Вот так вот. Ни споров, ни… — Все хотел узнать… — совершенно неожиданно даже для себя выдал я. — О чем? — спросил Ро-Кан. — Как ты оказался на этом острове? Чем жил раньше? — Не думаю, что сейчас время и место, чтобы об этом говорить, — покачал головой Ро-Кан. Вот так, мол, отстань. Ладно. Спросить напрямую, игрок ли он, я не могу, сам признаваться он не захотел, но…есть еще пара способов, как это проверить, и я обязательно их использую при случае. * * * Саты появились ближе к закату. Солнце еще было видно на небосклоне, и по моим прикидкам у нас было еще часа два до наступления сумерек. Впрочем, даже больше времени было — пока еще солнце зайдет…а до этого все отлично видно. В том, что я смогу разбить сатов, ни секунды не сомневался, но это не было главной задачей. То есть это было самым главным, ибо, если бы мы проиграли, на всех последующих планах можно было ставить крест, но для меня победа над их «армией» (если можно было назвать две сотни бойцов) была лишь половиной дела. А для того, чтобы осуществить задуманное, закончить и вторые полдела, я не мог позволить себе выпустить отсюда ни одного противника. Они должны были остаться здесь все, навсегда… Мое воинство заметно нервничало, но все же никто не трусил, не паниковал. Все молча стояли и ждали, когда саты приблизятся достаточно близко. И те не тянули. Только появившись вдалеке, они несколько минут потоптались на месте, рассматривая нас, а затем без всяких колебаний бросились вперед. Босые, одетые в звериные шкуры, не имеющие никакой брони и уж тем более шлемов. Они не признавали ни щитов, ни какого либо другого оружия, кроме собственных мечей, чего-то вроде кукри (разве что еще более изогнутые, формой больше напоминающие серпы), являющегося и оружием, и инструментом, и религиозным символом их веры. Саты напоминали мне дикарей, эдакую местную разновидность индейцев. Они орали, будто дикие животные или хищные птицы, пучили глаза, кривили рожи, пытаясь нас напугать. Ну-ну…лично я и не такое видал — в свое время очень увлекался просмотром ужастиков в ночное время, так что свою норму по производству кирпичей я уже давно выполнил, и уж тем более, открывать конвейер из-за этих полудурков я сейчас не собирался — совершенно не впечатляют их ужимки. Бег их, впрочем, закончился довольно быстро — продираться сквозь высокие заросли было довольно трудно, хотя часть отряда противника двигалась на нас быстро — эти шли по дороге в отличие от своих соплеменников. Причем с каждой секундой число тех, что выходили из зарослей на дорогу, росло. Их отряд, бросившийся изначально по всей «ширине», уже сбился в эдакое подобие колонны, двигавшейся строго по дороге. И это лишь увеличивало наши шансы на победу. Сатам нужно было преодолеть почти двести метров по довольно-таки сложной местности, затем еще залезть к нам на горку, и уже там вступить в бой. А ведь я вижу отсюда, что многие уже выдохлись. Нет, они все еще продолжали бодро идти вперед, однако были взмыленными, их тела покрыл пот, что свидетельствовало о том, что вступив в бой, надолго им дыхалки не хватит. — Лучники! — крикнул я. По моим прикидкам расстояние уже было таковым, что противника можно было достать из лука. Гудред тут же что-то проорал своим подчиненным, и все они изготовились для стрельбы. — Давай! — заорал Гудред и первым спустил тетиву. Не сказал бы, что у них получилось сделать одновременный залп, но…они пытались. М-да…если хочу получить войско дисциплинированное, вышколенное, то еще предстоит много работы. Стрелы улетели во врага и тут же до нас донеслись крики боли. Вопли раненых и угрозы уцелевших посыпались на нас, но мне, как и моим бойцам, было плевать на ругательства и обещания сатов. — Давай! Еще один залп улетел в противника. Интересно, еще один успеют сделать или нет? Таки успели! Прежде чем схлестнуться с противником, я успел окинуть местность взглядом. Как минимум десяток трупов остался на дороге (а нечего было сбиваться в кучу и идти «плотным строем), а сколько мертвых сатов осталось в высокой траве, разглядеть не удалось. Успел я увидеть и нескольких раненых. Один с ногой и торчащей из нее стрелой сидел на дороге, а его товарищ, с виду целый, пытался помочь. Молодец! Так и надо. Помогай раненому и не вступай в бой. Чем меньше сейчас ваших дойдет до наших рядов, тем лучше. По моим прикидкам отряд сатов, пока только пытаясь добраться до нас, потерял двадцать-тридцать человек. Десяток или чуть больше упокоились, остальные раненые. Что ж, уже неплохо… Далее мне стало не до размышлений. Противник ударил в наш первый ряд, однако прорвать не смог — волну сатов приняли на щиты и тут же в дело вступили наши копейщики. Стоит признать: саты были яростными и настырными. Я это на собственной шкуре прочувствовал, так как стоял в ряду вместе с другими бойцами, держа перед собой щит. Саты давили так, что я боялся не выдержать, не выстоять. И это при условии, что прекрасно знал: держаться мне нужно не так уж и долго. Однако выдержал, как и остальные наши бойцы — насколько мне было видно, никто не дрогнул, шеренга устояла, нигде не дав брешь. Копейщики позади нас работали на износ. Подгоняемые рыком Ури, они «стреляли» копьями со скоростью пулеметов. Ну а саты, не имеющие никакой защиты, неспособные ударить в ответ, поджимаемые сзади своими соплеменниками, удерживаемые нашими щитами, могли лишь умирать. Они падали вниз, на землю, на их тела тут же взбирались новые воины, с новой силой напирающие на нас. — Назад! — заорал я, и вся шеренга тут же отступила. К сожалению, сделать это одновременно у всех не получилось — кто-то увлекся, кто-то не услышал приказ, у кого-то попросту не получилось — противник как раз навалился. Но все же мы смогли отступить и сделать именно так, как я об этом говорил — два шага назад, и все. Наши ноги скользили по земле, успевшей пропитаться кровью. Да чего там, все мы были в крови. Уж меня-то точно уделали полностью, с ног до головы. Вон, даже рука, удерживающая щит, и то в чужой крови. Все, отошли. Теперь стоим и не двигаемся. Честно говоря, и в момент «инструктажа» бойцов, и уж тем более в момент, когда я отдал приказ, были у меня большие сомнения на тот счет, что все удастся. Или, если говорить предметно, я откровенно боялся, что бойцы, начав пятиться, совершенно забудут о том, что я им говорил, или же будут действовать инстинктивно, или же запаникуют. Короче говоря, были очень большие шансы того, что щитовики «отступят» слишком далеко или вовсе побегут. Вообще с отступлением, неважно, на два шага или на двести метров, есть такая проблема — сложно себя заставить остановиться. Когда ты отходишь, отступаешь, убегаешь, когда вокруг тебя все остальные бегут, и даже если ты помнишь, где и когда должен прекратить бежать, должен крепко стать на ноги и развернуться, встретить неприятеля, бывает очень сложно это сделать. Ты смотришь на других, продолжающих удирать, они глядят на тебя, ты испытываешь сначала легкую панику, затем она нарастает, ну а потом, когда она полностью тебя захлестнет, когда ты увидишь, что те, кто бежал впереди тебя, продолжают убегать, ты можешь решить, что и тебе следует так сделать… Но не здесь и не сейчас. Я сделал положенные два шага и замер. Бойцы, находящиеся рядом со мной, бросающие быстрые взгляды в мою сторону, также замерли. Остальная шеренга может, и отошла чуть больше, но все же остановилась. Получилось! Стоим! Враг, до этого лезший на нас, оказался в худшем положении — мало того, что нужно продолжать карабкаться вверх, мало того, что под ногами куча камней, так теперь еще нужно перелезать через трупы и своих же раненых, лежащих на земле, зажимающих раны, пытающихся удержать кишки в руках. Едва саты двинулись, как раздались крики — раненые, которых попросту затаптывала очередная волна наступающих, орали от боли, погибали под ногами соплеменников. А сами наступающие то и дело поскальзывались, падали, оступались, ведь лежащие на земле недобитки пытались извернуться, брыкались, не желая умирать… М-да…раньше сатам было проще — они просто залезали на трупы, в несколько слоев лежащие возле нашей шеренги, нависали над нами, и мы были вынуждены поднимать щиты вверх, принимать удары, обрушивающиеся на наши головы. Ну, или вовсе быть готовыми к тому, что кто-то из обезумевших сатов прыгнет на нас, вглубь «построения», и попытается устроить вакханалию. Однако теперь противник был в худшем положении — ему нужно было атаковать нас снизу. Щиты вновь сомкнулись, не пропуская вперед сатов, копейщики принялись бить через плечи впередистоящих. Несколько раз кто-то словно бы с разгона врезался в мой щит, пытался меня подвинуть, протиснуться в щель, но каждый раз я выталкивал врагов назад. Несколько раз над щитом мелькала чья-то рука с зажатым в ней изогнутым мечом. Вот только ничего сделать она не смогла — из-за щитов бить было крайне неудобно. Впрочем, если бы саты исхитрились, нам бы пришлось туго — я еще даже не вытащил из ножен меч, не схватился за топорик (которым заменил тот, что мне сломал наемник-южанин), а обеими руками удерживал щит, на который давили враги. Не знаю, как долго все это длилось, может, минуты, а может и часы. Но в какой-то момент я почувствовал, что давление спало — на щит никто не давил. Не мелькали руки и мечи, не было крика сатов, полного ненависти и ярости. Я опустил щит и обнаружил, что саты не выдержали, отступили, чтобы перевести дыхание. Весь пригорок был завален трупами, однако среди них были еще живые — они орали и вопили, но на них никто не обращал ровным счетом никакого внимания. Неужели удалось? Неужели отбились?