не приелись и совсем уж не свалиться в пошлость, прибегал нечасто, но и обычных бесед нам хватало. Говорили о многом – она просвещала меня в вопросах культуры и искусства, а я рассказывал ей страшные сказки о ведьмах, вурдалаках и упырях, бо?льшая часть которых была почерпнута из творений Лавкрафта, Кинга, Кунца и других классиков жанра. Да и без голливудских сюжетов не обошлось. Баронесса прекрасно понимала, что я вру как сивый мерин, но слушала с упоением. Ей действительно надоели слащавые стишки и бренчание на лютне. К разочарованию Давы, еще в первую нашу встречу Оля шепнула мне, чтобы я почаще приезжал сам. Мы много гуляли по благоухающему удивительными ароматами саду, слушали музыку с граммофона и ели варенье из лепестков сакуры, запивая его отваром из листьев. Гадость редкостная, о чем я, не стесняясь, заявил гостеприимной хозяйке. Она лишь посмеялась в ответ, добавив, что ради омоложения некоторые согласны терпеть и не такое. Еще она пробовала научить меня танцевать, но вынуждена была горестно развести руками. Не то чтобы я был настолько безнадежен, просто без страсти к этому делу достичь высот в танце невозможно. Хочу отметить, что это ее слова, а не мои. На четвертый день нашего знакомства мне удалось все же пробиться сквозь странные комплексы баронессы. Это случилось во время представления мне чудодейственных прудов. Пока народу в «дачах» было маловато – сезон только начинался. Поэтому по вечерам у прудов никого не было. Сибирская весна даже вблизи от Стылой Топи не особо щедро дарила тепло, и до купального сезона было еще далеко. Но и этот фактор учитывался предприимчивой баронессой. На берегах обоих прудов в части прилегающих к центральному дому берегов были оборудованы беседки с кабинками для переодевания и каменные ступени в воду, почти сплошь поросшую действительно голубыми кувшинками. Даже листья этих растений отливали синевой. Для купаний в плохую погоду имелись каменные бассейны, куда по системе труб через обогревательный котел закачивали целебную воду из прудов. Вот знакомясь с достоинствами этой процедуры, я и затащил в бассейн Олю. Воздух был прохладен, вода как парное молоко, а баронесса прекрасна и умела. Еще один неплохой опыт – утонченная страсть с ноткой грусти. О том, что белая полоса подошла концу, я понял, когда в мой кабинет влетел Чиж. Глаза парня были большими и круглыми, как два блюдца, но при этом в них плескался дикий восторг. – Там дерижбабль! – заявил Чиж и ткнул пальцем в потолок. – Сколько раз можно говорить? Не дерижбабль, а дирижабль. Он где пришвартовался, снова рядом с ратушей? – Нет, туточки, над нами висит! – выпалил Чиж и сделал глаза еще больше, хотя, казалось, уж некуда. Да, белая полоса закончилась, и началась не то чтобы черная, а, скажем так, пестрая. Я заметил, что если белая полоса небольшая, то и черная не такая уж длинная и мрачная. Ох, как же я ошибался! Переодеваться в мундир для встречи не очень-то дорогих гостей я не стал и вышел к ним в образе последователя Льва Толстого. В смысле графа из моего мира, здесь такого я не нашел. Даже специально спрашивал Олю. Были свои корифеи литературы, но их имена мне ничего не говорили. В общем, на крыльцо я вышел в домашней одежде, то есть в косоворотке, шароварах и мягких сапожках с коротким голенищем. Это зрелище немного сбило лейтенанта Митрохина с толку, но он быстро оправился. Контролировавшие положение лифтовой корзины матросы были заняты своим делом и на окружающее внимания не обращали. Ветер над Топинском был умеренным, но все равно огромную сигару дирижабля немного сносило в сторону. Хорошо хоть не заякорились за шпиль каланчи – не то оторвали бы что-нибудь нужное. В основном правильное положение в пространстве аппарат сохранял за счет доработки винтами. – Господин видок, у меня к вам срочная депеша, – козырнул мне лейтенант и протянул пакет. – У вас не более пяти минут на сборы. А вот это уже серьезней. В пакете обнаружились даже не письма, а две короткие записки – одна от графа Скоцци с просьбой прибыть к нему по важном уделу, а другая – приказ генерал-губернатора, переводящий меня во временное подчинение чрезвычайного полномочного посланника. – Хорошо, господин лейтенант, мы соберемся буквально за минуту, – ответил я, не став никак величать собеседника, так как мы были в одном классе табели о рангах. – Мы? – удивился лейтенант. – Да, я и мой помощник. – Мне приказано поднять на борт только вас и ваш багаж весом не более восьмидесяти фунтов. Ни о каких других людях приказа не было. Незадача получается. Почему-то, вместо того чтобы думать о преодолении запрета, я стал пересчитывать в голове фунты в килограммы. Получалось где-то в районе тридцати. Так, не о том забочусь. – Но мне для работы нужен ассистент и охрана. Последнее я сказал напрасно. – Не бойтесь, охрану мы вам обеспечим, – искривив губы в надменной усмешке, выпалил лейтенант. И какая муха его укусила? При нашем первом знакомстве лейтенант производил впечатление вполне адекватного человека. – Это вы сейчас так неуклюже попытались меня оскорбить? Ну и что теперь ты будешь делать? Зашоренному правилами о безоговорочном сохранении чести и лица местному жителю тяжело тягаться в завуалированном хамстве и софистике с человеком, которого воспитали в эпоху победившей демократии. Бедолага подвис, не понимая – отвечать на мой вроде бы трусливый вопрос или реагировать на завуалированное оскорбление. Но время уходило, и если лейтенанту я мог надерзить, то оправдываться за задержку перед кавторангом не хотелось. – Ладно, это был риторический вопрос, а сейчас будет вполне насущный. Насчет моего помощника это приказ капитана или ваше предположение? – Приказ капитана второго ранга, – прорычал летеха, которого я взбесил совершенно без насущной необходимости. – Только багаж, и все. У вас пять минут. Точнее, уже четыре. Можно было спросить, что они собираются делать, если я задержусь, но это уже форменное ребячество. Лейтенант и так уже чуть ли не копытом рыл. Не факт, что он выбросит меня ночью с высоты в пару километров, но напакостить по-маленькому вполне способен. Впрочем, мое более вежливое поведение вряд ли могло что-то изменить – парень на землю ступил в уже заведенном состоянии. Так что я не стал продолжать пикировку, а вернулся в дом. Сразу начал орать как при аврале: – Василич, неси в гостиную тройной набор припасу! Чиж, в мой кабинет собирать чемодан! Взбежав по лестнице, я начал перекладывать оружие и снаряжение в оружейный баул. Чиж забежал следом, перетащив объемный чемодан на кровать, и замер. – А что складывать? – Три набора белья. Один повседневный костюм, один полевой и мундир на всякий случай. Дорожный несессер не забудь. В Омск мне приходилось срываться часто, так что процесс сборов был уже отработан. Мы справились почти одновременно. Чиж был достаточно дотошным парнем и свое дело знал туго, так что скорее я забуду что-то из важных мелочей, чем он. В комнату влетел Евсей: