Шишкин исподлобья взглянул на Игоря Александровича, чтоб узнать, не шутит ли он, но лицо у директора было серьезное. Поэтому он снова ответил: — Не знаю. — Что это, братец, у тебя на все один ответ: «Не знаю». Уж если разговаривать, то давай разговаривать серьезно. Ведь я не просто из любопытства спрашиваю тебя, почему ты не ходил в школу. — Так просто. Я боялся, — ответил Шишкин. — Чего же ты боялся? — Я боялся диктанта и пропустил, а потом боялся, что Ольга Николаевна спросит записку от матери, вот и не приходил. — Почему же ты боялся диктанта? Что он, такой страшный? — Я боялся получить двойку. — Значит, ты плохо готовился по русскому языку? — Плохо. — Почему же ты плохо готовился? — Мне трудно. — А по другим предметам тебе тоже трудно учиться? — По другим легче. — Почему же по русскому трудно? — Я отстал. Не знаю, как слова писать. — Так тебе подогнать надо, а ты, наверно, мало по русскому занимаешься? — Мало. — Почему же? — Ну, он у меня не идет. Историю я прочитаю или географию — и уже знаю, а тут как напишу, так обязательно ошибки будут. — Вот тебе и нужно побольше по русскому заниматься. Надо делать не только то, что легко, но и то, что трудно. Если хочешь научиться, то должен и потрудиться. Вот скажи, Малеев, — спросил Игорь Александрович меня, — ты ведь не успевал раньше по арифметике? — Не успевал. — А теперь стал лучше учиться? — Лучше. — Как же это у тебя вышло? — А я сам захотел. Мне Ольга Николаевна сказала, чтоб я захотел, и я захотел и принялся добиваться. — И добился-таки? — Добился. — Но тебе ведь сначала было, наверно, трудно? — Сначала было трудно, а теперь мне совсем легко. — Вот видишь, Шишкин! Возьми пример с Малеева. Сначала будет трудно, а потом, когда одолеешь трудность, будет легко. Так что берись за дело, и у тебя все выйдет. — Хорошо, — сказал Шишкин, — я попробую. — Да тут и пробовать нечего Надо сразу браться, и дело с концом. — Ну, я попытаюсь, — ответил Шишкин. — Это все равно что попробовать, — сказал Игорь Александрович. — Вот и видно, что у тебя нет силы воли. Чего ты боишься? У тебя есть товарищи. Разве они не помогут тебе? Ты, Малеев, ведь друг Шишкина? — Да, — говорю я. — Ну, так помоги ему подтянуться по русскому языку. Он очень запустил этот предмет, и ему одному не справиться. — Это я могу, — говорю, — потому что сам был отстающим и теперь знаю, с какого конца нужно браться за это дело. — Вот-вот! Значит, попробуешь? — улыбнулся Игорь Александрович. — Нет, — говорю, — и пробовать не буду. Сразу начну заниматься с ним. — Хорошо Это мне нравится, — сказал Игорь Александрович. — У тебя общественная работа есть? — Нету, — говорю — Вот это и будет твоя общественная работа на первое время Я советовался с Ольгой Николаевной, и она сказала, что ты сумеешь помочь Шишкину. Уж если ты сам себе сумел помочь, то и другому поможешь. Только отнесись к этому делу серьезно. — Я буду серьезно, — ответил я. — Следи, чтоб он все задания выполнял самостоятельно, вовремя, чтобы все доводил до конца. За него ничего делать не надо. Это будет плохая помощь с твоей стороны. Когда он научится работать сам, у него появится и сила воли и твоя помощь ему уже будет не нужна. Понятно это тебе? — Понятно, — сказал я. — А ты, Шишкин, запомни, что все люди должны честно трудиться. — Но я ведь еще не трудюсь… не тружусь, — пролепетал. Шишкин. — Как так не трудишься? А учеба разве не труд? Учеба для тебя и есть самый настоящий труд. Взрослые работают на заводах и фабриках, в колхозах и совхозах, строят электростанции, соединяют каналами реки и моря, орошают пустыни, насаждают леса. Видишь, как много дел!.. А дети учатся в школах, чтобы в будущем стать образованными и, в свою очередь, принести нашей родине как можно больше пользы. Разве ты не хочешь приносить родине пользу? — Хочу. — Вот видишь! Но, может быть, ты думаешь, достаточно сказать просто «хочу»? Надо быть стойким, упорным, без упорства ты ничего не достигнешь. — Я буду теперь упорным. — Вот хорошо, — сказал Игорь Александрович. — Надо быть честным. А разве ты честен? Ты обманывал мать, обманывал учительницу, обманывал своих товарищей. — Я буду честным теперь. — Постарайся, — сказал Игорь Александрович. — Но это еще не все. Надо любить своих товарищей. — Разве я не люблю их? — удивился Шишкин. — Где же любишь! Бросил их всех и решил без них обойтись. Разве это любовь? — Но я ведь скучал по ним! — чуть ли не со слезами на глазах воскликнул Шишкин. — Ну хорошо, что хоть скучал, но будет еще лучше, если ты будешь чувствовать, что без товарищей тебе не прожить, чтоб даже в голову не приходило бросать их. — Я буду больше любить, — сказал Шишкин. — Что же ты делал, голубчик, пока не ходил в школу? — спросил его Игорь Александрович. Мы рассказали, как учили Лобзика считать. Игорь Александрович очень заинтересовался этим и подробно расспрашивал, как мы это делали. — Да разве же можно научить собаку считать, как человека? — сказал наконец он. — А как же считала та собака в цирке? Игорь Александрович засмеялся: — Та собака вовсе не умела считать. Ее выучили только лаять и останавливаться по сигналу. Когда собака пролает столько раз, сколько нужно, дрессировщик дает ей незаметный для публики сигнал, и собака перестает лаять, а публике кажется, что собака сама лает, сколько нужно. — Какой же сигнал дает дрессировщик? — спросил Костя. — Ну, он незаметно кивает головой, или машет рукой, или потихоньку щелкает пальцами. — Но наш Лобзик иногда считает правильно и без сигнала, — сказал Костя.