— Из всего, что ты сейчас сказала, это самое невероятное. То есть во сне ты видишь прошлое или далёкое будущее? Тая прижала к себе тетрадь. — Не такое уж и далёкое. Прошлое ограничено днём моего рождения, а будущее — днём, когда я потеряю дар купидона. — Как это? — Тут только два варианта. Либо умру, либо лишусь его, когда сама встречу истинную любовь. Игнат сощурился. — Это покруче вещих снов. И что там ждёт в будущем? Тая опустила тетрадь и нахмурилась, эта тема была ей неприятна. — Я стараюсь не обращать внимания на мелкие подсказки в виде газет или передач по телевизору. Там же может мелькнуть дата моей смерти. А знать это совсем не хочется. В этих снах основное — эмоции, а вовсе не обстановка. Игнат примирительно улыбнулся. — Хорошо. А теперь самый важный вопрос: тебе снятся сексуальные сцены или нет? Если нет, обещаю, что отстану от тебя. Тая покорно опустила взгляд. — Снятся, — и тут же вспылила: — Но не называй их порноснами! Игнат примирительно улыбнулся. — И меня ты видела во сне? Тая села на широкий низкий подоконник в затемнённой части студии. Свет от уличного фонаря чётко обрисовал её фигуру. — Нет. Лямурные сны — это как подарки или подсказки. Поначалу словно обучающая программа для начинающих купидонов, а потом просто погружение в другую реальность, где люди встретили истинную любовь. А пары я подбираю сама, чувствую, кто друг другу подходит. — Понятно, — медленно протянул Игнат таким тоном, словно ему вообще ничего не понятно. Он взял майку и пошёл в ванную, а Тая осталась на подоконнике, глубоко погружённая в раздумья. С опозданием на неё накинулись муки совести, она корила себя за то, что открылась Игнату. На этот счет Фаина никогда не давала инструкций, но как-то само собой подразумевалось, что говорить о способностях купидона не следует. Тая поняла, что это будет ещё одна тайна, которую она скроет от наставницы. Она точно не признается, что не сдержалась и всё выложила тому, кому должна была найти пару. Когда Тая вышла из душа, Игнат уже полулежал в кровати, накрыв бёдра простыней, как будто нарочно скрывал степень обнажения. Он ещё не спал, щёлкал пультом в поисках чего-нибудь интересного по телевизору. Тая села на застеленном диване уже в пижаме и принялась промокать полотенцем волосы. Экран был развернут к Игнату, с её места картинка немного искажалась. Игнат чуть приподнялся и бросил взгляд через плечо. — Хочешь что-нибудь посмотреть? — Нет. Я хочу спать. И она действительно почти сразу заснула. День выдался долгим и, казалось, начался миллион лет назад. Этот сон был одним из лучших за последние пять лет. Трогательный, словно романтичная комедия для подростков. Целомудренный внешне и одновременно страстный по накалу эмоций. Школьники готовились к урокам, дверь в комнату была предусмотрительно открыта мамой девушки, и женщина периодически заглядывала в комнату. Один раз едва не застала поцелуй. Первый поцелуй для этих старшеклассников. Их щёки горели, дыхание сбилось, и, кажется, они оба в этот момент полюбили географию, что свела их вместе. Когда Тая открыла глаза, в окно таращилась луна, а небо казалось бархатно-черным. Эмоции от лямурного сна ещё не отпустили, искрами скользили по коже и затуманивали мысли. До Таи донеслись звуки, которые она никак не ожидала услышать. На кухне кто-то ел. Приподнявшись, она опёрлась рукой о спинку дивана и нашла взглядом источник звука. С обратной стороны стола сидел Игнат. Его голый торс возвышался над столешницей, остальная часть тела терялась в тени. Он пил чай и грыз огурец. Тая помнила, что другой еды в холодильнике не осталось. Она встала, обошла диван и направилась к столу, но, увидев голые колени, торчащие из-под столешницы, остановилась. Воображение тут же засуетилось, подкидывая не совсем приличные картинки. — Игнат Савельевич, вы там что, совсем голый? Игнат дожевал огурец и с серьёзным видом доложил: — Нет. Голая задница липнет к стулу, — он поёрзал на сиденье, показывая, что не прилип. — Хочешь чаю? Тая обернулась и нашла взглядом светящийся циферблат. — Четыре часа ночи не самое подходящее время для чаепития, — она достала чашку, плеснула в нее из заварника. — Почему вам не спится? Проголодались? — Не спалось почему-то, — Игнат откинулся на спинку стула, — почему ты для Дяди Пети пару не нашла, а, Витаминка? — Потому что у меня и так достаточно питомцев. — Тая слегка удивилась вопросу. Интересно, о чём он тут размышлял, что в итоге вспомнил о кошке? Игнат задумчиво почесал локоть. — И куда же теперь ты денешь потомство? — Я? Никуда. Это теперь твоя забота. — Тая сплела пальцы в замок и положила перед собой на стол. — Так и быть, — Игнат широко улыбнулся, отчего в лунном свете ярко блеснули зубы, — но для начала ты объяснишь несчастным котятам, почему их мать зовут Дядя Петя. Я им психику ломать не буду. — Они свою мамочку любой примут, — отгородившись спокойной улыбкой, заверила Тая, но в её голосе мелькнула тщательно скрываемая обида. Игнат не упустил едва заметное дрожание голоса. Она повернулась к окну, лунный свет обрисовывал черты лица, сгущаясь в глазах таинственными тенями. — Ты как-то сказала, что я тебя совсем не знаю. — Не знаешь, и не нужно тебе это. — Мы сейчас живём в одной квартире, может, у тебя не только хомяки быстро дохнут. Один раз ты меня уже укусила и накануне вечером оставила на плече синяк. Игнат с удовольствием отметил, что тени на губах Таи сдвинулись, обозначая лёгкую улыбку. — Не могу сказать, что я совершенно безобидна. Но маньяков вроде в нашей родословной не было. Папу плохо знаю, он бросил нас, когда мне было пять лет. Если верить маме, он парнокопытное, но не маньяк. Она вырастила меня сама. Она и дедушка. Они оба преподают литературу. Живут недалеко за городом, но мы сейчас не очень часто видимся. Игнат пытался уловить эмоции в голосе Таи, но она говорила на удивление спокойно. Он наклонился вперед. — Почему? Тая задумалась. — С мамой мы не очень близки. Она была моим классным руководителем, и гораздо больше ей удавалась роль учительницы, чем мамы. Для неё было намного важнее, чтобы я получала хорошие оценки и не собирала замечания от её коллег. Игнат чуть сдвинулся и коснулся сцепленных напряжённых пальцев Таи. Его широкая ладонь с лёгкостью накрыла обе её руки. — Не слишком весело звучит. — Всё не так уж страшно. Она очень жёсткая женщина, консервативная и не умеет проявлять чувства. Но я точно знаю, что она меня любит. Просто мы с ней абсолютно разные. Тая ощущала ладонь Игната, словно сгусток энергии, подпитывающий и успокаивающий. Первой реакцией было отдёрнуть руку, слишком это было интимно, но она сдержалась. Почти сразу убедила себя, что это дружеский жест, и не нужно на любое его прикосновение реагировать как на флирт. — Как же она смогла смириться с твоим внешним видом? Тая приподняла брови и отвела взгляд. Игнат почти сразу сам и ответил на свой вопрос: — Не смогла, значит? — Ну, скажем так, смирилась, но только внешне. Во всяком случае, войны по этому поводу больше нет. Скорее единичные выступления и тихое недовольство. Игнат осторожно обрисовал пальцем костяшку на руке Таи и ухмыльнулся. — Почти уверен, больше всего её взбесил пирсинг в носу. — Не угадал. Пирсинг на втором месте. Да это уже неважно. Мне всё равно, что думают окружающие, в том числе вы. Это моя внешность, и мне так комфортно. Игнат почувствовал несвойственную жёсткость в голосе Таи. Она вытянула руки из его ладоней и встала со стула. — Нужно поспать, завтра на работу. Тая направилась к дивану, но не обошла его, а, перекинув ноги через спинку, перевалилась на сиденье. Укутавшись в покрывало, она плотно зажмурила глаза, заставляя себя заснуть. Игнат тоже вернулся в кровать и уже оттуда проговорил, осознав это только сейчас: — А я вот, кажется, к тебе привык. [1] Баньши — в ирландском фольклоре и у жителей горной Шотландии особая разновидность фей. Издаёт пронзительные вопли, в которых будто сливаются крики диких гусей, рыдания ребёнка и волчий вой, оплакивая смерть кого-либо из членов рода. 7 глава. «И что будет делать проигравший?»