Супруги Гришаковы последовали за вдовой на поминальный обед, организованный силами того же Гришакова в ресторане «Прага», а Лидочка Зайцева, выйдя за пределы кладбища, бросилась ловить такси. Тут-то ее и настиг майор Лобов. — Простите, пожалуйста, вы, если не ошибаюсь, Лида Зайцева? Ну вот, очень приятно… А я — майор Лобов. Вы бы не могли уделить мне несколько минут? Проговорив все это залпом и заметив, что она, слава Богу, нисколько не сердится, Лобов облегченно вздохнул и вытащил, наконец, из пачки долгожданную сигарету. — Вы простите, что я в такой день пристаю к вам с расспросами… — Ах, да какое это имеет значение! — воскликнула Лидочка. — Тем более что завтра я улетаю в Брюссель. Но ведь вы хотите, чтобы я сказала вам, кто убил Лёню?.. Леонида Сергеевича… а я… я этого не знаю! Он был прекрасный человек, добрый, деликатный. В секретариате его все любили. А теперь… — глаза ее наполнились слезами, — теперь Гришка остался без отца. — Простите меня еще раз, Лида, это правда, что вы поссорились с Леонидом Сергеевичем незадолго до вашего отъезда? Лида посмотрела на него то ли с укором, то ли с насмешкой. — Вы не понимаете. Мы не поссорились. Просто я устала. Он никак не мог решиться расстаться со своей женой. — Она сделала умоляющий жест. — Вы меня простите, я не хочу говорить про нее гадости, тем более в такой день, но она… ужасная женщина — сплетница, мещанка… Лёня все про нее понимал, а бросить не мог — жалел. Представляете, он мне говорил: «Она одна, у нее никого нет. Если бы еще были дети или внуки…» Представляете? Это он говорил мне ! Я должна была ее жалеть за то, что у нее нет детей! А мы с Гришкой должны были довольствоваться его обществомукрадкой. Вот и все. Так что я, к сожалению, вряд ли смогу вам чем-то помочь… — Скажите, Лида, Леонид Сергеевич когда-нибудь что-нибудь говорил при вас о Шрамкове? — Кто это? — Вы такого не знаете? Лида покачала головой. — В министерстве был какой-то Шрамков… его, кажется, убили. Но это давняя история — я про это почти ничего не знаю, а больше… — Да нет. Я имел в виду того самого. — Да? — удивилась Лида. — И вас интересует, что по этому поводу говорил Лёня? Лобов кивнул. — Абсолютно ничего. Они были едва знакомы. Когда Лёня узнал об этом убийстве, он сказал, что отец этого Шрамкова когда-то заведовал каким-то департаментом… Не помню — каким. Вот и все. Почему вы спрашиваете? Вместо ответа Лобов взял ее руку, покрасневшую от холода, и, неожиданно для себя самого, поднес к губам. — Спасибо вам, Лида, и… хорошо, что вы уезжаете. В Брюсселе, наверное, еще тепло? Лида кивнула, и в глазах у нее опять показались слезы. — Знаете что? — проговорил Лобов. — Давайте-ка я вас подвезу. Они вышли за кладбищенские ворота, и в нескольких метрах от своей «девятки» Лобов заметил Семена Хинштама, внимательно наблюдавшего за ними из окна своего БМВ. 11 В четверг утром полковника Богданова задержал генерал, и оперативное совещание началось с двадцатиминутным опозданием. — Давай, Коля, докладывай, — потребовал полковник, когда все расселись по местам, — что там по экспертизам? — Все совпадает, Олег Иванович. Шрамков и Сапрыкин убиты из одного оружия. — Кто бы в этом сомневался! — проворчал полковник и постучал пальцами по столу. — Что еще? Подробности давай… — Обо всем существенном я вам уже докладывал: труп Шрамкова обнаружили в 40 км от Москвы на проселочной дороге недалеко от Дмитровского шоссе. Убит он был с близкого расстояния выстрелом в голову, а кислотой облит уже после смерти, как и в случае с Сапрыкиным. — Следы борьбы? — Никаких. — Ограблен? — Видимых признаков ограбления не было: при нем обнаружили дорогие часы, бумажник с небольшой суммой денег, дипломатический паспорт и пропуск в МИД. — Что по этому поводу говорили в МИДе? — А ничего! Дело в том, что убийство произошло предположительно на следующий день после того, как Шрамков приехал на несколько дней в Москву из Нью-Йорка, где находился в командировке на работе в ООН. В МИДе его после приезда так и не видели. — Что значит — предположительно? — В связи с обморожением трупа точное время смерти установить не удалось. — А неточное?.. — Неточное, — Сурин заглянул в блокнот, — шестнадцатое — девятнадцатое января девяносто девятого. — Так, понятно, — проговорил Богданов и продолжал, словно обращаясь к самому себе: — Если исходить из того, что их убил один и тот же человек, а это, несомненно, так, то версия о том, что Сапрыкин был убит конкурентом, который метил на должность замминистра, отпадает… Полковник пожевал нижнюю губу и повернулся к Лобову. — Теперь докладывай — в МИДе был? Что-нибудь нарыл? — По Сапрыкину практически ничего. На должность замминистра было всего два кандидата — Сапрыкин и некто Тимофеев. Тимофеев свою кандидатуру снял сам по состоянию здоровья. Так что тут вы абсолютно правы. Что касается кадровых решений, Сапрыкин их таки принимал — одно время он возглавлял комиссию по отбору кадров на работу в ООН, и кое-кто эту комиссию не прошел. — Ну, эта версия отпадает, так же как и предыдущая, — недовольно перебил полковник. — Согласен, но тут есть одно смешное совпадение. Среди людей, не прошедших комиссию, а их всего семь, — Сапрыкин возглавлял ее очень недолго, — фигурирует Шрамков. — Очень смешное, — недовольно хмыкнул полковник и опять постучал пальцами по столу, — что-нибудь узнал о связях между Сапрыкиным и Шрамковым? — Зайцева и старик — отец Шрамкова — в один голос утверждают, что они были едва знакомы. Сам старик знал Сапрыкина в основном как соседа по дому — в министерстве к моменту его ухода на пенсию Сапрыкин был ничем не примечательным рядовым сотрудником. — А жены? — Жены, даже если и были знакомы, то только так, на уровне «здрасте — до свидания», потому что жили в одном доме и наверняка встречались во дворе. Никаким бизнесом ни та ни другая никогда не занимались. Сапрыкинская вообще последние двадцать лет нигде не работает, а жена Шрамкова к тому же намного ее моложе… Так что тут ничего общего между ними мы не нашли. — А что Зайцева? — Тут, Олег Иванович, похоже, все чисто. Мальчишка остался без отца, и бабу жалко — обычная история… — То есть что же получается? Все наши версии — в том числе о женской мести — коту под хвост? И все, что нам остается, это искать серийного убийцу, охотящегося на дипломатов, про которого крапает свои статейки Хинштам?! Полковник оглядел оперативников с таким негодованием, будто они сами выпустили маньяка из клетки. — Что это за серийник, который убивает раз в три года? — мрачно возразил Сурин. — Накаркать хочешь? — грозно вперился в него глазами полковник. — Тут каркай, не каркай… Я одного не понимаю: Юра сказал, что Шрамков работал в ООН? А как он там очутился, если Сапрыкин его зарубил? — Я сам вначале не понял, — ответил Лобов, — но в МИДе мне все разъяснили. Сапрыкинская комиссия утверждала кандидатуры на работу в международные организации… — Так ООН это и есть?.. — Ты не понимаешь. В ООН, как и во всякой организации, есть свой аппарат, и работают в этом аппарате международные чиновники из разных стран. А еще при ООН есть российское представительство, в котором работают чиновники не международные, а наши, российские… Так вот Шрамков работал именно в представительстве… — А хотел, стало быть?.. — А хотел, знамо дело, в аппарате. — Какая разница-то? — Ты что, с луны свалился? Там и зарплаты другие, и статус неизмеримо выше, а про пенсию и говорить нечего… — Хватит вам чужие деньги считать — свои отрабатывать надо, — проворчал полковник и, встав из-за стола, зашагал по кабинету, заложив руки за спину. — Олег Иванович, тут есть еще одно обстоятельство, — начал Лобов, проследив за ним взглядом. Полковник повернул к нему голову. — Ну? Выкладывай. — У Шрамкова, я имею в виду старика, есть дочь, молодая женщина тридцати двух лет, незамужняя. У нее — ребенок, трехлетняя девочка. Так вот, эту девочку в понедельник похитили. Богданов резко остановился.