– Во всем. Я вел себя как идиот. Это от неожиданности. И от счастья. Ты такая сексуальная, – он понизил голос, – ты свела меня с ума. «Не каждый, сходя с ума от любви к женщине, угрожает сделать ее инвалидом», – иронически подумала Катя, но смолчала, продолжая загадочно улыбаться. Тут требуется не трезво мыслящая женщина, а этакая Мона Лиза, адаптированная для любителя пиратских романов. – Я сделал все, что ты хотела, – увлекая Катю в уединенный угол, страстно прошептал Сергей. – Я рассказал полиции правду. – Сам пришел и рассказал? – недоверчиво уточнила Катя. – Да. Они теперь знают, что эта твоя девчонка ни при чем. Наверное, они подозревают теперь меня, но мне уже все равно. Я сделал это для тебя. А то, что я наговорил тебе тогда… это чушь, забудь. Просто я бесился, что ты меня выставляешь. Катя, – Жуков прикоснулся к Катиному локтю, – поедем сегодня к тебе. Катя растерялась. Картина мира переменилась, и приспособиться к ней моментально было трудной задачей. Впрочем, и не пришлось. – Срочно, срочно, – прошипел над ухом голос одной из секретарш. – Она зовет, Сергей Васильевич, – срочно! – Иди, – кивнула Жукову Катя. – Давно пора начинать. Нахлынуло облегчение – есть время подумать. Не так это просто – повернуть на сто восемьдесят градусов, а затем сразу обратно. Подобные зигзаги всегда подозрительны. Катя решительно направилась к Полухину. – Денис Борисович, – обратилась она, – выдайте мне служебную тайну. Малюсенькую. – Она показала кусочек мизинца. – Вот такую. Я ее заслужила бескорыстной помощью следствию. – Да? И на какую же тайну вы претендуете? – Жуков сам пришел рассказать вам про Иру или вы приперли его к стенке показаниями свидетелей? – Сам? – усмехнулся Денис. – Не переоценивайте своего начальника, Екатерина Александровна. Он отпирался до последнего. Однако теперь это официальный факт, который признал даже он. Жуков Сергей Васильевич, он же Старый пират, – Денис усмехнулся, произнося ник, – был на даче у Турищева непосредственно перед приходом Илюшиной Ирины. По его показаниям, застал писателя уже мертвым. – Вот коммерсант! – со смесью брезгливости и восхищения прокомментировала Катя. – И здесь попробовал спекульнуть. Спасибо, Денис Борисович. Вы мне очень помогли. – Взаимно, Екатерина Александровна. Еще о Жукове. Не советовал бы вам в ближайшие дни оставаться с ним наедине. Береженого бог бережет. – Кстати, Федор с вами уже разговаривал? – вспомнила вдруг Катя. – Федор? О чем? – Ну… он не обращался к вам вчера вечером или сегодня? – Нет. – А Рита Селина? – Тоже нет. Откуда такие вопросы? Вы что-то знаете? «Не стоило оставлять Федора без присмотра, – виновато подумала Катя. – Конечно, ему трудно было решиться». А вслух произнесла: – Подождем, пока он появится. За ним уже поехали. Однако Денис, похоже, не слушал. Та же вездесущая секретарша прошептала что-то ему на ухо, и он почти побежал следом за ней. А Катя, притворяясь, будто так и надо – за ним. Ведь любопытно же! В подсобке билась в истерике Лайма. Зрелище настолько Катю поразило, что заставило оцепенеть. Лайма – в истерике! Мир действительно перевернулся… Рядом Жуков откровенно ругался матом. Раньше он себе подобного не позволял. Правда, при виде милиционера осекся и перешел на цензурную речь, однако злобности не утратил. – Пока полиция занимается ерундой, копая против честных людей, нас всех укокошат! В цивилизованной стране такого никогда бы не допустили! Там защищают интересы среднего класса, на котором держится государственность! Сей политический спич был обращен к Денису. Лайма между тем, всхлипывая, выкрикивала: – Все! Я устала! Я больше не могу! Я все брошу! Я не железная! Он это нарочно, нарочно, чтобы разорить меня! У меня нет сил! Я не выйду теперь к ним! Отмените презентацию, мне все равно! Кате стало ее жаль. Боже мой, ведь Лайма действительно не железная, просто умеет держать себя в руках. Что произошло, раз даже она сломалась? Или это результат напряжения последних дней? Если вечно носить маску, рано или поздно та осточертеет. – Что случилось? – спокойно осведомился Денис. – Коротко и конкретно, пожалуйста. – Он уме-е-р! – провыла Лайма. – Сперва он, теперь он! Они это нарочно, нарочно, чтобы меня помучить! «Удивительный эгоцентризм, – мелькнуло в голове у Кати, а руки между тем наливали водку в стакан, поднося Лайме. – И умирают-то все нарочно, дабы ей напакостить». Сделав огромный глоток, Лайма закашлялась и смолкла. Денис повернулся к Жукову. – Я послал курьершу за Федором Турищевым, – раздраженно сообщил тот. – Она только что звонила. Дверь была открыта, она вошла и обнаружила, что тот мертв. Так она говорит. – Причина смерти? – А я откуда знаю? Я там не был. – Она вызвала полицию? «Скорую»? – А я откуда знаю? – почти проорал Жуков, явно не владея собой. – Почему я должен за вас все расхлебывать? У меня и так проблем хватает! – Женщина сейчас на квартире Федора Турищева? – Кажется, нет. Испугалась и выскочила во двор. Она ведь тоже в истерике, эта идиотка. Звонила с мобильного. Вот номер. Полухин взял трубку. – Да. Где? Вы уверены? Вы захлопнули дверь? Никуда не уходите, пожалуйста, ждите нас. Он задумчиво посмотрел на Лайму. – У Федора остались кровные родственники? – Что? Да. Сестра матери и ее дети. – У вас есть их телефон? – Конечно нет. Лайма уже могла почти нормально говорить, хотя по-прежнему была непохожа на себя. Катя лишь теперь догадалась, сколько на ней обычно косметики. Сейчас, размазавшись, краска создавала жуткий эффект – словно Лайма вырядилась клоуном. Катя, наверное, сгорела бы со стыда, предстань перед мужчинами в подобном виде. И Лайме потом будет тошно. Женщине такие мелочи вспоминать тяжелее, чем более серьезные вещи. – Лайма, пойдем умоемся, – тихо сказала Катя и повлекла покорную Лайму в туалет. Та взглянула на себя в зеркало, вздрогнула и принялась отчаянно снимать макияж. Катя поняла, что кризис миновал, и поспешно вернулась обратно. Однако за пять минут интересующие ее объекты смылись. Сидела одна секретарша, тупо глядя в стену. – Милиционер уехал, – монотонно отчиталась она, – Сергей Васильевич пошел отменять презентацию. Вы, Катя, вовремя уволились. – Все образуется, – без большой уверенности утешила Катя. Федора ей было жаль. Скромный, покладистый, симпатичный. И вот теперь погиб ни за что ни про что. Интересно, что с ним? Сердце? Или самоубийство? Не выдержал мыслей о виновности прекрасной Маргариты, и… Катя вздрогнула. А ведь не исключен еще худший вариант! Рита поняла, что Федор собирается ее выдать, и прикончила беднягу. Она не догадывалась, что тот уже успел поделиться кое с кем своими сведениями. Нет, это чушь. Ни у одной женщины не поднимется рука на любимого мужчину. Хотя если речь идет о жизни и смерти, о свободе, сантименты отступают на второй план. Надо срочно звонить Полухину. Катя вытащила сотовый и набрала номер – однако не Полухина, а Танин. Долг в лес не убежит, так почему бы не начать с того, чего тебе хочется? – Федора нашли на его квартире мертвым, – без обиняков сообщила она. – Жуков ругается, Лайма в истерике, презентацию отменили, Полухин уехал. Кажется, все. Каково? – Отвратительно, – после недолгой паузы констатировала Таня. – Отчего умер Федор? – Не знаю. Наверное, Полухин с бригадой сейчас изучает тело. – Ты рассказала ему про Риту? – Нет, не успела. – Надо срочно рассказать. Это может быть важным. У тебя записан его мобильный? – Да. Знать бы причину смерти, все стало бы яснее. Но Денис ни за что прямо не скажет, он формалист. Был бы адрес Федора, я бы поехала сейчас туда, – оживилась Катя. – И повод как раз есть. На месте наверняка что-нибудь прояснится. У тебя нет под рукой базы данных? – У меня под рукой карточки, которые мы заполняем на каждого посетителя архива, – ответила Таня. – Сейчас найду адрес. Ты серьезно хочешь туда поехать? Подумай, там ведь… мм… мертвое тело. – Оно наверняка чем-нибудь прикрыто. А ты не поедешь? Все-таки Федор разговаривал с нами обеими, правильнее будет, если и правду расскажем мы вдвоем. Поехали, а? Одной мне как-то нервно, а любопытство гложет. Тебя не гложет? Таня вздохнула. – Наверное, ты права. Полухин все равно нас вызовет – подобные вещи не обсуждаются по телефону. Катя, ты понимаешь, что мы наделали? – Что? – удивилась Катя. – Возможно, заставь мы Федора обратиться вчера в полицию или обратись туда сами, он был бы сейчас жив. Конечно, меня гложет нетерпение. Я хочу узнать, отчего он умер. Может, это не убийство? Хотя в случае самоубийства мы тоже виноваты. Нельзя было оставлять его одного. Нет, ты не виновата. Ты ему сразу сочувствовала, а я… я решила почему-то, что он притворяется, и не захотела помочь. Господи, Катя, почему я такая дура?