Однако стоило мне пройти всего сотню метров, как из-за деревьев на тропинку вышла та самая троица. Дворянин сразу же с нехорошей, волчьей улыбкой протянул: — Я же говорил, что мы ещё встретимся. Не думал, что это произойдёт так скоро? — Всё, выходите из образа, сударь, — махнул я ему рукой. — Сорвалась рыбка с крючка. Не купилась красотка. — Ну, ничего. Можа потом придумаешь, как подкатить к ней свои шары, — ободряюще заявил один из простолюдинов, отряхивая пыль с пиджака. — Не всё коту творог, иногда и мордой об порог, — мудро выдал второй, шмыгая распухшим носом. — Батя мой так говорил. — А почему говорил? — с любопытством спросил дворянин, снова превратившись в брызжущего энергией парня с шаловливым взглядом. — Помер? — Помер, сударь. В Австралии где-то. Говорят, от дизентерии. Усрался насмерть, — печально прогудел простолюдин и многозначительно посмотрел на меня. Я достал из кармана деньги, вручил каждому из трио оговорённую сумму и похвалил их: — Господа, вы все сыграли безукоризненно. Вам можно свой театр открывать. — А у меня есть опыт. Я в напёрстки гонял на площади Святого Владимира, — довольно заметил парень с разбитым носом и вдруг просительно добавил: — Это… можа за повреждённое сопло накинешь монеток? — Нет, приятель. Об этом мы не договаривались. Я и так вам щедро заплатил, — отрезал я, нахмурив брови. Простолюдины переглянулись, поняли, что с меня больше ничего не стрясти и удалились. А вот дворянин остался. Он бодрой походкой двинулся рядом со мной, благоухая недорогим одеколоном. Аристократа звали Жан де Бур. И я приглядел его ещё в первый день, на лекции. Он мне показался как раз тем, кто готов был заработать монетку-другую. Ведь де Бур являлся одним из немногих аристократов, которые не носили дорогие украшения. А его верхняя одежда и котелок выглядели далеко не новыми. И парень меня не разочаровал. Он согласился помочь мне за деньги. А уж с простолюдинами оказалось и того проще… Ну, а о неутешительных итогах этой операции вы уже знаете. В следующий раз надо придумать что-то похитрее. Пока же я вместе с аристократом вышел из парка. И тут Жан сорвал травинку, засунул её кончик в рот и проговорил: — Виктор, я вижу, что ты парень смышлёный, энергичный и явно ещё не раз устроишь что-то эдакое. Так вот ты можешь рассчитывать на мою помощь. Мне бы заработок не помешал. — Хорошо, сударь, — кивнул я, завёл руки за спину и искоса глянул на него. Де Бур смотрел на светло-серое небо и о чём-то размышлял. И пока парень был занят, моё сознание скользнуло в транс и пробудило магию. А пальцы за спиной принялись выделывать пассы. Только бы на Жане не оказалось артефактов, защищающих от ментального воздействия. А так — хватит одного лишь незначительного гипнотического толчка, и он запоёт как миленький. Поскольку де Бур сам по себе являлся довольно открытым человеком и не чуял во мне угрозы. К тому же он явно не проходил обучение у опытного наставника-менталиста, который научил бы его отражать ментальные атаки. Подобное обучение стоило дорого. Его могли себе позволить лишь богатые аристократы, вроде рода Меццо. Между тем Жан вздохнул и посмотрел на меня. А я тотчас перехватил его взгляд и совершил финальный пасс. Магия устремилась к голове парня, но тот не заметил её. А уж как она сработала сейчас мы и узнаем. Я прямо спросил, глядя в глаза студента: — Сударь, у вас какие-то серьёзные финансовые проблемы? Неурожай на родовых землях или шахту затопило? Или чем там ваша семья занимается? — Тут секрета нет. Моя семья нынче занимается выживанием. Папенька всё наследство проиграл в вист и рулетку. Азартный был до одури. Его весь Южноград знал. А на похороны почти никто не пришёл. И если тебя интересно от чего он умер, то, слава богу, не усрался насмерть, а всего лишь застрелился, — честно рассказал Жан и невесело усмехнулся. — Еле-еле мне на учёбу денег собрали. А ты чем живёшь? Отлично! Вот это я молодец! Очень тонко сработал. У де Бура даже не останется провала в памяти. Парень посчитает, что он сам решил рассказать мне о своей семье. Теперь бы не спугнуть ростки намечающейся дружбы. Я открыто улыбнулся дворянину, приглашающе махнул ему рукой и по пути к общежитиям скупо рассказал о себе. А уже возле башни анималистов мы тепло попрощались. И Жан отправился восвояси. А я в очередной раз покосился на герб факультета. Он был выполнен из единого куска базальта и висел над арочным входом. И выглядел герб как двуглавый дракон, изрыгающий пламя. Хм… что-то мне этот зверь напоминает, но не могу вспомнить что. Я снова не стал пинать память, проскользнул внутрь башни и очутился в просторном холле с витражным потолком и дубовым полом. Тут меня встретил грозный окрик тучной мадам в кацавейке, отороченной мехом: — Ваше студенческое удостоверение, юноша! Я вздрогнул всем телом и поспешно подскочил к местной комендантше, которая явно когда-то тренировала Цербера. Она глянула на мой документ и через губу процедила: — Проходи. — Благодарствую, — расплылся я в заискивающей улыбке и посмотрел на лифты с раздвижными дверьми. Они в количество двух единиц постоянно ползали то вверх, то вниз, перевозя студентов. А их в башне проживало совсем немало. Перваков же, независимо от их происхождения, заселили на восьмой этаж. Высоко, да? Но я всё равно решил подняться по ступеням каменной лестницы. Будет тренировка для ног и дыхалки. Конечно, мне пришлось нелегко, но я покорил лестницу. Чуток отдышался и потопал по коридору, по которому туда-сюда шныряли немногочисленные студенты. Кое-кого из них я уже шапочно знал, так что приветливо улыбался или кивал. Мне отвечали. Ну а когда я миновал коридор, то юркнул в свою комнатушку. Она напоминала то ли келью, то ли каменный пенал с единственным окном. Кстати, из него открывался потрясающий вид на лес и залив. Помимо вида в моём «купе» обосновалась казённая мебель: крохотный столик, шкафчик, стул и узкая панцирная кровать. А вот радио, небольшой телик и компактный холодильник я сам привёз, честно выклянчив их у Люпена. И не успел я залезть в холодильник, чтобы вытащить оттуда прохладное ситро, как вдруг раздался настойчивый дробный стук в дверь. Я уже прекрасно знал, кто так стучит. Вот свела меня с ним судьба-злодейка. — Заходи, Василий. Для тебя моя дверь всегда открыта, — саркастично проговорил я. Тотчас на пороге возник крепыш. И он сиял как юбилейная крона. А в его широких лапищах дёргался здоровенный белый крыс с красными глазами и лысым хвостом. Васька с улыбкой покосился на зверька и пропыхтел: — Вот, четверть часа назад поймал этого бесёнка в коридоре. Как он от тебя сбежал-то? — Наверное, клетку сломал, — вяло предположил я и заглянул под кровать. — Да, так и есть. Он несколько прутьев погнул. Давай сюда эту свинью неблагодарную. — На, — протянул мне крыса парень. Я брезгливо взял его, торопливо засунул в клетку и выпрямил прутья. Потом надо будет укрепить их. Васька заметил, что я совсем без теплоты отношусь к животине, и удивлённо спросил: — И зачем ты взял крысу в качестве обязательного питомца, раз они тебе не нравятся? Мог же вон, как я, выбрать голубя. — Крыс напоминает мне о доме. Я назвал его Эдуардом. — И что он умеет? Мой Филипп уже научился не гадить на палубу, то есть на пол, — гордо произнёс крепыш и подбоченился. — А Эдуард пока бестолочь беспросветная, — признался я, весело усмехнувшись. Мне не досуг было заниматься с ним. А вот все прочие юные анималисты рьяно взялись за своих новых питомцев. Они дрессировали их и оттачивали на них передачу мыслеобразов. Тем временем Василий почесал загорелую щеку и обеспокоенно посоветовал: — Вик, ты бы приглядывал получше за своим крысом, а то пропадёт же. И тогда тебя накажут. — Да куда он пропадет? — Не скажи. В академии даже студенты исчезают, что уж там говорить о мелком зверьке… — … Чего-чего? — перебил я его, удивленно выгнув брови. — В академии студенты пропадают? Это кто тебе такую ересь сказал? — Как кто?! — в свою очередь изумился парень, вытаращив простодушные глазёнки. — Якорь мне в глотку! Ты разве не помнишь? Сегодня же профессор Колосов на лекции говорил об этом. Ты не слушал его?! — Хм, вероятно я уснул. У него голос такой… он как заговорил, так меня сразу в сон потянуло, — сознался я и уселся на стул. — Так чего там Колосов наболтал? — Профессор сказывал, что иногда студенты бесследно пропадают. Особенно, ежели ночью шатаются где-нибудь, а не спят в своих кроватях, — проговорил парень, понизив голос до вкрадчивого шёпота. — А-а-а, ерунда, — отмахнулся я и позволил себе широкую усмешку. — Профессор просто пугал студентов, дабы те не шастали ночью по башне или по академии. — А ты знаешь, что на этом острове раньше было древнее поселение, в котором жили кровопоклонники? — жарко прострекотал крепыш и остро глянул на меня. — Они столько всего после себя могли оставить. Нечисти какой-нибудь. Тех же привидений. А с привидениями шутки плохи. Мигом тебе сердце стиснут — и поминай как звали. — А тело? Тело же останется. А профессор говорил, что студенты исчезают бесследно, — подначил я раскрасневшегося Ваську. — А может и не приведения тут орудуют! Это я так, для примера, — пробурчал парень, облизал толстые губы и решил ещё постращать меня: — Да, много чего об академии болтают. Хватает и небылиц. Но есть среди них и правдивые истории. Вот, например, знакомый лудильщик мне сказывал, что у его соседки тут сын учился. Дык перед окончанием первого семестра соседке пришла телеграмма. Мол, так вот и так, утоп ваш сын в заливе, а тело до сих пор не найдено. Но как он мог утопнуть, ежели сызмальства жил у океана и плавал что твоя рыба? — Аргумент, — максимально серьёзно ответил я, чтобы не распалять крепыша. — Хорошо. Приму к сведению слова профессора Колосова. Доволен? Тот кивнул и улыбнулся, продемонстрировав отсутствие переднего зуба.