– А починить можно? – наивно поинтересовалась Наташа. – Это ведь хороший смеситель, шведский. Сантехник посмотрел на нее как на дуру: – И что с того? Хоть шведский, хоть турецкий, хоть эскимосский… Где бы вещь ни сделали, вечно служить она все равно не будет. А вашему смесителю лет двадцать пять, не меньше. У меня дочка и то моложе, так уже замуж вышла, внучку мне родила. В общем, как купите новый, звоните. – А у вас с собой случайно нет запасного? – пролепетала Наташа, тиская латунную шею отслужившего свой срок смесителя и одновременно соображая, как она теперь будет принимать душ. – Или, может быть, вы сможете сами купить? – Ну, вы даете! – усмехнулся сантехник, укладывая инструменты в сумку. – Откуда мне знать, какой вы хотите? – Самый лучший, – быстро выдала Наташа и тут же прикусила язык, но собеседник уже услышал. – Дамочка, – дядька вздохнул и покачал головой, – самый лучший из тех, что я ставил, стоит пять сотен. Есть и дороже. Вы точно хотите такой? – Сколько-сколько? – Пол-лимона. – Что? П-простите. Я, кажется, не поняла… Пятьсот тысяч рублей? За смеситель для душа? Из цельной глыбы горного хрусталя он вырезан, что ли? – В интернете посмотрите, – посоветовал дядька. – Выбор большой, цены есть разные. Главное, на установке не экономьте. А то, знаете, бывает – приколхозит какой-нибудь «умелец» сам, кривыми руками, лишь бы не платить, а потом… Я недавно был у одних, они на десятом этаже живут. Так залили соседей с девятого аж по четвертый, теперь судятся. Жизнерадостный пролетарий ушел, а Наташа побрела в кухню. В тот день из халата она так и не вылезла. Потыкавшись в интернет и насмотревшись цен на смесители, а равно как и на прочую сантехнику, раз уж вообще взялась за этот вопрос, в панике кинулась искать документы, оставшиеся с последнего ремонта квартиры. Результаты осмотра вышли неутешительными. Полный ремонт они делали сразу после того, как родители Алексея купили для них это жилье, то есть больше тридцати лет назад. Тогда меняли все: не только сантехнику, но и трубы, электрическую проводку, ставили стеклопакеты, перекладывали полы. На всех гарантийных талонах, хоть и просроченных, но аккуратно хранящихся в папке, был указан срок службы: семь лет, десять, пятнадцать… По всему выходило, что в недалеком будущем не один только смеситель может напомнить о себе самым внезапным образом. И что тогда делать?! Вконец расстроенная Наташа позвонила Костику, причем сама не понимала зачем. Спрашивать у сына «мужского» совета было совершенно бесполезно – из всех существующих в мире инструментов тот держал в руках разве что небольшую компьютерную отвертку. И, разумеется, на просьбу поехать с ней в магазин прямо сейчас, в крайнем случае – после работы, отреагировал кисло: – Мам, ну что ты как маленькая… У меня срочный проект, я до одиннадцати сижу каждый день. И потом, чем я смогу помочь? Я в железе не разбираюсь. В любом приличном салоне есть специальные консультанты у каждого бренда. Наверняка, когда доставку заказываешь, можно и установку заказать. Ты покури интернет. Или Ленку спроси. Она, кажется, что-то говорила про какой-то ремонт… Выручил Толик, муж Тани. Вечером, после того как Наташа поплакалась подруге про свои несчастья, тот заехал за ней на своем стареньком «Опеле» и отвез в ближайший строительный магазин, где они буквально за пять минут приобрели нечто, по уверению продавца, «вполне себе годное». И уж никак не за полмиллиона! Правда, давешний сантехник, увидев ее покупку, скептически почесал нос: – Ладно, лет пять простоит. Может быть. Если давление в системе особо прыгать не будет. После этой истории Наташа еще долго ходила по дому, всегда казавшемуся таким несокрушимо-надежным, практически вечным, опасливо вглядываясь во всевозможные трубы, вентили и краны. На пробу подергала радиаторы отопления: не текут ли? Прочно ли держатся? Привычный мир – вернее, то, что осталось от привычного мира, – вновь зашатался, грозя в любой момент пойти трещинами, латать которые придется уже самой, без помощи мужа. Пусть не лично – действительно, Костик прав: на любой случай есть всевозможные консультанты, специалисты-задельщики, мастера-подклейщики и прочие желающие прийти на помощь за деньги – но в одиночку. А еще – неизвестно на какие шиши! В полной мере ощутив новую грань собственной уязвимости, Наташа решила всеми силами форсировать поиск работы. Идея найти что-то подходящее исключительно по специальности постепенно сошла на нет, и теперь она готова была рассматривать и другие предложения. Но тут ее поджидал новый удар, точнее сказать, старый: все тот же возраст. Иногда находились вакансии, где даже отсутствие опыта администратора или какого-нибудь офисного референта большого значения не имело: грамотно отвечать на звонки и приветливо улыбаться у Наташи и так получалось отлично. А всему остальному научиться можно было бы меньше чем за неделю, если бы… Если бы только хоть кто-нибудь был готов предоставить ей такую возможность. Но таких упорно не находилось. В порядке эксперимента Наташа специально задала в поисковике вакансий критерий «возраст не важен» и посмотрела на предложения. Их оказалось немало: кассир в продуктовом сетевом магазине, мойщица посуды в общепите, ночной оператор в кол-центр, все тот же складской работник. Здесь на возраст никто внимания не обращал. Главное, чтобы имелась постоянная регистрация и не было вредных привычек. И выбирай – не хочу! Осознав свою истинную ценность на современном рынке труда, Наташа долго сидела на кухне, уронив на колени руки. Неудивительно, что Катя чуть не в лицо назвала ее сумасшедшей, когда Наташа отказалась от ее предложения. Страховым агентом она, видите ли, не ощущает себя в полной мере. Призвания у нее нет. Глаз не горит, и душа не трепещет… А полы мыть в круглосуточной чебуречной у метро не хочешь? Март кончился. Потянулся апрель, такой же сырой, холодный и мрачный. А в душе у Наташи так и вовсе стоял бесконечный ноябрь. Несмотря на разгар весны, на сердце словно кошки скребли. Все было по-прежнему – ни работы, ни перспектив. Остатки уверенности в себе растаяли раньше залежалого снега. Все эти «нет ничего невозможного!», «я справлюсь!» и прочие мантры совсем перестали работать и выглядели теперь в глазах Наташи сплошным самообманом. Целыми днями она бродила по одинокой квартире, казавшейся теперь слишком большой и неуютной. Лихорадочный энтузиазм, накрывший ее после истории со смесителем, почти сразу и схлынул: для серьезного ремонта не было ни желаний, ни средств. А менять ковры и гардины, как самонадеянно думалось осенью, Наташа себе точно больше не могла разрешить. Пять тысяч за метр! С ума она, что ли, тогда сошла? К тому же, сколько в действительности стоит настоящий ремонт, ей теперь регулярно сообщала дочь. Когда Лена покупала свою заветную квартиру на Васильевском, мечтая жить в историческом центре, то и представить себе не могла, сколько нервов и сил потребуется для «реставрации подлинных интерьеров позапрошлого века» – именно такой у нее был план. Ни больше ни меньше. – Представляешь, когда сбили всю штукатурку до кирпича, мне пришлось целое пухто заказывать, чтобы все увезли! – энергично жаловалась она маме по телефону. – Что-что заказывать? – недоумевала Наташа. – Ну, контейнер такой железный на самосвале. Огромный, двадцать семь кубометров! Сбили штукатурку, а под ней – чего только нет… «Мыши? Клопы? Тараканы?» – обмирая от ужаса, думала Наташа, благоразумно не произнося ничего подобного вслух. – В общем, все надо менять, – делилась Лена. – Все-все! Кроме паркета. Его я реставрировать буду. И печь, разумеется. – Какую печь? – поинтересовалась Наташа. – Аутентичную. Девятнадцатый век. Собственно, я ради нее эту квартиру и купила. Мам, она потрясающая! Темно-зеленые изразцы, бронзовое литье, а поверху – сосновые шишки, орлы и короны! Ее надо будет очистить от краски, восстановить дымоход, вставить новую топку со стеклянными жаропрочными дверцами – и у меня будет настоящая голландская печь, представляешь! Сочетание шишек с коронами показалось Наташе несколько странным, но спорить она не стала. К тому же предстоящая дочери реставрация старой печи в стиле «начать и кончить» казалась ей таким хлопотным и затратным делом, что портить настроение Ленке и лишать ее совершенно щенячьего, с повизгиваниями, энтузиазма было бы просто бессовестно. Поэтому Наташа поддерживала и хвалила все дочкины выдумки и затеи, а про себя думала: до чего же хорошо быть молодой. Когда тебе тридцать с хвостиком, ты все можешь, тебе все по плечу. Ремонт? Отлично! Несите два! Я обязательно справлюсь. А вот когда тебе пятьдесят пять и ты живешь по инерции, не имея ни опоры, ни работы, ни цели, вот тогда все, буквально все вокруг видится по-другому. В минуты отчаяния Наташе порой начинало казаться, что она сидит на дне высохшего колодца и смотрит на кружок неба над головой. Он крошечный, размером с кофейное блюдце и висит далеко-далеко. Не достать, не допрыгнуть, даже кончиком пальца не дотянуться. Хотя говорят, что именно тот, кто волею судьбы оказался на этом самом колодезном дне, даже в самый яркий солнечный полдень может оттуда увидеть звезды. Нужно только вглядеться попристальнее. В самом конце апреля природа, словно опомнившись, что пора все-таки включать весну, принялась с бешеной скоростью наверстывать упущенное, щедро раздавая горожанам и солнечный свет, и долгожданное тепло. Чтобы немного развеяться после очередной неудачи с трудоустройством, Наташа поехала в цветочный питомник в Павловск полюбоваться на заполнявшие отреставрированные оранжереи первоцветы. Все прошлые годы она наведывалась туда аккурат перед дачным сезоном, чтобы купить новых луковиц тюльпанов и лилий, но в этот раз ни о каких покупках цветов можно было не думать. Куда их сажать-то, когда нет дачи? Не в ящики же на балкон. И Наташа решила просто прогуляться по парку: пройтись по дорожкам вдоль прудов и каналов, побросать с мостиков крупу уткам, полюбоваться статуями, живописной Аполлоновой колоннадой и изящным павильоном-ротондой, чью воздушную белизну столь выгодно оттеняла нежная апрельская зелень. Павловск Наташа всегда предпочитала садам Петергофа или Царскосельскому парку – те казались ей более вычурными и помпезными. Слишком ухоженными, без легкого флера романтического запустения, который, кстати, нужно культивировать не менее тщательно, чем безукоризненную геометрию аллей Петергофа, прямыми стрелами вонзающихся точно в Финский залив и в подножие Большого каскада. А в Павловске все было проще. Спокойнее, по-домашнему. К тому же в это время года и в будний день не особенно многолюдно, что позволяло Наташе не так остро чувствовать собственное одиночество. Влюбленные парочки ей почти что не попадались. Несколько раз на игровых площадках возле кафе она видела молодые семьи с детьми, по аллеям, подальше от шума, фланировали мамы с колясками – вот, пожалуй, и все, если не считать вездесущих пенсионеров, неспешно прогуливающихся в солнечной части парка. К Наташиному удивлению, один из них неожиданно с ней заговорил. Это был плотный, даже грузный мужчина с выступающим «пивным» животом, туго обтянутым непродуваемой курткой. На вид – возраста Алексея или скорее постарше. Когда она стояла у кромки декоративной пристани и, роясь в сумке в поисках пакета с кукурузой для уток, уронила упаковку бумажных платочков, мужчина поднял ее и протянул Наташе. Она вежливо поблагодарила и улыбнулась. Вероятно, почувствовав, что симпатичная незнакомка никуда не спешит, галантный кавалер задержался – стоял рядом и смотрел, как она сыплет крупу в воду. Утки, точно оголодав, едва завидев еду, устремились к ним из всех заводей и кустов. Особо нахальные отчаянно пихались и даже били крыльями по воде, пытаясь прогнать конкурентов. Наташа, бросая им кукурузу, усмехалась: – Вот обжоры! Тут же каждые пять минут кто-нибудь останавливается, и не с пустыми руками, а они все равно кидаются, точно месяц не ели. – Вы правильно делаете, что кормите их зерном, а не хлебом, – похвалил мужчина. – А то ведь все так и норовят булку покрошить. – Да, я знаю, что им это вредно, – кивнула Наташа. – Не просто вредно, а даже опасно. Птицы – ладно, глупые, не понимают. Но люди-то должны соображать! – А вы биолог? – сама не зная зачем, спросила Наташа. – Нет, географ. Учитель. Теперь уже на пенсии. Извините, я не представился – Михаил. – Наталья. – Часто здесь бываете? – Нет, редко. Из Питера особо не наездишься… А вы? – Я местный житель… Пока знакомились, Наташа деликатно рассматривала собеседника. Несмотря на недостатки фигуры, выглядел Михаил вполне презентабельно: чистая незаношенная одежда и обувь, стильные солнечные очки, которые он поспешил снять, заметив, что собеседница все чаще смотрит ему в лицо. Он был гладко выбрит, но вот отросшая стрижка явно напрашивалась на обновление. Хотя кто знает: может, это мода такая? Алексей, с тех пор как начал лысеть, признавал только самые короткие стрижки. Но у всех вкусы разные. Когда Наташа опустошила запас угощения для птиц, Михаил пригласил ее прогуляться по парку. Они неторопливо пошли вдоль пруда, перескакивая в разговоре с темы на тему. В основном говорил Михаил: остроумно и даже немного дерзко – о своей работе, о школьных порядках и нравах, с гордостью – о внучке-отличнице, изучающей три языка и мечтающей о карьере лингвиста, с нежностью и печалью – о недавно умершей жене. – Она умерла совсем недавно, в декабре. До сих пор, когда совсем замотаюсь в школе, забываюсь и начинаю ее в толпе взглядом выискивать, пока с работы иду. В универсам забегаю – и ну глазами спины в клетчатых жилетках перебирать. И смех и грех, честное слово. Она в отделе готовой кулинарии работала. Там мы и познакомились. Всегда мне советовала, что купить, чтоб посвежее и повкуснее. Мне ужасно ее не хватает. – Сочувствую, – сказала Наташа, печально кивнув. – После стольких лет, проведенных бок о бок, одиночество – тяжкое бремя. Никому не пожелаешь его испытать. – Ну, прожили мы с Верой не так много, – объяснил Михаил. – Шесть лет всего. Она моя третья жена. Но все равно так грустно без нее… Чудесная женщина была и хозяйка прекрасная. А вы, судя по вашим словам, тоже, как я вижу, знакомы с одиночеством не понаслышке? Однако Наташа решила обойтись без личных подробностей, неуместных в разговоре со случайным человеком, и перевела разговор на другую тему. То радовалась вслух теплому дню, то, глядя на аккуратно покрашенные белым кашпо классического аптекарского огорода, мимо которого они проходили, рассуждала о даче. Внимание и интерес Михаила, его откровенное желание понравиться льстили Наташе. Еще бы! Впервые за много лет кто-то подошел к ней не дорогу спросить, а именно чтоб познакомиться. Это было приятно, даже несмотря на довольно скромный облик ее собеседника. На героя женских грез он никак не тянул, но необременительной легкой беседе это ничуть не мешало. – А вы? – настойчиво поинтересовался вдруг Михаил. – Вы тоже остались без мужа? – Э-э-э… Не совсем. Не до конца, – не сразу подобрала слова Наташа. – То есть я хотела сказать, что он жив. Мы развелись. – Понятно. И как давно? – Осенью. – Теперь гуляете? – В каком смысле? Что вы хотите этим сказать? – удивилась она. – Здесь хорошо. Красиво. – Михаил огладил волосы и прищурился вдаль. – Сюда часто одинокие приезжают. Те, кто хочет опять познакомиться. – Да? Я как-то не об этом думала, – пробормотала она, имея в виду, что лишь соблазнилась погожим солнечным днем, но он понял ее по-своему: – И напрасно. Одному и неудобно, и тяжело. Вдруг заболеешь? Или какая-нибудь помощь понадобится? Вот вы сами сказали – у вас дача есть. В одиночку на ней наверняка трудно управиться. А когда вдвоем, и проще, и веселее. Как полагаете? Чтобы скрыть от Михаила выражение собственного лица, с которым в первые мгновения она никак не могла совладать, Наташа была вынуждена отвернуться. Ничего из ряда вон выходящего он вроде бы не сказал, но от его рассуждений перед Наташиным внутренним взором моментально возник тот самый пресловутый «стакан воды», который то ли она подаст, то ли ей подадут. В поисках кандидатки в подавальщицы вместо умершей прекрасной хозяйки Веры, которую он присмотрел за прилавком сетевого магазина, Михаил, похоже, сюда и пришел. Как наверняка и многие остальные. Получалось, что и она, Наташа, тоже? Но ведь это неправда! Она просто гуляла, радовалась весеннему солнышку и теплу и даже думать не думала, чтобы проявить интерес к этому рассудительному пузану с явными проблемами с пищеварением, а может, какими-нибудь и похуже. Раз он уже сейчас готов смотреть на нее не как на женщину, а как на будущую сиделку. Нет уж, спасибо! – Извините, – сухо сказала она. – Я, кажется, заболталась, а мне давно пора ехать. – Как знаете, – не обиделся он, явно не в первый раз сталкиваясь с подобным ответом. И через пару мгновений крикнул в ее удаляющуюся спину: – А вы симпатичная. И даже очень. Симпатичнее многих. Может, вам тоже когда-нибудь повезет. Если воспользуетесь везением. «Ну и тип! – никак не могла успокоиться Наташа, уже выруливая с парковки. – Может, и вам повезет… Нужно мне твое везенье! У меня и без него все отлично! Ну или будет вот-вот. И бегать по паркам в поисках мужика для подачи стаканов воды я точно не собираюсь!»