– Нет, не видела, – покачала головой Таня. – Но я читала ее «Живой журнал». Катя с облегчением махнула рукой. – Ну, это не считается. Там сплошное вранье. – Да, конечно. Эстрелла описывает себя как высокую блондинку с пухлыми чувственными губами и роскошными формами. Я почти уверена… Ира маленькая, худенькая и неяркая. Из тех, кого не запоминают. – Любопытная идея, – искренне заметила Катя. – Осталось ее проверить. Адрес у нас есть, и ехать недалеко. Я бы сделала это раньше, да опасалась, что меня застукает Полухин и обвинит нас с Ирой в сговоре. Но подозрения с нее сняты, так что теперь нам ничто не мешает, правильно? И время как раз удобное. Родители, я думаю, еще на работе, а сама Ира вряд ли после смерти Турищева ходит в институт. Вот и застанем ее одну. Подруга явно ужаснулась. – Ты что? Предлагаешь ворваться к девочке, только что пережившей страшную трагедию, и начать на нее глазеть? Ей и так плохо, а тут еще мы… – Вот именно! – горячо вставила Катя, страшно не любившая отказываться от запавших в голову планов. – Ире плохо, и она нуждается в поддержке. Кто ее окажет? Родителей она не уважает, однокурсникам не доверяет. А вот ты наверняка найдешь нужные слова. – Я? – с испугом переспросила Таня. – Почему я? – Потому что… – Катя замешкалась, но все же продолжила, – потому что у тебя была сестра такого же возраста. Ты ведь жалеешь, что тогда не вмешалась, да? Не ты ли недавно сокрушалась и ахала? А теперь, получается, опять за свое? Собираешься сидеть и ждать у моря погоды? Учти – можно до самой смерти просидеть. Если честно, Катя не была уверена, что Ире и впрямь нужны Танины утешения. Но очень уж хотелось, во-первых, посмотреть на девчонку, ради которой они провернули столько работы, а во-вторых, лишний раз расшевелить подругу. Не будь Таня запредельно пассивной, она с ее острым умом и чудесным характером наверняка многого бы достигла, а не торчала, никому не нужная, в своем дурацком архиве. Катю не покидало чувство, что в подруге есть огромный потенциал, пропадающий зря. Только как его раскрыть? – Ты права, – немного помолчав, тихо произнесла собеседница и без малейшей паузы добавила: – Поехали? Катя, приготовившаяся с долгому спору, даже на секунду опешила. Нет, все-таки Таня молодец! Решиться ей сложно, но если уж решила, то не откладывает неприятное ей дело на потом, а сразу берет быка за рога. А может, ей в глубине души тоже невтерпеж посмотреть на Иру? Через сорок минут подруги уже стояли у нужной квартиры. Дом, где жили Илюшины, выглядел запущенным. Домофон не работает, зеркало в лифте разбито, с подъезде пахнет сыростью. Ну хоть звонок действует, и на том спасибо! Дверь открылась без ритуального вопроса «Кто там?» На пороге стояла девочка. Даже будучи морально подготовленной, Катя не могла не удивиться ее невзрачности. Настоящий воробышек – тощенький, серо-коричневый, всклоченный. Хотя при определенных усилиях внешность вполне можно было бы улучшить. Наложить хороший тон на блеклую кожу, выкрасить волосы… гмм… а вот, пожалуй, в рыжеватый. И, разумеется, вместо мешком висящего спортивного костюма надеть обтягивающее короткое платьице, подчеркивающее тоненькую фигурку. Зеленое, обязательно ярко-зеленое! Честное слово, получится конфетка! – Мама еще на работе, – вяло пробормотала Ира, глядя сквозь собеседниц. Глаза у нее были красные. – А мы не к маме, – объяснила Катя. – Мы к тебе. Ира не среагировала. Казалось, она готова молчать целую вечность, погруженная в свой внутренний мир и совершенно не интересуясь происходящим. Следовало сказать что-то совсем уж неожиданное, чтобы обратить на себя внимание. Катя небрежно произнесла: – Зачем нам твоя мама? Старики вроде твоих предков, они ведь ничего не соображают. Настоящие дауны. Кажется, именно так Ира выражалась в своем «Живом журнале»? Значит, ей должно понравиться. Катя, конечно, ожидала эффекта от этих слов, однако не подозревала, что он будет столь оглушителен. В единый миг девочка преобразилась. Глаза ее засверкали грозным огнем, а лицо вспыхнуло и побагровело. – Сами вы дауны и ничего не соображаете! – срывающимся голосом, в котором слышались слезы, закричала она. – А родители – это… это главное, что у нас есть. Они все понимают, все! Никто другой не поймет, ни один человек – только они! Остальные люди думают только о себе, а мама… мама обязательно поддержит, потому что ей больно, когда больно тебе, она чувствует то же, что и ты, она… она… как вам не стыдно плохо о ней говорить… да пошли вы обе, мне видеть вас противно! Ира, отступив, резко захлопнула дверь. Катя оторопело пялилась туда, где только что находилась девочка. Боже мой, что это было? Настоящий гром среди ясного неба, проснувшийся в одночасье вулкан. Кто бы мог ожидать? Немного опомнившись, она повернулась к подруге – и обнаружила, что та улыбается. – Я действительно вела себя смешно и глупо, – вынуждена была признать Катя. – Ты? – удивилась Таня. – Нет, ты была права. Я очень рада, что мы сюда приехали. Я не боюсь больше за Иру. Она выдержит. Когда по-настоящему любишь и тебя тоже любят, можно вынести все. Какое счастье, когда у человека есть родные и близкие, да? Поехали лучше в центр, прогуляемся по набережной? Так они и поступили. Оказалось, обе предпочитают одни и те же места. А когда уже собирались прощаться, Катин мобильник маняще зажурчал. Звонил Шагуч. – Простите, – сказал он, – вы с Таней сейчас, наверное, вместе? – Да. – У меня есть новости. Но это не телефонный разговор. – Мы можем подъехать к вам… или вы приезжайте ко мне, – после короткой паузы добавила Катя. – Когда мне быть у вас? – Минут через сорок. – Хорошо. Таня посмотрела на часы. – Поздно, конечно, но как-нибудь от тебя доберусь. У Кости наверняка такие новости, что жалко пропускать. – Доберешься, – согласилась Катя, удержав на языке предложение переночевать. Она вдруг решила, что Костик напросился в гости не зря. В подобной ситуации он, естественно, проводит Таню домой. Шагуч уже приплясывал у подъезда. Он выглядел измученным, даже, кажется, похудевшим. – Галина Ивановна нашлась? – жадно спросила Катя. – Да. Я отыскал адрес и съездил за ней на машине. Она знала о смерти Турищева, об этом было в новостях, но отнеслась к ней спокойно. А вот гибель Феди очень ее расстроила. Галина Ивановна сразу согласилась поехать в полицию, и я ее отвез. – Ну так что? – Лайма и Федя были любовниками. Это однозначно. Галина Ивановна – наблюдательная женщина. Убирая спальню, она находила иной раз совершенно недвусмысленные свидетельства. А однажды даже слышала любовный диалог. Но, поскольку Федю она любила, а Артема нет, то держала сведения при себе. – Лайма и Федор – любовники? – потрясенно повторила Катя. – А впаривали про свою страшную вражду. Но как же Рита? Костик хмыкнул. – Мужчина – животное полигамное. Ничто не мешает ему иметь нескольких любовниц сразу. Федя – покладистый юноша. Если легче переспать с Лаймой, чем отказать ей, почему бы нет? Тем более она красотка. К тому же он надеялся, это повысит его шансы получить от отца деньги. – Откуда вы можете знать его мотивы? – сухо уточнила Таня. – Я знаю Федю, – вздохнул Шагуч. – Таня, раз о мертвых ничего, кроме хорошего, вы предлагаете мне врать? – Простите, – смутилась Таня. – Я неправа. Простите. – Значит, Лайма использовала Федора, чтобы получить алиби на время убийства? – в нетерпении прервала Катя. – Специально его соблазнила и потребовала изображать вражду, чтобы никто потом не заподозрил их в сговоре. Убила Турищева, а Федор был вынужден подтвердить ее алиби, но мучился угрызениями совести. Лайма поняла, что при угрозе ареста Риты он ее выдаст, и отравила Федора. Таня отрицательно покачала головой, потом вопросительно глянула на Костика. – Я только что от Лаймы, – медленно произнес тот. – Думаю, она сказала мне правду. Меня всегда поражает желание женщин выговориться. Даже не желание, а то, как здорово вам это помогает. Когда я пришел к Лайме, я ужаснулся. Это был другой человек, не она. Она была даже некрасива. Жалкое полубезумное существо без возраста и пола. Я никогда не мог представить Лайму сломленной, она казалась мне железной. – Шагуч вдруг усмехнулся. – Я оказал полиции дурную услугу, но не жалею. Если бы вместо меня появился Полухин, Лайма не сумела бы ему противостоять, и он заставил бы ее признаться. А теперь – черта с два. Выговорившись, она снова стала Лаймой, и я этому рад. Думаю, имей она возможность прикончить меня и аккуратно избавиться от трупа, сделала бы это недрогнувшей рукой. Чтоб не болтал. Но возможности не нашлось, и Лайма напутствовала меня словами: «Надеюсь, ты понимаешь, что никто не воспримет всерьез романтическую историю от мужика, промышляющего под псевдонимом Алина Айленд. Лучше не позорься». Голыми руками Лайму теперь не возьмешь, она поборется. В голосе Костика прозвучало удовольствие и даже, пожалуй, уважение. – Что она рассказала? – грустно спросила Таня. – Она очень его любила? – Да. Сама не знает, как и когда это случилось, но вдруг поняла, что влюбилась без памяти. По ее словам, это с ней впервые. Всех мужчин в своей жизни она воспринимала как средство для достижения собственных целей. Она опиралась о них и карабкалась вверх. А тут – мальчишка, которому самому нужна опора. Видимо, это ее и привлекло. Хотя разве объяснишь, отчего начинаешь любить? И разве можно запланировать ответную любовь к нужному сроку? Если бы Лайма больше читала Алину Айленд, знала бы, что нет. – Костик говорил иронично, однако глаза его были серьезны. – Но Лайма предпочитала биржевые сводки. Она составила план и скрупулезно принялась его выполнять. Сперва настроила Артема против Риты. Артем вынудил Федю бросить Риту, и Лайма была убеждена, что те действительно расстались. Рита не казалась ей опасной соперницей – как можно сравнивать ее и мужиковатую простушку-медсестру? Потом Лайма уложила Федю в постель. Теперь у нее было против него оружие – скажу отцу, что ты меня соблазнил. Кстати, не такой Артем был дурак, чтобы этому поверить, но Федя всегда был трусоват и податлив. Лайма подогревала его недовольство отцом. Феде вечно казалось, что тот превознесен ни за что, а вот его самого не ценят по заслугам, жизнь ему недодает. Лайма умело на этом играла. Влюбившись, она почти сразу решила убить мужа, но хотела сделать это руками Феди, чтобы привязать его навсегда. – Неужели она надеялась всю жизнь скрывать их отношения? – удивилась Таня. – А стоило бы им с Федором сойтись, их наверняка заподозрили бы в сговоре. – Лайма и это рассчитала. Вскоре после закрытия дела об убийстве Артема она перебралась бы в Литву, потом дальше в Европу, а за ней через некоторое время – Федя. Кто узнал бы, что они там поженились? Оставалось найти безопасный способ убийства. Лайма услышала от Феди о сайте, и это навело ее на мысль. Она не знала, что модератор – Артем, не знала и о том, что на сайте бываю я. Зато понимала, что любой человек с этого сайта годится в подозреваемые. А основной жертвой выбрала Иру-Эстреллу. Кстати, Лайма сама подталкивала Артема к изменам. Она говорит, после Феди он стал ей противен, и она всячески избегала секса с ним. Но лишаться его денег не хотела. Вот и возникла необычная идея. День преступления приблизила ссора Турищева с Катей. По карикатуре Лайма догадалась, кто такая К. Д., и решила пополнить ею круг подозреваемых. Послала Федю в кафе рядом с моим домом, чтобы тот вышел в чат под ником Осведомленный. В случае чего она надеялась убедить милицию, что Осведомленный – это я. Федя не в силах был противостоять ее напору. Он сделал лишь одно – назначил Рите самое позднее время из всех, надеясь, что благодаря этому она избежит обвинений в убийстве. Рита ему действительно нравилась, и он продолжал тайком с нею встречаться. Во вторник, когда Артем сидел в беседке, Лайма оглушила его ударом булыжника по голове и потребовала, чтобы Федя тоже ударил. Тот не смог. Тогда она сняла с Артема галстук и заставила Федю затянуть на шее отца. – Шагуч помолчал, затем мрачно добавил: – Хотя что значит – заставила? Федя податлив, но есть вещи, которые… Короче, он это сделал. Но Лайма побоялась, что не додушил, затянула галстук сама, потом машинально сняла его и сложила. Она очень аккуратна. Затем они вернулись на дачу и стали напоказ ругаться, понимая, что кто-нибудь из приглашенных Осведомленным обязательно придет. Так оно и получилось. У Лаймы стратегическое мышление. Ее план был безупречен и, если бы люди вели себя логично, удался бы. Но мы, слава богу, нелогичны. – Костик улыбнулся. – Сперва две подозреваемые вместо того, чтобы радоваться уликам против Иры-Эстреллы, бросились ее выручать. Этого Лайма не ожидала. Требовалось найти другого козла отпущения. Увидев у вас список посетителей сайта, Федя рассказал о нем Лайме. Пришлось рассказать и о том, что в списке была Рита. Федя слишком привык перекладывать свои проблемы на других, чтобы скрыть что-то от сообщницы. Не скрыл даже, что Рита была на месте преступления. Лайма не знала лишь одного – что Федя с Ритой продолжают общаться. Ваши слова, Катя, что они расстались лишь для виду, прозвучали для нее громом среди ясного неба. Лайма сказала, что чуть не потеряла сознание от боли. Но она не из тех, кто сдается. Федя уже был у нее в руках. Под страхом ареста он был готов на все, и Лайма потребовала сделать козлом отпущения Риту. Она послала Федю к вам, зная, что вы передадите его слова полиции. А сама в тот же вечер пришла к нему под предлогом разговора о презентации. Ей ведь приходилось делать вид, что они враждуют. Она заговорила с Федей о Рите и обнаружила, что тот любит Риту и мучается от своего предательства. Более того – Лайма поняла, что долго Федя не выдержит. Рано или поздно он проговорится, и Лайму арестуют вместе с ним. У нее моментально созрел новый план. Нервничая, Федя пил успокаивающий сбор, к тому же Рита оставила ему сильнодействующее лекарство. Вот способ сразу убить двух зайцев – избавиться от Феди и обвинить во всех преступлениях ненавистную соперницу. Лайма так и поступила. Но она переоценила себя. Или недооценила. Она сохраняла полное спокойствие после убийства мужа, а вот смерть любовника ее подкосила. Ей до последнего казалось – может быть, он все-таки не выпил яд и остался жив? Узнав на презентации, что выпил, она потеряла почву под ногами. Она лишилась единственного человека, которого в жизни любила. В таком состоянии я ее и застал. Теперь, как я понимаю, она пришла в себя и своих признаний не повторит. Уверен, она уже разрабатывает новую версию, обвиняя во всем Федю. Но, по крайней мере, мы с вами знаем правду. Вот такая история. Костик поднял голову, взглянул на Таню, и Катя увидела, что лицо его переменилось. Оказывается, Таня плакала – трудно сказать над чем. Очень глупо с ее стороны. Во-первых, ее тонкая кожа тут же покрылась несимпатичными пятнами, а глаза покраснели, а во-вторых, мужчины в принципе недолюбливают плакс. Еще из истерик можно извлечь определенную пользу, а такие вот тихие слезы совершенно непрактичны. Даже у известной Таниной тезки, уронившей в речку мячик, хватило ума хотя бы плакать громко. Но Шагуч не отшатнулся от распухшего Таниного носа. Он обнял ее за плечи и сказал: – Пойдем, девочка, я отвезу тебя домой. И та послушалась. Конец