Шишкин поймал мышонка и дал мне подержать. Мышонок был белый-пребелый, как молоко, только хвост у него был длинный и розовый, как будто облезлый. Он спокойно сидел у меня на ладони и шевелил своим розовым носиком, как будто нюхал, чем пахнет воздух, а глаза у него были красные, точно коралловые бусинки. — У нас в доме белые мыши не водятся, у нас только серые, — сказал я. — Да они ведь в домах не водятся, — засмеялся Шишкин. — Их покупать надо. Я купил в зоомагазине четыре штуки, а теперь видишь, сколько их расплодилось. Хочешь, подарю тебе парочку? — А чем их кормить? — Да они всё едят. Крупой можно, хлебом, молоком. — Ну ладно, — согласился я. Шишкин разыскал где-то картонную коробочку, посадил в нее двух мышей и сунул коробку в карман. — Я их сам понесу, а то ты, по неопытности, раздавишь, — сказал он. Мы стали натягивать куртки, чтоб идти ко мне. — Куда это ты снова собираешься? — спросила Костю мама. — Я сейчас вернусь, только на минутку зайду к Вите, я обещал ему. Мы вышли на улицу и через минуту уже были у меня. Мама увидела, что я не один пришел, и не стала бранить меня за то, что я поздно вернулся. — Это мой школьный товарищ, Костя, — сказал я ей. — Ты новичок, Костя? — спросила мама. — Да, я только в этом году поступил. — А до этого где учился? — В Нальчике. Мы жили там, а потом тетя Зина окончила десятилетку и захотела поступить в театральное училище, тогда мы переехали сюда, потому что в Нальчике театрального училища нет. — А где тебе больше нравится: здесь или в Нальчике? — В Нальчике лучше, а здесь тоже хорошо. И еще мы жили в Краснозаводске, там тоже было хорошо. — Значит, у тебя хороший характер, раз тебе везде хорошо. — Нет, у меня плохой характер. Мама говорит, что я слабохарактерный и ничего не добьюсь в жизни. — Почему же мама так говорит? — Потому что я никогда вовремя уроков не делаю. — Значит, ты такой, как наш Витя. Он тоже не любит делать вовремя уроки. Вам надо взяться вместе и переделать свой характер. В это время пришла Лика, и я сказал: — А это вот, познакомься, моя сестра Лика. — Здравствуйте! — сказал Шишкин. — Здравствуйте! — ответила Лика и стала разглядывать его, будто он был не простой мальчишка, а какая-нибудь картина на выставке. — А у меня сестры нет, — сказал Шишкин. — И брата у меня нет. Никого у меня нет, я совсем одинокий. — А вы хотели бы, чтоб у вас была сестра или брат? — спросила Лика. — Хотел бы. Я делал бы для них игрушки, дарил бы им зверей, заботился бы о них. Мама говорит, что я беззаботный. А почему я беззаботный? Потому что мне не о ком заботиться. — А вы о маме заботьтесь. — Как же о ней заботиться? Она как уедет на работу, так ее ждешь, ждешь — вечером придет, а потом вдруг и вечером уедет. — А кем ваша мама работает? — Моя мама шофер, на автомобиле ездит. — Ну, вы о себе заботьтесь, вашей маме было бы легче. — Это я знаю, — ответил Шишкин. — А вы свою куртку нашли? — спросила Лика. — Какую куртку? Ах, да! Нашел, конечно, нашел. Она так и лежала на футбольном поле, где я оставил. — Вы так когда-нибудь простудитесь, — сказала Лика. — Нет, что вы! — Конечно, простудитесь. Забудете зимой где-нибудь шапку или пальто. — Нет, пальто я не забуду… Вы мышей любите? — Мышей… м-м-м, — замялась Лика. — Хотите, подарю вам парочку? — Нет, что вы! — Они очень хорошие, — сказал Шишкин и вынул из кармана коробку с белыми мышами. — Ой, какие хорошенькие! — завизжала Лика. — Что ж ты ей моих мышей даришь? — испугался я. — Сначала подарил мне, а теперь ей! — Да я ей только показываю этих, а подарю других, у меня ведь еще есть, — сказал Шишкин. — Или, если хочешь, подарю ей этих, а тебе других подарю. — Нет, нет, — сказала Лика, — пусть эти Витины будут. — Ну хорошо, я вам завтра других принесу, а этих вы только посмотрите. Лика протянула руки к мышам: — А они не кусаются? — Что вы! Совсем ручные. Когда Шишкин ушел, мы с Ликой взяли коробку из-под печенья, прорезали в ней окна и дверцы и посадили в нее мышей. Мышки выглядывали из окон, и на них было очень интересно смотреть. За уроки я опять принялся поздно. По своему обыкновению, я сделал сначала то, что было полегче, а после всего принялся делать задачу по арифметике. Задача опять оказалась трудная. Поэтому я закрыл задачник, сложил все книжки в сумку и решил на другой день списать задачу у кого-нибудь из товарищей. Если бы я стал решать задачу сам, то мама увидела бы, что я до сих пор не сделал уроки, и стала бы упрекать меня, что я откладываю уроки на ночь, папа взялся бы объяснять мне задачу, а зачем мне отрывать его от работы! Пусть лучше чертит чертежи для своего шлифовального прибора или обдумывает, как лучше сделать какую-нибудь модель. Для него ведь все это очень важно. Пока я делал уроки, Лика положила в мышиный домик ваты, чтобы мышки могли устроить себе гнездышко, насыпала им крупы, накрошила хлеба и поставила маленькое блюдечко с молоком. Если заглянуть в окошечко, можно видеть, как мышки сидят в домике и жуют крупу. Иногда какая-нибудь мышка садилась па задние лапки, а передними начинала умываться. Вот умора! Она так быстро терла лапками свою рожицу. что нельзя было без смеха смотреть. Лика все время сидела перед домиком, заглядывала в окно и смеялась. — Какой у тебя хороший товарищ, Витя! — сказала она, когда я подошел посмотреть. — Это Костя-то? — говорю я. — Ну да. — Чем же он такой хороший? — Вежливый. Так хорошо разговаривает. Даже со мной поговорил. — Отчего же ему не поговорить с тобой? — Ну, я ведь девчонка. — Что ж, если девчонка, так и разговаривать с ней нельзя? — А другие ребята не разговаривают. Гордятся, наверно. Ты с ним дружи. Я хотел ей сказать, что Шишкин не такой уж хороший, что он уроки списывает и мне в тетради даже посадил кляксу, но я почему-то сказал: