В конце концов, благодаря напарнику, который беззастенчиво и плотоядно пялился на нее, сошлись на четырех сотнях — по две на брата, но с обещанием договориться с коллегами на трассе, чтобы ее не трогали. — Вам куда ехать-то? — спросил напарник — молодой блондинистый лейтенантик, которому ужасно хотелось поддержать с ней разговор. — Тут недалеко, — хмуро бросила Оксана, неопределенно махнув рукой. «Козлы! — выругалась она, отъехав от поста, хотя настроение у нее, несмотря на потерю четырех сотен, явно улучшилось. — Возьму баксы, вернусь домой и отосплюсь по полной программе». Мысль, что Семен чист перед ней как стекло, ее заметно успокаивала. Она проехала еще несколько километров до поворота на Райки и сбросила скорость. «Слава Богу, следующий — мой». Спустя пару минут она свернула на проселочную дорогу и впереди в свете фар увидела Семенову «бээмвэшку». Дорога проходила между перелеском и распаханным полем, и машина стояла на обочине, слегка накренившись, так что оба правых колеса утопали в рыхлой земле. Коллега, обещавший, что будет ждать ее возле машины, неподвижно сидел рядом с водительским местом, опустив голову, и, судя по всему, спал. Оставив свою «хонду» посреди дороги с включенными фарами, Оксана подошла к машине, попыталась открыть переднюю дверцу, но та была заперта. Она наклонилась и заглянула в салон. Мужчина, закрыв лицо шляпой и уткнувшись в шарф, мирно спал. — Эй, проснитесь! — крикнула Оксана и постучала в стекло костяшками пальцев. Человек не шевельнулся. Подобрав полы длинного пальто и чертыхаясь, Оксана полезла в грязь, чтобы обойти машину и подойти к правой дверце, которая открылась с тихим приятным чмоком. — Эй! Вставать пора! На работу опоздать не боитесь? Стоя на рыхлой земле и с трудом удерживая равновесие, Оксана наклонилась и потянула его за рукав — сперва осторожно, потом сильнее. Голова спящего завалилась набок, шляпа упала, и в ярком свете луны Оксана увидела изуродованное кислотой мертвое лицо Семена Хинштама. 2 Около семи утра труп Семена обнаружил пятидесятилетний житель деревни Райки Иван Фомич Егоров, ехавший на своем проржавевшем велосипеде в пансионат, где работал кочегаром. Издали заметив, что в салоне иномарки пусто и горит свет, Иван Фомич решил, что хозяин отбежал по нужде. На раздолбанной дороге, ведущей к свиноферме, иномарки попадались нечасто, и Иван Фомич, предвкушая возможность хорошенько ее разглядеть, на всякий случай украдкой поискал глазами водителя, чтобы тот не заподозрил его в дурных намерениях, не выскочил из кустов и не надавал по ушам. Слева от дороги расстилалось вспаханное поле, справа далеко просматривался чахлый облетевший лесок, и на всем обозримом пространстве не было ни души. Иван Фомич почувствовал неладное, слез с велосипеда и подошел к машине. И только теперь увидел на правом сиденье завалившееся на бок тело мертвого мужчины. Милиция, вызванная охранником пансионата, приехала в начале восьмого. Личность убитого установили сразу — по документам, обнаруженным во внутреннем кармане пиджака, а вскоре Лобову уже звонили из дежурной части: — Юра? Здорово. Кривенков. — Привет, майор. — Тут кое-что по вашу душу… — Что еще? — Труп на Щелковском шоссе. Огнестрел и ожог на лице. — Мужчина, женщина? — Ты сидишь? Стоишь? — Слушай, Саня, не тяни. — Труп журналиста Семена Хинштама. Слыхал про такого? — Твою мать! Ты не шутишь? — Ни в одном глазу. Дверь открылась, и вошел Сурин, но Лобов, даже не кивнув, продолжал разговор. — Давай подробности. — Труп обнаружен в машине на проселочной дороге, недалеко от пансионата «Юность», — звонили местные сыскари. — «Юность» — это же мидовский?.. — А ты, я смотрю, образованный, — съязвил майор. — Давайте там, поторапливайтесь. — Раскомандовался, — проворчал Лобов и повесил трубку. Сурин повесил на крючок мокрый от дождя плащ и молча уставился на товарища. — Придется ехать, — вздохнул тот. — Сильно льет? — В чем дело, Юра? — Хинштама убили. — Врешь! Когда? Где? — Поедем, Коль, а? По дороге расскажу. Труп с пулевым отверстием в области сердца и изуродованным кислотой лицом находился на левом переднем сиденье принадлежащей Хинштаму машины — БМВ черного цвета. Охранник пансионата, дежуривший ночью в кирпичной сторожке, опознал и машину, и ее владельца. — Он подъехал в три часа. Машину закрыл и перешел на ту сторону. — Ну, а потом? — А потом куда-то делся. — То есть как это «делся»? — спросил Сурин. — Куда он мог пойти? — Я-то откуда знаю? — отбивался охранник, мужчина лет сорока семи с угрюмым лицом. — Я вообще спал. Проснулся, потому что машина подъехала. Решил, что к нам. В окно поглядел, а он на ту сторону переходит. Я и успокоился. — Что же это вы спите на дежурстве? — А я шоссе охранять не нанимался. Мое дело — если кто ночью приедет в пансионат, проверить документы и открыть ворота. А что там и как, меня не касается. — Понятно. Он был один? — Один. — А как отъехал, стало быть, не слышали? Охранник обозлился. — Стало быть, не слышал. Он был чем-то глубоко и прочно оскорблен. — Следующий раз вы все-таки смотрите, что делается у вас под носом, — не выдержал Сурин, — особенно ночью. Установить, куда отправился журналист, подъехавший в три часа ночи на сорок пятый километр Щелковского шоссе, помогла служебно-разыскная собака по кличке Казбек. Она быстро взяла след и привела сыщиков к пролому в ограде дачного поселка, а затем к стоящему неподалеку финскому домику голубого цвета. В одной из комнат обнаружили стреляную гильзу от пистолета Макарова и несколько небольших пятен на полу возле окна, которые, по мнению эксперта, были оставлены кислотой. Между домиком и оградой четко просматривался след, свидетельствовавший о том, что тело волокли по земле. — Выходит, он вытащил его за ограду, потом пошел к машине, сел за руль, завелся, вернулся сюда и погрузил труп? — сказал Сурин. — А потом, непонятно для чего, отъехал отсюда на три километра и бросил его в машине? — Выходит, что так. Тебя что-нибудь не устраивает? — Как же это он не побоялся? — Ночью-то? — Ну и что? Его же мог увидеть охранник — видел же он, как подъехал Хинштам! — У такого охранника… — хмыкнул Лобов. На проселочной дороге, где был обнаружен труп, остались отпечатки протекторов двух иномарок — БМВ Хинштама и еще одной, подъехавшей позже, за рулем которой сидела женщина — следы обуви на каблуках не оставляли в этом ни малейших сомнений. Кроме того, в распоряжении оперативников оказался мобильный телефон Хинштама — в его памяти было зафиксировано несколько входящих и исходящих звонков, причем последний предназначался абоненту, зашифрованному под инициалами О.К., и был сделан в 3.45. — Ничего себе, — проговорил Лобов, — эксперт сказал, что смерть наступила между тремя и четырьмя утра… — Может, это и не он звонил? — Хочешь сказать, что убийца воспользовался его телефоном? — Почему бы и нет? С «О. К.» попытались связаться, но телефон был отключен. Не отвечал и домашний номер Хинштама. Пришлось звонить в редакцию газеты, где он работал, и недовольный голос секретарши объяснил, что накануне вечером Хинштам был на банкете по случаю пятидесятилетия главного редактора. Пока Лобов в сотовой компании выяснял, кто такой О. К. и прочие, сохранившиеся в памяти мобильного телефона абоненты, Сурин общался с коллегами Хинштама, сидя в редакционном буфете. По словам одного из журналистов, Ильи Смирницкого, Хинштам ушел с банкета едва ли не первый и явно куда-то спешил. — Подозреваю, что к женщине, — добавил он, невозмутимо попыхивая трубкой.