Да и хрен с ним, топор в руке, меч в ножнах на поясе. И вообще, тут, чувствую, такая давка сейчас будет, что щит только мешал бы. Я приземлился уже на палубе вражеского корабля. Похоже, для противника наше появление стало полной неожиданностью, равно как для нас обнаружение их корабля. Однако растерянность у врагов быстро прошла, особенно тогда, когда рядом со мной, прыгая с борта нашего корабля на их драккар, появились несколько моих соплеменников. Один из вражин заорал и, потрясая своей секирой, рванул ко мне. За ним тут же последовали остальные. Я довольно легко увернулся от удара врага — уж слишком долго тот замахивался, слишком медленно опускал свое оружие. Прежде чем, промазав, секира успела ударить в палубу, ее хозяин был мертв: я крутнулся, уходя в сторону, и распрямил руку с топором. За счет инерции, ускорения моего собственного тела, удар получился знатным: топор практически перерубил шею противника. Тут же рядом раздался звон стали, глухие удары топоров в щиты. Вот только мне оглядываться и рассматривать, что вообще происходит, было некогда. Хищно мелькнула сталь, и я отклонился назад, уходя от лезвия, со свистом вспоровшего воздух всего-то в нескольких сантиметрах от моей груди. Противник, в отличие от прошлого, оказался быстрым и резким, плюс орудовал он не только мечом, но еще и скрамасаксом. Меч пролетел мимо, но мне тут же пришлось убирать плечо, чтобы не попасть под лезвие ножа. Враг махал мечом и ножом с таким остервенением, что лезвия разглядеть было прост нереально — это скорее были какие-то размытые силуэты. И вдруг внезапно все прекратилось. Враг замер, держа оружие, опустив его к палубе и глядя исподлобья на меня. Я тоже замер, наконец-то восстановил равновесие, а то приходилось постоянно пятиться, уворачиваясь от целого ливня ударов, которые враг наносил размашисто, не стесняясь. — Ус ма хор! — заорал противник мне в лицо. — Сам такой, — спокойно ответил я, перебрасывая топор в левую руку и вытаскивая из ножен меч. — Ты умрешь! А твои кости появятся здесь, — враг указал на «ожерелье», висевшее у него на шее. Ба! Да это ж человеческие пальцы. Вот псих! В следующее мгновение я уже вынужден был поднырнуть под меч, которым враг пытался отрубить мне шею, ну, или же размозжить голову. Сейчас или никогда! Я ударил мечом снизу вверх, буквально пронзая противника. Мой меч вошел ему в низ живота, чуть сбоку, там, где у современного человека обычно бывает шрам после удаления аппендицита. Ну а вышло лезвие из спины, рядом с лопаткой. Да я же пронзил его насквозь, нанизал на меч, как жука на булавку! Противник захрипел, зашипел, но я дернул меч, увеличивая рану, а затем и вовсе вытащил оружие из тела врага. Он рухнул на пол, скрутился, то ли пытаясь зажать рану, то ли же просто рефлекторно, от боли. Из его рта на палубу потекла струйка крови, а затем он и вовсе харкнул целым сгустком. — Умри… — взвыл вдруг он, глядя на меня. Да ты смотри! Уже почти сдох сам, но успокоиться не может. Мой топор опустился ему на голову, ударив точно над ухом. Треснул череп, брызнула кровь, ну а я, поставив ногу на лицо покойника, надавил (чтобы голова осталась на палубе) и дернул топор на себя, освобождая его. — Хмалим! — заорал вдруг здоровяк неподалеку и бросился на меня. Чем-то этот тип напоминал только что убитого врага. Родич, что ли? Моя попытка защититься ни к чему не привела — никто не пытался бить меня. Здоровяк попросту с разгона снес меня, совершенно не обратив внимания на удар мечом, который я успел ему нанести. Он налетел на меня, как таран, бухнул с такой силой, что я тут же отправился в полет, шмякнувшись метра через три от точки, где только что был. Да еще во время падения умудрился удариться спиной и головой о борт драккара, от чего у меня звон в ушах пошел, а от боли перехватило дыхание и все померкло перед глазами. Я лежал оглушенный, будучи не в состоянии подняться, и мог лишь наблюдать за тем, как шел бой. А рубка началась знатная. На палубе уже лежали несколько трупов, как моих бойцов, так и вражеских. Вон, один из моих воинов ловко отразил вражеский удар, тут же ударил в ответ. Его топор воткнулся в грудь противника, и боец просто оттолкнул врага ногой, освобождая оружие. Вон еще один, умело парировав удар, присел, пропуская вражеский топор над головой, а сам рубанул по ноге врага, и тот, заорав от боли, тут же повалился на землю, где его настигла смерть. А вон Бродди, махает своей то ли кувалдой, то ли молотом. Как-то раньше я особо не воспринимал данное оружие как нечто эффективное, полезное. Здоровенный и тяжелый молот, как по мне, уступал топору или секире на длинной рукояти. Но теперь я убедился, что в умелых руках и молот способен на многое. Словно в замедлении я наблюдал, как тяжелое оружие опускается голову одного из противников. Я видел во всех деталях, как мнется шлем, как деформируется голова, а затем лопается, как тыква, разбрызгивая в разные стороны кровь, кости, мозги… Новый взмах, и молот попадает прямо по пальцам, держащим топор. Изуродованные, изломанные пальцы моментально выпускают оружие, а топор улетает далеко за борт, падает в волны и уходит под воду. Его бывший владелец, жалко скуля, уже баюкает изувеченную руку, пока удар молотом прямо в лицо не отправляет его к предкам. Очередного противника Бродди убил ударом в грудь. Молот врезается в грудь бедолаги, ломает и крушит кости в мелкую труху, превращает в желе внутренние органы. На палубу опускается бездыханное тело, помочь которому не в состоянии уже никто. Вот только танец смерти в исполнении Бродди, вертящего своим молотом, как заправский жонглер, не продлился долго. Несколько врагов вдруг словно озверели, и я, даже несмотря на свое состояние, заметил, насколько быстрыми, опасными они стали. Один довольно легко смог увернуться от молота Бродди, поднырнув под него и вонзив ему в бок свой нож. Мой соратник не орал, не визжал, а лишь зарычав, будто раненый зверь, попытался достать противника, но тот оказался слишком быстрым: успел отойти на безопасную дистанцию. К Бродди же, воспользовавшись тем, что он отвлекся, с другой стороны уже подбирается еще один противник… Нет, черт возьми, нет! Фу-у-ух… Бродди заметил его и попытался ткнуть рукоятью топора в лицо, но и этот сукин сын смог извернуться, избежать попадания. Да что с ними не так? И тут до меня дошло. Я настолько привык видеть в качестве противников сатов, что совершенно забыл: сейчас я сражаюсь с людьми конунга. И именно поэтому странная одежда, совершенно не свойственная северянам, не бросилась мне в глаза. Убитый мной противник, как и те двое, что атаковали Бродди, как тот амбал, что сидел рядом с убитым товарищем, были одеты одновременно одинаково: звериные шкуры, всяческие украшения, сделанные из костей (причем как костей животных, так и человеческих). У тех, кто сейчас пытался добраться до Бродди, были шлемы из костей или, что правильнее, просто черепа животных. Вон, у того волчий череп, а у того то ли коровий, то ли какого-то похожего животного. И теперь я знал, с кем мы столкнулись — галнинги. Чертовы психи, безумцы. Они не являются берсерками, но все же их возможности близки. А все из-за чертова варева, которое они пьют. Галнинги черпают свои силы, скорость, реакцию из этого, иначе не назовешь, наркотика. Он медленно сводит их с ума, лишает рассудка. Однако галнинги добровольно идут на это. Им никогда не стать берсерками, обычные воины презирают их, но галнингам плевать. Благодаря своему вареву они обладают нечеловеческой скоростью реакции или силой, обычные воины ни за что не выйдут против них один на один. Более того, галнинг вполне может потягаться даже с полноценным берсерком, так что куда там Бродди… Теперь понятно, почему он до сих пор жив: с ним просто играют, издеваются над ним. Однако время для игр скоро закончится, и тогда… Я не без труда заставил себя подняться. Тряхнул головой, пытаясь прийти в чувство, но получилось слабо. М-да…здорово мне досталось. Чертов верзила хорошо меня швырнул. Надо благодарить богов, что вообще живой остался. Чуть сильнее бы приложился головой, и все… Вот черт! Пока я стоял, держась за борт рукой, и наблюдал за сражением, тот самый здоровяк оставил тело убитого товарища и поднялся на ноги. На мгновение наши взгляды встретились. — А-а-а-а! — заорал верзила и ломанулся ко мне. Он несся, как бык, завидевший красную тряпку, и не было никаких сомнений в том, что случится, когда он до меня доберется.