Услышав эту песню, Андропов (кстати, сам баловавшийся поэтическим творчеством) должен был мысленно похвалить автора за изысканность строки и точность политических формулировок. И сделать очередную зарубку на своей памяти о Высоцком, как о весьма исполнительном агенте. Эта зарубка дорогого стоила. Глава пятая Он был в Париже, или Начало шпионских дел Именно 1973 год окажется переломным в жизни агента Владимира Высоцкого — его наконец-то сделают выездным, допустив к зарубежным чекистским операциям. Скажем прямо, это было не случайно, а явилось целенаправленной стратегией все того же Юрия Андропова. К началу 1973 года он стоял на пороге существенного повышения — должен был стать членом Политбюро, чего с главными чекистами не было ровно 20 лет (со времен Л. Берия). Это повышение было прямым следствием усиления влияния Андропова не только на внутреннюю политику (успешная борьба с диссидентами, действенный контроль за элитой), но и на внешнюю (активизация операций против западных стран, установление контактов с западной корпоратократией). Практически весь предыдущий год (1972) Андропов настойчиво продвигал своих людей во власть, готовя плацдарм для своего возвышения. Читаем в дневнике у А. Черняева: «С подачи Андропова и Цуканова (помощник Брежнева. — Авт.) Брежнев приблизил к себе интеллигентов «высшей советской пробы» — Иноземцева, Бовина, Арбатова, Загладина, Шишлина. Допущенные к сверхзакрытой информации, широко образованные, реалистически мыслящие и владующие пером, они сумели использовать «разумное и доброе» в натуре Генсека для корректировки политики — там, где это было возможно в рамках системы…». Из этой же категории было и разрешение на выезд из страны Высоцкому. На протяжении четырех лет, будучи на связи с 5-м отделом УКГБ по Москве и области, он выполнял разовые поручения и других подразделений КГБ: например, 2-го Главного управления (контрразведка) КГБ СССР по «французской» линии, а также 5-го Управления КГБ СССР (идеология) и 1-го Главного управления (ПГУ — внешняя разведка). К 1973 года он дорос до того, что в его (и Влади) помощи все сильнее стало нуждаться ПГУ, перед которым были поставлены новые задачи как по линии «ПР» (политическая разведка), так и по линии «ТР» (техническая разведка). Семейная чета Высоцкий — Влади должны были под видом туристов стать агентурной суперпарой, выполняющей разовые поручения ПГУ в различных странах мира. экз. ед. УТВЕРЖДАЮ Начальник ПГУ КГБ СССР генерал-лейтенант Мортин Ф. К. 19 января 1973 г. РАПОРТ о вербовке агента «Вероники» 19 января 1973 г. мною, начальником 5-го отдела ПГУ КГБ полковником Карпенко В. И., согласно полученной санкции завербована в качестве агента Марина Влади (Полякова Марина Владимировна), 1938 г. р. русская, гражданка Франции, замужняя, несудимая, член ФКП (Французской коммунистической партии), киноактриса, постоянно проживает в г. Париже, Франция, доверенное лицо органов КГБ с 1968 г., супруга агента КГБ «Виктора» — Высоцкого В. С. (ФИО прописью). В начале вербовочной беседы с кандидатом обсуждалось положение в руководстве ФКП, в частности, предвыборная кампания Генерального секретаря ФКП Жоржа Марше, который баллотируется в депутаты Национального собрания Франции. Далее, с учетом того, что с 1968 г. Марина Влади выполняет отдельные поручения ПГУ КГБ как доверенное лицо, ей было предложено продолжить сотрудничество с советской разведкой на постоянной основе с соблюдением необходимых мер конспирации с ежемесячной выплатой денег в сумме 500 долларов США. Кандидат согласилась с данным предложением и выбрала имя «Вероника» в качестве псевдонима. С целью закрепления вербовки «Веронике» было предложено составить сообщение, касающееся планов Жоржа Марше в связи с возможным избранием депутатом Национального собрания Франции (прилагается). В дальнейшем предполагается использовать «Веронику» в составе агентурное пары вместе с агентом ПГУ КГБ «Виктором» — Высоцким В. С. (ФИО прописью). Прошу утвердить вербовку М. Влади в качестве агента ПГУ КГБ «Вероники». Начальник 5-го отдела ПГУ КГБ полковник Карпенко В. И. Подписка о сотрудничестве Я, Марина Влади, даю добровольное согласие оказывать содействие Комитету государственной безопасности СССР в деле укрепления международных отношений Франции и Советского Союза, а также связей между КПСС и ФКП. С условиями сотрудничества согласна. 19 января 1973 г. Собственноручная подпись. «Вероника» экз. ед. АНКЕТА агента «Вероника», л. д. № 18694 Фамилия, имя, отчество: Марина Влади (Марина Владимировна Полякова-Байдарова) Завербована: 19 января 1973 г. 5-м отделом ПГУ КГБ Дата и место рождения: 10 мая 1938 г, г. Клишила-Гаренн, департамент О-де-Сен, Франция Гражданство: Франция Национальность: русская Родители: Отец — Владимира Васильевича Полякова-Байдаров Мать — Милица Евгеньевна Энвальд Партийность: Французская коммунистическая партия, член ЦК Образование: высшее Наличие судимостей: несудима Семейное положение: замужем Муж: Высоцкий Владимир Семенович, актер Театра на Таганке Дети: Сын — Игорь Сын — Пьер Сын — Владимир Личные качества агента: умение устанавливать и развивать связи, артистизм, аналитические способности Место работы: актриса кино, певица Место жительства: г. Париж, Франция Это было своеобразным ответом КГБ на возросшую активность западных «туристов», которые агентурили в СССР в пользу западных разведок. Об этих «туристах» с Запада, кстати, скажет в своем докладе Андропов на апрельском 1973 года Пленуме ЦК КПСС, где его и изберут в члены Политбюро. Кстати, выдвигая его кандидатуру в этом качестве, Брежнев произнес о нем проникновенную речь (сделал специальное отступление в своем докладе). Вот как это выглядит в изложении А. Черняева: «Встречали» его (Андропова. — Авт.) тепло, особенно после отступления от текста, которое сделал в своем докладе Брежнев в адрес Андропова и КГБ: в том смысле, что это — огромная помощь Политбюро во внешней политике, что, если обычно думают, что КГБ — это значит только кого-то хватать и сажать, то глубоко ошибаются. КГБ — это прежде всего огромная и опасная загранработа. И надо обладать способностями и характером… Не каждый может… не продать, не предать, устоять перед соблазнами. Это вам не так, чтобы… с чистенькими ручками (и провел ладонью по ладони)…». Вот именно на такой «опасной загранработе», где не всегда приходится обходиться «чистенькими ручками», и предстояло теперь трудиться Высоцкому и Влади. Но расскажем обо всем по порядку. В феврале 1973 года Высоцкому подняли зарплату в театре — «дотянули» ее до 150 рублей. Неплохие деньги, учитывая, что у Высоцкого не было никакого официального звания, в то время как его коллеги со званиями (В. Золотухин, А. Демидова) имели зарплату всего на 15 рублей больше. Впрочем, для Высоцкого эти неплохие деньги смехотворны — он за один концерт имеет возможность зарабатывать свою новую ежемесячную зарплату. Что, собственно, и было подтверждено им в том же феврале, когда он отправился с короткими (5 дней), но максимально продуктивными по части заработка гастролями в Новокузнецк. Поездка была незапланированной: просто в тамошнем драмтеатре имени Орджоникидзе горел план, после того как оттуда ушли три ведущих актера и руководство театра, чтобы выплатить труппе зарплату, выбило под это дело Высоцкого, который неизменно собирал аншлаги. И действительно, его приезд вызвал такой небывалый ажиотаж в городе, что все билеты на его концерты были раскуплены еще за несколько дней до начала гастролей. Уже на следующий день после приезда (4 февраля) Высоцкий дал четыре (!) концерта — в 12, 15, 18 и 21 час. В следующие два дня — еще восемь концертов (по четыре в день). 8 февраля от столь напряженного графика у Высоцкого лопнул сосуд в горле, но концерты он провел, правда, за кулисами дежурил врач. Уже очень скоро эти гастроли послужат основой для громкой пиар-акции, устроенной КГБ с целью лишний раз создать вокруг Высоцкого ореол диссидента под западные стандарты. Предшествовали же этой «легализации» следующие события. Во второй половине февраля Высоцкий был занят оформлением документов для своего первого в жизни выезда за границу. Как пел он сам в одной из своих песен: «Не затем, что приспичило мне, — просто время приспело…». Время действительно приспело — на носу была разрядка международной напряженности, которая открывала широкие возможности перед КГБ в деле активизации своих операций на Западе (впрочем, это был обоюдный процесс: то же самое собирались делать и западные спецслужбы в отношении СССР). И агентурной суперпаре Высоцкий — Влади, как уже говорилось, в этих закулисных операциях отводилась весьма значительная роль. По словам Высоцкого: «Спать ложусь я — вроде пешки, просыпаюся — ферзем!». На момент прихода Андропова на Лубянку (1967) его ведомство на зарубежном направлении имело чуть меньше широких полномочий, чем Международный отдел ЦК КПСС, которым руководил Б. Пономарев. Например, КГБ было несколько ограничено в своих возможностях вербовать агентуру в среде восточных и западных компартий, в то время как “международники” в этом деле были абсолютно не стеснены (чаще всего чекистов использовали как курьеров — они возили деньги восточным и западным компартиям). Однако уже в начале 70-х из-за серьезных разногласий с западноевропейскими соратниками Брежнев разрешил Андропову расширить агентурную работу в зарубежных компартиях. И ведущим направлением в этом процессе было французское, а не, к примеру, испанское или итальянское. Ведь Франция еще при де Голле (в 1966 году) вышла из военной структуры блока НАТО (не без активного закулисного влияния КГБ), однако продолжала оставаться его политической составляющей. В 1969 году к власти в Елисейском дворце пришел Жорж Помпиду, который взялся налаживать отношения со своими соседями — в частности, с Великобританией. В итоге 1 января 1973 года последовало расширение Европейского Экономического Сообщества: благодаря стараниям Франции Великобритания вошла в ЕЭС. Это сильно напрягло Москву, которая всегда относилась к Общему рынку, как к своему главному экономическому конкуренту. Поэтому операции ПГУ в Европе по линиям политического и экономического шпионажа с первой половины 70-х стали заметно возрастать. И Франция, где КГБ давно пустил глубокие корни, проникнув во многие властные структуры (а также в ряды эмиграции), была главным плацдармом советского шпионажа в Западной Европе. Именно отсюда тянулись нити ко многим операциям КГБ в этом регионе. И агентурной суперпаре Высоцкий — Влади предстояло в этом убедиться на собственном примере. Причем каждому был выделен свой участок работы: Высоцкий должен был поддерживать контакты с агентурой КГБ, а Влади в основном сосредоточилась на деятельности ФКП, в которой происходили противоречивые процессы. Связано это было со следующими событиями. С конца 60-х во французской экономике наблюдалась весьма благоприятная конъюктура (она продлится несколько лет), когда ежегодные темпы роста валового национального продукта были выше, чем в других высокоразвитых капиталистических странах. В итоге к 1973 году Франция по объему экспорта догнала Японию и стала третьим, после США и ФРГ, мировым экспортером в капиталистическом мире. Этот рывок позволил руководству страны значительно повысить свой рейтинг доверия у населения (в том числе и у многомиллионной армии рабочего класса), отобрав очки у левых партий: Социалистической и Коммунистической. Чтобы вернуть себе утраченное, левые решили объединиться. Именно под это объединение в ФКП в 1972 году сменился лидер: вместо Вальдека Роше, который руководил партией с 1964 года, к власти пришел Жорж Марше (с 1970 года он являлся заместителем Генерального секретаря), а Роше был отодвинут на декоративный пост почетного председателя ФКП. Кстати, смена “пажеского караула” происходила при весьма анекдотических обстоятельствах. Дело в том, что первоначально Роше должен был сменить другой человек, у которого была весьма неблагозвучная для русского уха фамилия — Жан Гондон. Естественно, когда об этом стало известно в Москве, там схватились за голову (можно себе представить, как комично могли выглядеть описания встреч Брежнева с новым руководителем ФКП в советских СМИ). Короче, Кремль самым категорическим образом настоял на том, чтобы руководителем ФКП был выбран другой человек. При этом повод был придуман следующий: дескать, Жан Гондон является отпрыском графского рода, который до сих пор владеет историческим замком в городке Сент-Гондон в департаменте Луаре. В итоге к руководству ФКП был приведен Жорж Марше. Здесь интересы КГБ и Международного отдела ЦК КПСС опять разошлись. Дело в том, что на Лубянке были подозрения, что Марше в годы войны сотрудничал с фашистами (в течение года он жил на оккупированной немцами территории и работал на одном из их предприятий), поэтому чекисты были против его кандидатуры как генсека. Но “международники” убедили Брежнева, что эта информация недостоверна. В июне 72-го левыми партиями Франции был подписан объединительный пакт, с которым они должны были пойти на мартовские выборы следующего года. Свои подписи под ним поставили три партийных лидера: Ж. Марше (ФКП), Ф. Миттеран (ФСП) и Р. Фабр (ДЛР — Движение левых радикалов). Затем началась предвыборная гонка, во время которой ФКП оказалась в трудном положении. Во-первых, против нее направили свои атаки правящие партии, во-вторых — с ними заодно порой выступала и ФСП, поскольку была заинтересована в ослаблении позиций коммунистов (как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь). Главной фишкой этих атак были обвинения ФКП в том, что она является не самостоятельной партией, а филиалом КПСС. Дескать, поэтому в августе 68-го ее руководство испугалось осудить Москву за ввод войск в ЧССР, выполняя волю Кремля. Эти обвинения (во многом справедливые, о чем может свидетельствовать хотя бы история с выборами Марше) были поданы таким образом, что многие французы в них поверили. В итоге результаты выборов оказались за социалистами. Несмотря на то, что за ФКП проголосовало 5 миллионов человек (21, 25 % избирателей), а за ФСП — 4 миллиона 580 тысяч (18, 8 %), однако по сравнению с итогами выборов в 1968 году успех сопутствовал социалистам: прирост голосов у них оказался большим, чем у комунистов. Обо всех этих перипетиях предвыборной борьбы докладывали в Москву аналитики резидентуры КГБ в Париже, они же самым положительным образом оценивали возможный приезд туда Высоцкого в ореоле советского полудиссидента. Андропов все это учел, что и стало еще одним важным мотивом для того, чтобы подключить Высоцкого к закордонным операциям. Ситуация для этого складывалась крайне благоприятная. Приезд полузапрещенного Высоцкого должен был символизировать тот самый демократизм советского режима, в признании которого ему так истово отказывали критики Французской компартии. Ведь буквально следом за Высоцким (в июне) во Францию с официальным визитом должен был приехать сам Брежнев, который вовсе не был заинтересован в том, чтобы та же ФСП устроила ему обструкцию как душителю свобод.