Закончив поворот в танце, она поймала пристальный взгляд Игната, он явно прислушивался к их разговору, хотя с такого расстояния можно было уловить только шипение, как у ненастроенного радиоприёмника. — Он сказал, что вы поссорились, — нехотя признался Савелий Иосифович, — а сейчас я вижу, что всё намного серьёзней. Ты не сидишь с ним рядом, вы вообще делаете вид, что не знакомы. Тая снова посмотрела на Игната, с того момента, как она отвела взгляд, он словно и не моргнул. Тая нахмурилась. Если он так и будет пялиться, это обязательно кто-нибудь заметит, в первую очередь Юля. Тая постаралась сделать строгое лицо, но Игнат в ответ улыбнулся. Она отвернулась и снова включилась в беседу. — Всё намного проще. На работе никто не знал о наших отношениях, пусть так и будет. Глубокая горизонтальная складка пересекла лоб Савелия Иосифовича, напомнив Тае «разлом суровости», посещавший лицо мамы. Он слегка отклонился, внимательно оглядел Таю, будто заметил в ней то, чего не видел раньше. — Игнат выглядит несчастным из-за вашей ссоры. Она с наигранным безразличием улыбнулась. — Не переживайте, он не умеет долго грустить. Музыка закончилась, и пары стали покидать площадку. Савелий Иосифович на секунду задержал её за руку. — Не в этот раз, Витаминка. Услышав дружеское обращение, произнесённое голосом, очень похожим на голос Игната, Тая вздрогнула. Отступив назад, она молча вернулась к столу. Соседний стул был пуст, но на спинке остался пиджак Игната. Зазвучала новая веселая мелодия, на танцпол потянулись люди. Юля и Катя развеселились и уговорили юных соседей по столу выйти на площадку. За стеклянной стеной на террасе столпились желающие покурить, недвижимыми остались только две пожилые дамы. Тая поймала их осуждающий взгляд. После танца с Барсом-старшим они, посовещавшись, решили, что она претендует на место Евгении, и теперь выражали молчаливое порицание. Тая вышла на террасу, побродила среди курильщиков, прокашлялась и направилась в парк. В поисках одинокой скамейки пришлось обойти здание. Ей хотелось спрятаться от любопытных глаз, содрать с лица фальшивую улыбку и наконец выпустить на волю истинные эмоции. Парк, опоясывающий здание, перетекал в сосновый лес и на границе с ним не был таким уж ухоженным. В переплетении ветвей расположились деревянные беседки, густо обвитые глицинией. Тая выбрала самую старую, перекошенную и забытую, с частично засохшими плетями плюща, как раз под своё настроение. Зайдя внутрь, Тая остановилась напротив широкого проёма, образованного мёртвыми побегами. В этой беседке гирлянда давно перегорела, а лампочки так и остались висеть, словно гроздья засохшего, не убранного вовремя винограда. Слушая тишину, она рассматривала звёзды и в подробностях вспоминала каждый день последних двух недель. Игнат подошёл тихо и замер у входа. Лунный свет пробивался сквозь прорехи между плетями, будто стальные ножи иллюзиониста в чёрный ящик. Застыв в нерешительности, он не мог оторвать взгляд от стройного силуэта, оголённой спины с острыми позвонками и завитков волос на затылке. Секунду назад думал о Тае, искал уединения, а тут наткнулся на нее, словно ответ на его запрос во вселенную. Услышав шорох шагов, Тая повернула голову и вздрогнула. — Господи, Игнат Савельевич, нельзя же так подкрадываться, — пытаясь унять пульс, она приложила ладонь к груди, — что вы тут делаете? Он встал рядом, прислонился спиной к боковой планке проёма. Дерево протестующе заскрипело. — Мне что-то внезапно стало плохо, и я вспомнил, что не принял сегодня витаминку. Глаза Игната таинственно отражали лунный свет. Он, не стесняясь, оглядел обнажённые плечи Таи, скользнул взглядом на грудь, там чуть задержался и только потом вернулся к лицу. Тая отступила, но упёрлась в стенку беседки и замерла. — Не смотрите так на меня, — голос прозвучал жалобно, — вам, между прочим, завтра к Ладушке ехать. Игнат склонил голову к плечу. — Кажется, я слышу в твоём голосе ревность. Тая выпрямилась, готовясь вступить в схватку. — Да. Ревность. Ну и что? Я и не отрицаю, что попалась на вашу удочку, как и сотни других женщин. Но у меня достаточно опыта, чтобы понимать — это не любовь. Влечение, болезненная привычка, но не любовь, — она ткнула пальцем Игната туда, где глухо стучало его сердце. — Это не так сильно. Игнат опустил взгляд на палец Таи, больно упирающийся в его грудь. — Не так сильно? Что же сильнее? Инфаркт, разве что. Тая отдёрнула руку. — Вы говорили, что верите мне, так поверьте сейчас. Дайте шанс истинной любви родиться, и тогда вы поймёте, чем она отличается от того, что вы, возможно, ко мне чувствуете. Прошу вас. Игнат устало опустил плечи, будто просьба Таи давила на него непосильной ношей. — Хорошо, — нехотя согласился он, — опыта у неё много. Теория не считается, Витаминка. Ты ничего не знаешь о любви. Подняв взгляд, он задержался на её губах. Тая занервничала. — Вы, кажется, пообещали, что не будете ко мне прикасаться ни рукой, ни взглядом, ни словами. Не смотрите так откровенно, — жалостливо попросила она и неожиданно для самой себя добавила: — А то я сама готова нарушить этот запрет. Игнат криво ухмыльнулся и сделал шаг вперёд. — Я не брал с тебя такого обещания. Делай со мной что хочешь. Тая снова отступила и чуть не села на край широкого проёма беседки. С трудом удержав равновесие, она выпрямилась во весь свой невысокий рост и выставила руку, не позволяя Игнату подойти. — Нет, стой там, — она шумно выдохнула, пытаясь вложить в голос уверенность, — не надо, пожалуйста. Игнат приблизился вплотную, поднял руку и на какой-то момент замер, остановив пальцы в миллиметре от щеки Таи. Она задержала дыхание, но в то, что он отступит, уже не верила. Его глаза, оказавшиеся так близко, сверкали решительностью. Он почти грубо обхватил её за затылок и с силой прижался к губам, заставляя Таю ответить на поцелуй. На секунду она растерялась, но почти сразу со злостью укусила его за губу и оттолкнула. Толчок получился настолько сильный, что Игнат едва устоял на ногах. Он не попытался стереть кровь, текущую из нижней губы, широко улыбнулся, демонстрируя белые зубы в красных разводах, и снова шагнул вперёд. Не обращая внимания на удары в грудь, притянул Таю к себе и снова прижался к её рту. Первые три секунды он боялся, что она снова его оттолкнёт или укусит, но она печально вздохнула и раскрыла губы. Поцелуй сочился страстью и тоской, сначала был опасливым, но с каждой секундой становился все откровеннее и жарче. Дыхание сбилось, их сердца захлебывались в лихорадке, губы скользили, размазывая кровь по лицу. Тая первая потянулась к пуговицам на рубашке Игната, торопливо расстегнула их одну за другой и, вытянув полы, откинула ткань в стороны. Её руки коснулись его живота осторожно и невесомо, но, обняв за спину, с силой врезались ногтями в кожу. Игнат глухо застонал, его ладони сползли вниз по платью, на несколько секунд задержавшись на груди Таи. Остановились на коленях и тут же поднялись вверх по бёдрам, сминая ткань. Продолжая бесстыдно задирать подол платья, он приподнял Таю и посадил на край проёма. Откинув голову назад, она подставила шею под поцелуи и стянула рубашку с плеч Игната. Обвив ногами его бёдра, плотно прижалась к нему и, обхватив лицо ладонями, снова нашла его губы. Пока они снова с упоением целовались, его руки добрались до оголённых ягодиц Таи, шершавый бинт коснулся кожи, напомнил, как была получена эта травма. Игнат явно хотел исследовать всё, что нарисовал. Его губы, соскользнув вниз по шее, замерли над лифом платья. Игнат колебался. Крохи здравого смысла подсказывали, что они выбрали не самое подходящее место для занятия любовью. Но Тая, кажется, готова была идти до конца. Её руки замерли на пряжке ремня, раздался щелчок, пальцы торопливо протолкнули в петлю пуговицу на брюках. Игнат сдался и, рывком потянув на себя Таю, развел её ноги в стороны. Осознав, что сейчас может произойти, Тая распахнула глаза и в ужасе отстранилась. Она только что собиралась растоптать истинную любовь Игната. Снова укусила его за губу и с силой отодвинула от себя. Он уже почувствовал изменения в её настроении и всё-таки попытался обнять, но она выставила вперёд колено и не позволила ему приблизиться, прохрипела, не до конца восстановив дыхание: — Нет. Не трогай меня. Игнат опустил руки, зрачки в его глазах расширились, поглотив серую радужку. На скулах и подбородке виднелись кровавые мазки, но сама губа не кровоточила. Он даже не предпринял попытки соединить края рубашки. Стоял полураздетый, с расстёгнутым ремнём, напряжённый и растерянный. — Тая, — выдохнул он. Она спрыгнула с края проёма, на который он её посадил, и стыдливо поправила платье. — Мне нужно идти. Игнат схватил её за руку. — Куда ты пойдёшь в таком виде? — он оглядел её взъерошенные волосы, распухшие губы со следами крови и смятое платье. — Сразу видно, чем ты занималась. Тая высвободила кисть и провела ладонью по волосам. — Ты прав. Вызови мне такси, пожалуйста. Я подожду на подъездной аллее. Не хочу никому попасться на глаза. — Тая, — снова обратился Игнат, пытаясь привлечь её внимание и заставить остановиться. Она мотнула головой. — Пожалуйста, — в голосе слышалась мольба. Игнат ничего не ответил, молча смотрел, как Тая уходит, стараясь держаться в тени деревьев. Он наскоро привёл свою одежду в порядок, кое-как стер с лица следы крови и вернулся в зал за телефоном, оставшемся в кармане пиджака. На соседнем стуле нашёл сумочку Таи и почти бегом направился к выходу. Его окликнули, но он даже не повернулся. Таю он нашёл за территорией ресторана, она стояла на обочине дороги, обхватив себя за плечи, и пристально смотрела в темноту леса. — Такси я уже вызвал. Он отдал её сумочку и остался стоять рядом. Тая мельком бросила на него взгляд. — Спасибо. Возвращайся в зал. — Я поеду с тобой. Тая резко развернулась. — Нет. Не поедешь. Это юбилей твоего отца, не порть ему праздник. Он сразу заметит, что мы оба исчезли. — Она замолчала, набираясь смелости, и выпалила на одном дыхании: — Пожалуйста, уходи. Игнат сложил руки на груди, в его глазах загорелся протест. — Нет. — Да. Я надеюсь, у тебя хватит характера и совести сдержать завтра обещание?