Оставшийся путь они проехали молча, думая каждый о своем. Митя — о том, что именно будет врать Барсукову, если он окажется дома, и что сказать не в меру любопытной Алёне, и как утешить Женю, когда неизбежно выяснится, что красотка Оксана тут ни при чем. А Женя, сжавшись в комок, думала, что если Митя сейчас вернется ни с чем, то надеяться ей больше не на что. «Тойота» свернула на Остоженку и остановилась неподалеку от барсуковского дома. — Ты будешь ждать меня здесь и никуда не денешься, — сказал Митя и вышел из машины. Прошло пятнадцать минут, и Женя поняла, что, если он не появится прямо сейчас, она сойдет с ума. Она сидела, вцепившись в свой мобильный телефон и краем глаза наблюдая за барсуковским домом. То ей казалось, что раз Мити нет так долго, значит, там происходит что-то важное и, следовательно, есть надежда. То — наоборот. «Если бы что-то было, он бы позвонил и не стал бы мучить меня так долго», — говорила она себе. Когда она, не выдержав неизвестности, собралась позвонить ему сама, Митя выскочил из подъезда и, чуть не угодив под троллейбус, бросился к машине. — Женя, девочку я не видел, — выпалил он, не успев перевести дух, — подожди, не перебивай! Я тебе сейчас все объясню. Митя включил зажигание и, махнув рукой едущему сзади водителю «девятки», чтобы тот пропустил его, и особенно не заботясь о том, как тот к этому отнесется, резко вывернул руль и влился в поток автомобилей, движущихся в сторону Пречистенских ворот. После нескольких неудачных попыток обогнать идущие впереди машины, Митя, крикнув Жене «Держись!», выскочил на встречную полосу, заставив огромный навороченный джип прижаться к тротуару. Владелец джипа дважды резко посигналил ему вслед, и Женя, обернувшись, успела заметить его искаженное страхом и яростью лицо. «Тойота», обогнав троллейбус и в последнюю секунду проскочив на зеленый, свернула на набережную. — Уфф! — выдохнул Митя, когда стало ясно, что за ними не гонится ГАИ. — Кажется, пронесло. Сейчас все будет зависеть от того, насколько быстро мы окажемся на Тверской. — Митя, что происходит? — не выдержала Женя. — Куда мы едем? — В Шереметьево, — бросил Митя, не поворачивая головы и напряженно следя за дорогой. — Зачем?! — Оксана улетает на Кипр. Около трех часов назад она выехала из дома. С ребенком. — С Машей?! — Женя, я сказал — с ребенком. Маша это или нет, мы узнаем, только когда увидим ее. — Как ты узнал? — От домработницы. — Ты показал ей фотографию? — Нет. Сперва она, похоже, приняла меня за соседа и сказала, что Барсукова нет дома, а Оксана уехала в аэропорт. А когда я задал вопрос о ребенке, она что-то заподозрила и чуть не спустила меня с лестницы. Пришлось прибегнуть к помощи Алёны. Это она узнала, что Оксана с девочкой улетает на Кипр и что повез их барсуковский охранник. Женя замерла. — Это она. Я чувствую, что это она. Иначе зачем уезжать в такой спешке? — Строго говоря, мы с тобой не знаем, в спешке она уехала или нет. Но вообще… Я бы на твоем месте все-таки позвонил Гулину. — Если бы ты был на моем месте, — сквозь зубы проговорила Женя, — ты бы не стал звонить никакому Гулину. И потом, он все равно не сможет оказаться там раньше нас. Осторожно, там ГАИ! — Вижу. Бери телефон и попытайся узнать, какие есть рейсы на Кипр. Нам надо сориентироваться во времени — либо у нас оно еще есть, либо мы уже опоздали. «Тойота» выехала на Моховую и застряла в пробке. В ожидании ответа справочной службы Женя с тоской смотрела на обезображенный пожаром Манеж. — Хотела бы я посмотреть в глаза тому уроду, который это сделал… — Хочешь сказать, что ни разу не видела его? — усмехнулся Митя. — Ты думаешь?.. — А ты нет? Женя пожала плечами. — Может, ты и прав… Когда по телевизору показывали этот пожар, мне вспомнились «Бесы»… Жуткое зрелище. Пожалуй, самое жуткое, которое я когда-либо видела в Москве, да еще в центре… — Ты просто не помнишь, как выглядела Манежная площадь в праздники в семидесятые годы. Во время салюта в небо взмывали тучи ворон. Они кружили над Кремлем, — Митя поднял руки, изображая зловещую птицу, — и делали «Кар-р-р! Кар-р-р! Кар-р-р!». Он покосился на нее и заметил, что ему все-таки удалось заставить ее улыбнуться. — Не помню… Куда же они потом подевались? — Вороны-то? Их, бедных, истребили еще тогда, при Брежневе, чтобы их карканье не смущало умы… Впрочем, было уже поздно. Когда Митя вырвался наконец из пробки и они уже катили по Тверской, Женя дозвонилась в Шереметьево. — Сегодня два рейса на Кипр, — сказала она, дав отбой. — Один был утром, другой — в четыре. Успеем?! Митя взглянул на часы и, стиснув зубы, проговорил: — Должны успеть! — Давай я буду твоим штурманом, — сказала Женя, — или, еще лучше, пусти меня за руль, а то я с ума сойду. Митя включил радио. — Вот тебе — слушай и постарайся мне не мешать! Женя забилась в угол сиденья и попыталась сосредоточиться на доносившемся из динамика голосе. Какой-то немец с сильным акцентом рассказывал ведущему о своей поездке в город Ишим и громко возмущался тем, что ностальгирующие по прошлой жизни местные жители откопали зарытый в земле памятник Сталину и водрузили его на прежнее место. «Что бы вы сказали, если бы мы откопали Гитлера?» — оскорбленно вопрошал он. «Не понимает глупый немец, — думала Женя, — что у нас свое отношение к тиранам. Только мы способны любить их и вспоминать с нежностью… Где уж немцу это понять?.. А кроме того, если бы он сам недели две-три пожил в этом Ишиме, он бы еще и не такое откопал…» Женя выключила радио и закрыла глаза. Некоторое время они ехали молча, напряженно глядя на дорогу. Снова заморосил дождь, и Митя, тихо чертыхнувшись, включил щетки. До Шереметьева оставалось не больше километра, когда дождь полил сильнее, потом еще сильнее, пока не превратился в настоящий потоп. Пришлось сбросить скорость. Митя, вцепившись обеими руками в рулевое колесо, лавировал между машинами, время от времени получая в лобовое стекло водяные плюхи из-под колес едущих впереди автомобилей. — Осталось двадцать минут, — тихо сказала Женя, посмотрев на часы. — Успеем, — глухо отозвался Митя и, вырулив в левый ряд, нажал на газ. — Вот! Рейс 6212, на Ларсаку! — воскликнул Митя, и в этот момент зеленый огонек на табло мигнул в последний раз и погас. — Опоздали, — проговорила Женя помертвевшими губами, — посадка закончилась. Митя схватил ее за руку и потащил к стойке, за которой симпатичная блондинка в темно-синей униформе запихивала в сумочку какую-то мелочь. На бадже, пристегнутом к платью, Митя успел прочитать: «Екатерина Савина». — Посадка закончилась? — спросил он, запыхавшись. — Несколько минут назад. У вас билеты на этот рейс? — в ее голосе слышалось вежливое сочувствие. — Нет. Мне нужно знать, есть ли на борту пассажирка по фамилии Кульбида или Барсукова… — Мы таких справок не даем, — перебила блондинка, и тон ее стал заметно суше. — Катя, пожалуйста, выслушайте меня. У этой женщины, — он показал на Женю, — украли ребенка, трехлетнюю девочку. У нас есть основания считать, что ее собираются увезти именно этим рейсом. Мне нужно… — Мне очень жаль, — опять перебила Катя, окинув их обоих подозрительным взглядом, — но я не могу предоставить вам такую информацию. У нас на этот счет очень строгие распоряжения. Кроме того, вы напрасно волнуетесь: мы тщательно проверяем документы наших пассажиров — если бы что-то было не в порядке… — Вы мне не поверили. Посмотрите еще раз — может быть, вы ее узнаете. Дней десять назад ее показывали по телевизору в передаче «Я вернусь». Не видели? Может быть, видел кто-то из ваших коллег, из тех, кто здесь работает… Спросите у них, может быть, кто-то узнает ее и сможет подтвердить. У вас есть дети? — У меня нет детей, — нервно ответила блондинка, — но я знаю, что, если ребенка похитили, этим должна заниматься милиция. Митя сделал нетерпеливый жест. — Мы теряем время… Свяжитесь с бортом по рации и попросите их задержаться на несколько минут, а я пока… — Это невозможно, — перебила блондинка. — Тогда взгляните на фотографию и скажите хотя бы — эта девочка похожа на ту, что была с одной из пассажирок? — Пожалуйста, — не выдержала Женя, — помогите нам. Похожа или нет? Катя явно колебалась. Пассажиров было немного, и девочку с высокой, похожей на модель молодой женщиной в элегантном костюме она хорошо помнила: у нее было бледное личико и испуганные глаза. Ей показалось также, что пассажирка нервничает. Когда она сказала ей: «Какая у вас хорошенькая дочка!» — та только дернула ртом, но ничего не ответила и даже не улыбнулась. Багажа у пассажирки, летевшей бизнес-классом, было мало, килограммов пять, документы были в порядке, и Катя с чистой совестью зарегистрировала ее и ее ребенка. Чего же от нее хотят эти люди? — Пожалуйста! — повторила Женя. — Еще несколько минут и будет поздно. Несмотря на суровую выучку и приобретенную за три года работы в компании профессиональную осторожность, Катю раздирало любопытство, и она, скосив глаза, посмотрела на снимок. Девочка была очень похожа, только выражение лица у нее было совсем другое. Кроме того, Кате показалось, что есть что-то общее в чертах девочки и этой бледной женщины с темными несчастными глазами. Неужели правда? Неужели ее похитили и это ее настоящая мать? Бывает же такое! Прямо кино! — Кажется, похожа, — пожав плечами, нерешительно сказала Катя и, тут же пожалев об этом, добавила: — Но я не уверена! — Свяжитесь с диспетчером, — рявкнул Митя, не сводившей с нее глаз. — Срочно! — Что вы собираетесь делать? — испугалась Катя. — Задержите рейс. — Вы с ума сошли! Как это — задержите? — Очень просто — возьмите рацию и свяжитесь с диспетчером или пилотом.