И чем дальше мы шли — тем больше вокруг становилось местных обитателей. Они приглушённо бормотали в полутьме, надсадно кашляли, истерически хихикали и пропитыми голосами обсуждали насущные проблемы. Мне была известна история этого места. Сюда стекались все отбросы общества или просто несчастные, которым больше некуда было пойти. А вот раньше, пару веков назад, эти подземелья служили местом погребения горожан. Они в те времена во множестве гибли от чумы, свирепствующей в Велибурге. И как раз сейчас наш провожатый привёл меня и Марка к началу анфилады небольших залов. Я тут же увидел продолговатые горизонтальные ниши в стенах. И в этих нишах красовались остатки рассыпавшихся в труху гробов. Они больше не скрывали пожелтевшие от времени человеческие кости. Правда, сейчас некоторые ниши оказались заняты гражданами катакомб. Они устроили в них свои лежанки. Мы с Марком двинулись мимо них, не отставая от долговязой фигуры проводника. Внезапно некромант мрачно прошептал, глядя на местных обитателей: — Будучи юнцом, я прожил здесь пару лет и за всё это время так и не обошёл всех катакомб. А ведь практически в каждом уголке подземелья кто-нибудь да живёт. Представляешь, какое количество несчастных здесь обитает? Дети, калеки, старики, гадалки, проститутки… Всех и не перечислить. — Твоя правда, — согласился я и покосился на незрячего скособоченного дедка. Он в числе прочих оборванцев сидел подле костра и берцовой костью помешивал густое варево, плещущееся в закопчённом чугунке, висящим над огнём. От варева неаппетитно воняло какой-то тухлятиной, а на поверхности плавали волосы. Уж не людоеды ли эти ребята? Может, они готовят солянку из селянки? Ох, лучше мне этого не знать. Я передёрнул плечами и постарался не смотреть по сторонам. Но взгляд сам выхватывал из полутьмы сгорбленные силуэты. Так мне довелось увидеть стайку чумазых босоногих детей. Они с криками гнались за крысой. А ещё я обратил внимание на скрючившегося на картонке старика. Рядом с ним лежала худющая дворняга с голодными глазами и выпирающими рёбрами. В какой-то миг такие картины заставили меня выдохнуть: — Их бы всех в богадельню. Да по всей Империи не сыщется столько специализированных учреждений. — То-то и оно, — мрачно проронил Марк, расслышав мои слова. — И ведь многие из них не виноваты, что оказались здесь. Промышленная революция породила тысячи таких бедолаг. Их безжалостно вышвырнули с работы, заменив станками. И я отчасти понимаю луддитов, кои выступают против внедрения механизмов в промышленность. — Автоматизацию процессов не остановить, — заметил я. — Согласен, — кивнул некромант. — Но хотя бы детский труд надо запретить. Ведь многие фабрики берут на работу детей. Им не нужно платить как взрослым, а обращение со станками не требует особых навыков и силы. Вот дети в поте лица и трудятся по восемь-десять часов. А отсюда недоедание, рахит и прочие болезни. — Угу, — угукнул я и глянул в спину нашему провожатому. Он повернул в боковое ответвление и повёл нас по пустому узкому коридору. Вскоре мы упёрлись в побитую ржавчиной железную дверь. Она оказалась покрыта свежими рунами, отпугивающими бесов. И возле неё горел факел да стояла парочка более-менее прилично одетых мужиков с небритыми рожами и безжалостными волчьими взглядами. У одного из них был шрам на щеке, а у второго — металлические зубы. Первого я мысленно сразу же нарёк Шрамом, а второго Зубастиком. И как раз второй грубо ткнул пальцем в грудь нашего провожатого и процедил: — Ты кого привёл? — Этот тот самый, о котором говорил Костлявый, — робко произнёс бедолага и кивнул на Марка. — А какого беса ты притащил сюда второго?! — рявкнул Зубастик на нашего провожатого. Тот втянул голову в плечи и испуганно проблеял: — Он не хотел идти без него… вот я и… подумал… — Кто тебе велел думать, шаромыжник?! В следующий раз сперва Костлявому доложи. Он тут решает. А сейчас проваливай отсюда! — наорал на него урод и отвесил смачного пинка повернувшему доходяге. Тот от удара упал навзничь, через секунду лихорадочно вскочил на ноги и под гогот бандитов вприпрыжку помчался прочь. После этого отсмеявшийся Шрам демонстративно положил руку на револьвер, заткнутый за пояс. Зубастик же прохрипел, угрожающе глядя на нас: — А теперь вы… Снимайте капюшоны. Кого ты там, толстяк, приволок с собой? Мамку? Мы синхронно обнажили головы. И не успел Марк ответить, как в глазах Шрама мелькнуло узнавание. А спустя миг он выдохнул простуженным голосом: — А я тебя знаю… ты этот… Виктор… с Петькой Сиплым одно время в корешах ходил. Некромант удивлённо покосился на меня, а я с лёгкой улыбкой произнёс: — Грехи молодости. Где Костлявый? Мы решили почтить его визитом даже раньше положенного срока. — Там, — кивнул Зубастик на дверь. — Но ты останешься здесь. А толстяк пущай идёт. Шуршарики же принёс? — Принёс, — кисло сказал Марк и хотел подойти к двери, но его сперва обыскали, а лишь затем решили допустить к комиссарскому телу. Зубастик со скрежетом открыл толстую дверь. И я увидел, что за ней скрывалась небольшая полутёмная комната с ещё одной дверью. В помещении витали звуки губной гармошки, которые тотчас заставили меня скривиться. «Музыкант» играл хорошо. Очень хорошо… Прям самое то для изощрённых акустических пыток. Он сидел на бочке. А рядом с ним за деревянным столом играли в карты два короткостриженых амбала. Между ними стояла толстая оплавленная свеча. И её пляшущий огонёк освещал два лежащих на столе револьвера и кучку измятых, засаленных купюр. Зубастик с живым интересом покосился на игроков, но говорить ничего не стал. Он вместе с Марком молча проник в комнату и закрыл за собой дверь. Я же остался в коридоре наедине со Шрамом. А тот неожиданно прогудел: — Ходит слушок, что Петьку на той неделе пырнули заточкой. И с тех пор его не видать. Можа, сдох где? — Может, — безразлично пожал я плечами, сканируя взглядом туповатое лицо собеседника. Он обладал низким лбом, перебитым носом и серыми губами с ниточками застарелых шрамов. Видать, парень принадлежал к боевому крылу банды Костлявого. А он в этот миг насмешливо произнёс: — Толстяк-то некромант. А у тебя так дар и не проснулся? Для чего же он тебя с собой взял? Темноты боится или скелетов? Гы-гы. Бандит весело заржал, скаля остатки зубов, между коими зияли дыры. А я завёл руки за спину, поймал его не особо интеллектуальный взгляд и соскользнул в транс. Следом я стал внушительно говорить, выделывая пальцами пассы: — Ты уже давно тут стоишь… И ты постоянно слышишь эти мерзкие звуки губной гармошки… Они раздражают тебя. Ты уже не можешь их терпеть. Тебе хочется задушить того, кто играет на гармошке… — А-ы-ы, — согласно выдохнул мужик, пуская изо рта слюни и медленно хлопая глазами. Ему хватило всего пятнадцати секунд гипноза. А затем он обернулся, открыл дверь и вошёл в комнату. Игроки даже не глянули в его сторону. А вот музыкант подмигнул и продолжил наяривать на гармошке. Шрам же всхрапнул, точно бык, и ринулся на музыканта. А я в это время снова погрузился в транс и стал уже руками шустро выделывать пассы. Эх, лишь бы получилось. Массовые умения в разы сложнее одиночных. А уж энергии они жрут — мама не горюй! Между тем Шрам схватил музыканта за цыплячью шею, повалил его на бочку и принялся душить. А охреневшие игроки вскочили на ноги и случайно перевернули стол. На пол тотчас полетели карты, свеча и деньги. Но картёжники проигнорировали данный факт и уже хотели броситься на помощь посиневшему от недостатка кислорода музыканту. Но тут в дело вступил я. Совершил последний пасс — и с моих рук сорвалась ветвистая молния, которая была словно соткана из почти прозрачного, дрожащего воздуха. Она в мгновение ока ударила всех четырёх бандитов в головы. И они тут же повалились на пол, где замерли в весьма живописных позах. Отлично! Оглушение сработало, как надо! Вот только бы никто не отреагировал на звуки произошедшего здесь инцидента. Я навострил уши и прислушался. Нет, вроде бы никто не бежит проверять, что тут такое грохотало. Работаем дальше. Я вошёл в комнату. Поставил стол на прежнее место и отправил на него не потухшую свечу. Деньги брать побрезговал. На них, наверное, налипло столько болезней, что можно выкосить полгорода. Нет, мне такого добра не надо. А вот пару револьверов я прихватизировал. Один взял в руку, а другой засунул в карман. Возможно, придётся стрелять. У меня же не бесконечный запас магической энергии. Дальше я подошёл к закрытой двери и ласково потянул её на себя. Петли тихонько заскрипели, а за дверью обнаружилась крохотная комнатушка. В ней царила полутьма, разгоняемая лишь свечей, стоящей на полу. И помимо свечи в помещении прописался лишь ворох грязных тряпок, на которых лежала полуобнажённая девица. На её шее красовался металлический ошейник с цепью, вмурованной в стену. А крепенькая грудь девушки мерно вздымалась, но она не спала. Её стеклянные глаза смотрели в загаженный потолок, а на губах пузырились слюни. Наркотики. Девушку одурманили и… ну, я думаю и так понятно для чего её использовали эти мрази. Я зло скрипнул зубами и прошмыгнул в комнату. К девушке подходить не стал, а сразу двинулся к ещё одной двери. В ней обнаружилась довольно большая замочная скважина. Присел на одно колено и заглянул в неё. К сожалению, многого мне увидеть не удалось. Всё-таки замочная скважина — это вам не иллюминатор. Однако самое главное я разглядел: костлявого, как смерть лысого мужика с почти чёрными синяками под глазами. Он в свете керосиновой лампы сидел за старым рабочим столом. И в его руке красовался револьвер, чьё дуло было направлено куда-то в сторону. При этом Костлявый глумливо говорил, глядя туда же, куда и дуло оружия: — … Через две недели принесёшь две тысячи крон, раз так быстро собрал тысячу. — Но мы же договаривались, что я заплачу лишь раз! — донёсся до меня возмущённый голос Марка. Кажись, его-то на мушке и держал бандит. — Заплатил один раз — заплатишь и два. Уж сделай милость, добрый человек, — просипел Костлявый и зашёлся в кашляющим смехе. И его хохот поддержала ещё пара мужиков. Ага, значит, в комнате, как минимум трое уродов. — Но так не честно! — выдал некромант. — Честь? Это для дворян, — с ухмылкой сказал подонок и следом угрожающе добавил: — А теперь вали отсюда. Но через две недели я тебя снова ждут. Ты же не хочешь, чтобы кое-кто кое-что узнал? — Не хочу, — глухо буркнул Марк, будто смирился со своей участью. — Акулыч, проводи нашего дорогого гостя, — весело приказал Костлявый и указал револьвером на дверь.