Та забота, в которой нет и доли правды. Вся моя жизнь, по ходу, это блядь какой-то цирк с уродами! — Я занят. — чеканю, показывая подбородком на выход: — И еще раз, если захочешь мне что-то сказать, сначала позвони, мама. Она вздергивает подбородок, ничего не говоря в ответ, однако, уже у двери вдруг останавливается. — Тебе нужно вспомнить, что провернула за твоей спиной та девушка! И все ради чего?! Ради твоего имени и имущества! — Очевидно, это не так уж и плохо, верно? — презрительно усмехаясь ей в ответ: — Тебе ведь удалось. Мудак, да. Но, если и говорить о хороших качествах, то в моей матери их нет. А как раз в Веронике они были. Пусть мало кто это и понимает, главное, что я в свое время их видел. Этим она и отличалась от моего мира. Глава 13 — Я люблю тебя, Красивая… Улыбаюсь мужчине, сверкая глазами на усладу для ушей. Он кружит меня, а я хохочу, откидывая голову назад. Разве может быть так? Разве могла я думать, одинокая девочка с тысячью рублей в кармане, что буду настолько счастлива? Нет. Он появился словно вихрь, унося меня за собой, показывая как нужно жить. Показывая, что нужно не бояться. — Ты мое все, Артур. Шепчу ему, поглаживая щеки большими пальцами. — Наивная дура! — резко врывается голос Кати: — Такая замухрышка могла заинтересовать Риза только девственностью! — громкий противный смех раздается на все помещение. — Чего ревешь, дуреха?! — ухмыляется голос матери Артура: — Денежек то не получишь! Неприятный оскал и взгляд полный отвращения, и ехидства. — Не стоят, так сказать, твои способности ни рубля! Сын сделал правильный выбор! Так что, скатертью дорожка! Белое платье мгновенно теряет белизну и лоск. А их облик частично стирается. Распахиваю глаза судорожно дыша. Не понимаю сколько времени и где я. Холодный пот на лбу стекает мелкими каплями по вискам. Прикрываю глаза осознавая, что это сон. Порой все еще беспокоят те эпизоды, скомканные в один, но уже гораздо реже, чем раньше. Тру виски, садясь на кровати, и приглаживая волосы, поднимаю глаза к потолку. Неимоверно хочется плакать. Снова. Жалеть себя, думать о своей вине, догадываться о причинах… Проделывать все то же самое, что практически целых два года мусолила каждый день, каждую минуту и каждый час. Слезы текут безмолвно, без единого звука. Каждый раз одна и та же реакция на его фразу во сне. Его “люблю тебя, Красивая” словно срывает спусковой крючок и крайне сложно вернуть себя в форму. Эти встречи, эти сны, это напоминание о том, чего меня лишили, заставляет громко шмыгать носом. И не только поэтому, а потому…я ведь позволила это. Убежала, бросила, захлебывалась стеклом его любви…а сейчас что?! Хотела поиграть? Хотела показать, что взяла и пережевала эту боль, да Никандрова?! Только увидев девочку, отбросила все эти по-наивному твердые мысли. И пусть я хочу растоптать ее мать за этот нож в спину, и пусть хочу выцарапать глаза ее отцу…но не сделаю. Слабая, брошенная и одинокая. У меня нет друзей, я остерегаюсь любой близости и…полна противоречивой ненависти к своей первой любви. Стираю слезы, глубоко вдыхая и отвечая самой себе. Все далеко не в порядке. Не в порядке. Даю еще десять минут на проявление своей никчемности и осознание разбитости. Казалось бы, есть человек, все у него с виду в порядке. Да только никто не знает, как воет он в подушку по ночам, и вот так ищет взглядом отсутствующие ответы в потолке. Через пару часов ближе к ночи, когда я пытаюсь насладиться музыкой и очередной чашкой чая на террасе, раздается звонок телефона. — Слушай, Никандрова, не хочешь скрасить вечер, плачу дорого! Голос Кирилла звучит не шибко трезвым. — Уровень твоего интеллекта уже не способен выдать стоящие подкаты?! Цежу сквозь зубы. — Ой, ты все еще дуешься, серьезно?! — усмешка отчетливо слышится в трубке. — Что тебе надо?! — Не мешайся под ногами, Ника. Угрозы его любимое дело. И тогда, и судя по всему, сейчас. — Каждый из вас слишком много на себя берёт, Абрамов. Включая тебя. Вялые пьяные попытки вызывают лишь смех. Подумал бы, прежде чем нести этот абсурд.