После того как Высоцкий благополучно отснялся в фильме, они с Влади переехали на остров Светац, в один из самых роскошных европейских отелей «Святой Стефан». Отдыхая на острове, Высоцкий и Влади находят время и для выездов на материк. Так, они приезжали в Белград, где дали два концерта: один у приятеля Высоцкого В. Терехова (22 августа), другой — в советском посольстве в Белграде (23 августа). Оба концерта были ширмой: они обеспечили прикрытие суперпаре для того, чтобы встретиться с агентурой КГБ в Югославии. Послом СССР в этой стране в ту пору был В. Степаков, который когда-то заведовал отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС и приложил руку к гонениям на Высоцкого в конце 60-х (речь идет о статьях в газетах «Советская Россия» и «Комсомольская правда» летом 1968 года). В иных обстоятельствах Высоцкий вряд ли бы принял предложение своего заклятого врага выступить перед ним с концертом, но теперь ситуация была иной: агентурная принадлежность не позволяла Высоцкому дать волю своим чувствам. Вообще, та поездка отняла у Высоцкого много нервов. Несмотря на то, что внешне все выглядело чинно и благородно (несложные съемки в фильме, отдых на острове), на самом деле двойная жизнь сказалась-таки на самочувствие Высоцкого. И когда в начале сентября 1974 года он отправился с «Таганкой» на гастроли в Вильнюс, там у него случился психологический срыв. А предшествовал ему следующий эпизод, датированный 10 сентября. В тот день актриса Театра на Таганке Алла Демидова должна была выехать из Вильнюса в Москву, чтобы там отсняться в ряде эпизодов фильмов «Бегство мистера Мак-Кинли» (в небольшой роли певца Билла Сигера в нем снимался и Высоцкий, да еще и написал к фильму целых 9 баллад) и «Выбор цели». Но, приехав на вокзал, внезапно обнаружила, что забыла в гостинице парик. Пришлось сломя голову лететь обратно. Запихнув парик в чемодан, Демидова выскочила на площадь перед гостиницей, но ни одного свободного «такси» там уже не было. А время поджимает, да и дождь хлещет во всю. В этот миг на своем собственном новеньком «БМВ» к гостинице подруливает Высоцкий. Он только что выступал с концертами сразу в двух учреждениях (ВНИИРИПе и клубе «Заря»), в руках у него охапка цветов. Демидова, естественно, к нему: «Подвези, Володя!». А он, такой безотказный до этого, на этот раз отказывает, сославшись на усталость и заверив коллегу, что такси сейчас непременно подъедет. Такси действительно подъехало, но на душе у Демидовой долго оставался муторный осадок. Высоцкий действительно мог тогда устать после двух концертов. Но, может быть, и другое: у него в тот вечер могло быть назначено важное свидание, которое он никак не мог пропустить. А сказать Демидовой правду он не мог, потому и сослался на усталость. Встреча же эта ввергла Высоцкого в такую депрессию, что спустя три дня он и сорвался в «пике». Ему даже пришлось лечь в больницу, правда, пробыл он там всего лишь день, после чего попросту сбежал. Бывший при нем почти постоянно его коллега по театру Иван Дыховичный рассказал Золотухину, что на его замечание о выпивке Высоцкий внезапно ответил неожиданной фразой: «Дай мне умереть». Вынудить его сказать такое могли только весьма неординарные события. Причем в них была замешана Марина Влади. Не случайно В. Золотухин в те дни записал в своем дневнике следующие строчки: «А мне сдается, он (Высоцкий. — Авт.) рвать с ней хочет. Что-то про свободу он толковал. Раньше, дескать, она именно давала ее. А теперь вот именно она и забирает ее…». Напомним, все это происходит спустя две недели после того, как Высоцкий и Влади вернулись из поездки по Югославии. Внешне — феерической поездки. И вдруг такой срыв! Здесь явно крылась какая-то тайна, объяснить которую Высоцкий никому был не в состоянии. Видя в каком самочувствии он находится, Любимов принимает решение временно отстранить его от работы в театре (вполне возможно, что кто-то свыше посоветовал режиссеру дать Высоцкому необходимый для него отдых). Устранившись от работы на сцене, Высоцкий не бросил концертировать — дал несколько выступлений не только в Риге, но даже один в Москве, где он пробыл несколько дней. Последний концерт, видимо, был ширмой: на самом деле Высоцкий приехал в столицу отнюдь не из-за него, а по более важной причине — для встречи с кураторами из КГБ, уже наслышанными про его прибалтийский срыв от тамошних коллег. После этой поездки в Москву Высоцкий вернулся другим человеком — заметно повеселевшим. И даже рассказал своим коллегам по театру о том, как этим летом ездил в Югославию на съемки фильма «Единственная дорога». С гордостью сообщил, что приобрел там дорогую обновку для своей супруги Марины Влади — дубленку. Однако уже очень скоро настроение Высоцкого вновь подверглось перемене. Но на этот раз причина была трагическая: 2 октября, на съемках фильма «Они сражались за Родину», внезапно скончался Василий Шукшин. Было ему всего 45 лет. Большинство его коллег восприняли эту кончину как личную трагедию. Говорят, Андрей Тарковский, едва ему об этом сообщили, упал в обморок. А Владимир Высоцкий впервые в жизни… заплакал. Позднее он сам признается в этом: «Я никогда не плакал. Вообще. Даже маленький когда был, у меня слез не было — наверное, не работали железы. Меня даже в театре просили — я играл Достоевского — и режиссер сказал: «Ну, тут, Володь, нужно, чтобы слезы были». И у меня комок в горле, я говорить не могу — а слез нету. Но когда мне сказали, что Вася Шукшин умер, у меня первый раз брызнули слезы из глаз…». На похороны Шукшина Высоцкий специально примчался из Ленинграда (там теперь гастролировала «Таганка») в Москву, выжимая из своей «бээмвухе» предельную скорость. Гнал так, что протекторы кипели. Случилась в те дни еще одна смерть, которая отразилась на Высоцком. Речь идет об уходе из жизни министра культуры СССР Екатерины Фурцевой. Причем уже тогда в обществе широко обсуждалась версия о том, что смерть эта последовала не от естественных причин, а в результате суицида — якобы, министр покончила с собой на почве личных и служебных переживаний. Для Высоцкого эта смерть в какой-то мере стала благом, поскольку сдвинула с мертвой точки вопрос выхода в свет его первого диска-гиганта. Дело в том, что на тот момент на его счету было только три пластинки, причем все — миньоны. Как мы помним, в апреле этого года Высоцкий и Влади напели на «Мелодии» два десятка песен под клятвенное обещание руководителей фирмы грамзаписи, что большая часть этих произведений войдет в диск-гигант. Однако затем на пути этого диска возникли трудности — выход его стал торпедироваться. И одной из активных участниц этого процесса была именно Фурцева. Когда бывший помощник Андропова Георгий Шахназаров (он тогда работал в должности заместителя заведующего Международным отделом ЦК КПСС) взял на себя хлопоты по «пробиванию» диска-гиганта Высоцкого, осадила его (причем достаточно резко) именно Екатерина Алексеевна. Она лично позвонила Шахназарову и спросила. «Зачем вы проталкиваете пластинку Высоцкого?». «Международник» объяснил: дескать, это талантливый человек, надо дать ему дорогу. На что Фурцева изрекла: «Не вмешивайтесь не в свои дела — вылетите!». В итоге с должности Шахназаров не вылетел, но свои попытки помочь Высоцкому тогда оставил. Вопрос о выходе диска повис в воздухе и висел до тех пор, пока была жива Фурцева. А едва она ушла из жизни, как эта проблема легла на плечи ее преемника — нового министра культуры СССР Петра Демичева, который, как и Фурцева, тоже симпатизировал «русской партии». Но о том, как будут развиваться события в этой истории дальше, разговор впереди, а пока продолжим знакомство с событиями конца 1974 года. В дни, когда умерла Фурцева, в Москве гостила Марина Влади. Высоцкий встретил ее, как ни в чем не бывало, даже не заикнувшись о том, что совсем недавно жаловался друзьям на свои «несвободные отношения» с супругой-иностранкой. А все потому, что прекрасно понимал, как может отразиться на его дальнейшем благополучии его разрыв с Влади — распад такой агентурной суперпары был чреват отрицательными последствиями по всем направлениям: как по бытовым, так и по творческим. Да и пример Александра Галича незримо маячил перед глазами: оказаться без средств к существованию, да еще и выброшенным за кордон, где его мало кто ждал, Высоцкому не улыбалось. Пробыв в Москве пару недель, Влади улетела в Париж, чтобы к Новому году снова быть в Москве. Здесь она частый гость и ни в чем не знает отказа (за 12 лет жизни с Высоцким ОВИР выдаст ей 72 въездные визы в СССР — в среднем по 6 раз в год!). Кстати, прилетела Влади в роскошной норковой шубе стоимостью не одну тысячу советских рублей. А ведь совсем недавно (летом 1974 года) ее обокрали подчистую, вынеся из парижской квартиры не только драгоценности, но и меха. Однако почти все украденное быстро оказалось возмещено новыми покупками и подарками, которые ей преподносили состоятельные люди из ближайшего окружения, вроде Бабека Серуша. 21 января 1975 года Высоцкий и Влади отправились на прием к новому министру культуры СССР Петру Демичеву (как мы помним, он сел в это кресло после того, как в конце октября прошлого года покончила с собой прежняя хозяйка Минкульта Екатерина Фурцева). Цель у визитеров была одна: сдвинуть с мертвой точки вопрос о выходе первого диска-гиганта Высоцкого, который должен был выйти еще в прошлом году (весной 74-го Высоцкий и Влади напели на “Мелодии” более двух десятков песен для этого “гиганта”). Демичев принял гостей весьма радушно: усадил за стол и приказал своему секретарю принести чай и сушки (исконное угощение тех времен в начальственных кабинетах). Под этот чаек и полилась беседа, которая длилась около получаса. Говорили, естественно, об искусстве. Высоцкий, как бы между делом, стал сокрушаться о несчастливой судьбе спектакля Театра на Таганке «Живой»: дескать, в бытность министром культуры покойной Фурцевой ему никак не удавалось выйти в свет. Демичев спросил: «А кто играет Кузькина?». «Золотухин», — ответил Высоцкий. «Это хороший актер», — улыбнулся в ответ министр и пообещал лично посодействовать в выпуске спектакля на сцену (поскольку слово свое он не сдержит, можно сделать вывод, что ответ министра был продиктован лишь его желанием заболтать проблему). Впрочем, лукавили тогда обе стороны. Например, со стороны Высоцкого лукавство заключалось в том, что он в те дни активно выступал с концертами, где пел песню «Старый дом» («Что за дом притих…»), где Россия-матушка (как в современном, советском, варианте, так и в дореволюционном) изображалась в весьма неприглядном свете. Для представителя «русской партии», к которой принадлежал Демичев, подобный взгляд был неприемлем. А то, что Демичев слышал эту песню, сомневаться не приходилось: он внимательнейшим образом следил за творчеством Высоцкого. Известен случай, который произойдет чуть позже, когда диск-гигант выйдет у певца во Франции. Принимая Высоцкого у себя, Демичев спросит: «Что же вы не привезли мне из Франции ваш диск?». Певец ответит: «А что вам стоит выпустить его здесь?». На что министр откроет сейф и продемонстрирует… ту самую французскую пластинку Высоцкого. Кое-кто из высоцковедов на этом примере делает вывод о двуличии министра: дескать, с одной стороны он запрещает Высоцкого, а с другой — собирает его пластинки. Хотя дело может быть в ином: диски певца Демичев собирал чисто из служебных надобностей — чтобы быть в курсе того, о чем поет Высоцкий. Диски Высоцкого были и у Андропова. Впрочем, не только диски — иногда его подчиненные приносили ему и концертные выступления Высоцкого, где звучали песни, интересные шефу КГБ с точки зрения текущей политики. Так что поэтическое творчество барда председателю КГБ было хорошо известно, что вполне объяснимо: артист, который так виртуозно манипулировал миллионами людей с помощью в общем-то нехитрых приемов в виде поэтических откровений под гитару, был достоин того, чтобы им заинтересовался главный чекист страны. Андропов, будучи человеком умным и любящим поэзию, легко разгадывал большинство подтекстовых намеков в поэзии Высоцкого. Глава седьмая В паутине мирового шпионажа Окрыленные обещаниями Демичева помочь в выпуске диска, Высоцкий и Влади 24 января 1975 года выехали на автомобиле “БМВ” из Москвы, направляясь в сторону западной границы. В дороге Высоцкий встретил свое 37-летие. Благополучно миновав Польшу и Западную Германию, они приехали в Париж, где их ждало пренеприятное известие. Влади сообщили, что ее старший сын Игорь попал в очередной раз в наркологическую клинику (он употреблял наркотики). Супруги, естественно, сразу же навестили парня, но успокоения этот визит им не принес — дело у Игоря зашло слишком далеко. В те же дни на студии «Шан дю Монд» Высоцкий записывает свой первый французский альбом (двойной), состоящий из 22 песен. Отметим, что эта студия содержалась на деньги ФКП, то есть на советские (как уже отмечалось, Москва делала значительные денежные вливания во Французскую компартию — 1 миллион франков в год, а то и более). Учитывая, что Марина Влади была крупным функционером ФКП, можно быть уверенным, что идея с этим диском принадлежала именно ей. Впрочем, не только ей. По сути, это была одна из разновидностей оплаты агентурных трудов Высоцкого со стороны советских спецслужб. Вкладываясь в этот диск советская сторона ничем не рисковала. Пока Высоцкий был «гоним» в СССР, интерес к нему в среде русской эмиграции в Париже был достаточно высок. И этот диск, выпущенный в свет тиражом в несколько десятков тысяч экземпляров, должен был окупиться, принеся доход не только самому Высоцкому, но и ФКП в лице «Шан дю Монд». Кстати, одним диском дело не ограничилось. Тогда же во Франции было выпущено 30 аудикассет с записями песен советских бардов, среди которых был и Высоцкий. Причем его песен на этих кассетах было большинство — целых 209. Все это было не случайно, а прямо вытекало из заинтересованности КГБ в достойной оплате своего агента, а попутно и распространении славы о нем в парижских интеллектуальных кругах и среди европейских еврокоммунистов. ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ К середине 70-х дела в мировом коммунистическом движении обстояли не самым лучшим образом, о чем свидетельствовало появление в середине 70-х такого явления как еврокоммунизм. Это политическое течение начало формироваться в конце прошлого десятилетия (после чехословацких событий) и являло собой открытое неповиновение ведущих компартий Запада (Италии, Испании и в меньшей степени Франции) диктату Москвы. Однако импульсом к этому неповиновению было не столько поведение Кремля, сколько реалии западной действительности, а именно — утрата авторитета компартиями у населения. В целях возвращения этого авторитета, еврокоммунисты и решили заявить о своем размежевании с советскими коммунистами, а также пойти на союз с буржуазными партиями. В мощное движение еврокоммунизм оформился на конференции 1974 года в Брюсселе, когда было продемонстрировано совпадение позиций компартий Испании, Италии, Франции, Финляндии и некоторых других. В чем же состояла конкретная суть этих позиций? Идеологи еврокоммунизма ставили целью глубже разобраться в том, почему рабочее движение на Западе отстает от прогресса, не сумев включиться в процесс революционных перемен, открытый победой Октябрьской революции в России. В итоге они пришли к мнению, что советская модель социализма неприемлема для стран развитого капитализма. Отсюда и желание переосмыслить опыт СССР, основанный на новом, как они утверждали, понимании соотношений между социализмом и демократией. Главным постулатом еврокоммунизма было утверждение, что социализм без свободы — это не социализм. При социализме должна существовать многопартийность, светское (то есть деидеологизированное) государство и разделение властей: судебной, исполнительной, законодательной. Путь к социалистическому обществу — это развитие демократии и перенос ее из политической области в экономическую и социальную сферы общественной деятельности. Идеологи еврокоммунизма также ратовали за смешанную экономику. Исходя из этого, еврокоммунисты отвергали идею диктатуры пролетариата, поскольку, по их мнению, эта идея так и не была нигде осуществлена — еще ни разу в истории пролетариат не добивался своей диктатуры. Под взятием власти идеологи еврокоммунизма понимали не однопартийный переворот, а приход к управлению государством широкого народного объединения — Фронта трудящихся и интеллигенции. Как покажет уже ближайшее будущее все эти планы еврокоммунистов окажутся утопией и приведут к одному — поражению мирового коммунистического движения. В середине 70-х советские еврокоммунисты присутствовали во всех слоях элиты: как в политических, так в экономических и культурных. Та же “Таганка” была выразителем именно подобных идей, о чем уже говорилось (не случайно Юрий Любимов был лично представлен одному из главных идеологов еврокоммунизма, лидеру Итальянской компартии Энрике Брелингу эру, который и явился автором этого термина — еврокоммунизм). В число еврокоммунистов советского розлива можно было причислить и Владимира Высоцкого, который а) служил в “Таганке”, почти полностью разделяя ее идеи и б) был женат на еврокоммунистке французского розлива Марине Влади. Посредством своего творчества Высоцкий влиял на советский социум в том направлении, которое было выгодно еврокоммунистам, а в СССР — корпоратократам (то есть бизнесменам от политики). Находясь в Париже, Высоцкий в феврале 1975 года совершает очередной демарш: приходит на церемонию вручения литературной премии писателю-отщепенцу Андрею Синявскому. В тот же день радиостанция Би-Би-Си передала эту новость (о визите Высоцкого на вручение литературной премии) в своих вечерних передачах. Как напишет в дневниках В. Золотухин, на следующий день директору Театра на Таганке Николаю Дупаку позвонили «с самого верху» и вставили «пистон»: мол, куда смотрит руководство театра, партком, профком и все такое прочее. Ответить Дупаку было нечем. Впрочем, ответа от него, судя по всему, никто и не ожидал. Все было сделано ради проформы: так сказать, отреагировали. Поэтому Высоцкому, когда он вернется на родину, никто «сверху» даже слова упрека не скажет. М. Крыжановский: «Высоцкий выполнял свою агентурную работу, а за это не наказывают. Он пришел на эту церемонию под видом своего человека, которого советские власти гоняют не менее сильно, чем когда-то Синявского. Правда, последний отсидел за свое творчество в лагерях, а Высоцкий в это время «ел икру ложками». Однако ореол мученика за ним тянулся весьма основательный, за что надо отдать должное КГБ — эта организация старалась на славу и денег на ветер никогда не бросала. Кстати, именно в тот свой приезд, если мне не изменяет память, Высоцкий написал знаменитые строчки, адресованные его другу и коллеге по «Таганке» Ивану Бортнику: Ах! Милый Ваня — мы в Париже Нужны, как в бане пассатижи!.. Но давайте задумаемся вот о чем: почему это Высоцкий, считая себя в Париже столь ненужным, постоянно туда рвется? А скоро наступят такие времена, когда он будет ездить во Францию чуть ли не каждый месяц. С чего бы это? Да с того, что гнала его туда агентурная надобность. Поэтому на Западе он был вовсе не «пассатижами в бане», а «молотом в кузнице» — весьма даже нужным и незаменимым в свете того, за кого его там держали. Ведь никто и подумать не мог, что гонимый советскими властями Высоцкий на самом деле агентурит на КГБ. За такой талант перевоплощения перед ним и шляпу не стыдно снять…». В марте Высоцкий и Влади съездили в Лондон, благо это недалеко — надо только пересечь Ла-Манш. Эта поездка, как и все остальные, обставлена супругами как сугубо творческая: дескать, Высоцкому позарез надо набраться впечатлений, чтобы затем использовать их при работе над песнями к пластинке «Алиса в стране чудес», которую ему заказали на «Мелодии» и которую он выполнил лишь частично: часть песен была написана им некоторое время назад, другая часть — отложена. В Лондоне супруги навестили давнего друга Высоцкого сотрудника советского посольства Олега Халимонова. А тот вдруг уговорил Высоцкого дать концерт в советском посольстве. И хотя подобное выступление в планы нашего героя не входило, он с удовольствием согласился. Концерт вызвал настоящий ажиотаж. Поскольку советская колония в Лондоне была довольно большая, а зал в посольстве мог вместить только несколько десятков человек, желающим попасть на концерт пришлось тянуть жребий. Начало представления было настороженное, но стоило Высоцкому спеть несколько песен, как публика раскрепостилась и обстановка в зале стала по-домашнему теплой. Потом был еще один концерт, который Высоцкий дал для тех, кто не смог попасть на его выступление в посольстве. Он прошел дома у Халимоновых. Там Высоцкий спел практически те же песни, что и в посольстве, но были и исключения. Например, была исполнена песня “Купола” из нового фильма, в котором ему только предстояло сниматься. Речь идет о ленте Александра Митты «Арап Петра Великого» (в прокате он получит другое название — «Сказ про то, как царь Петр арапа женил»). Эту песню в посольстве Высоцкий исполнить не решился в виду ее злободневности: под «сонной державой, опухшей от сна», он имел в виду брежневский СССР. По словам О. Халимонова: «Володя спел «Купола» и еще несколько новых вещей… Они меня просто поразили: «Володя! Ты — гений!». Он перебирал струны гитары — положил на них ладонь, поднял голову: «Ну вот, наконец, и ты это признал». М. Крыжановский: “В Лондон Высоцкий приехал, конечно же, не песни петь. Если там и было творчество, то исключительно творчество ПГУ КГБ. В столице Великобритании Высоцкий выполнял задание Лубянки и Первого главного управления КГБ Болгарии: ему рассказали про объект, против которого ему в будущем, возможно, предстояло работать — болгарского диссидента Георгия Маркова, который в 1969 году сбежал из Болгарии и теперь клеветал на свою родину на радиостанции Би-Би-Си. А концерт в советском посольстве был ширмой. Позвал его туда, как уже отмечалось, Олег Халимонов. Вкратце расскажу о нем. Он закончил Высшее инженерное морское училище и познакомился с Высоцким в середине 60-х. Потом Халимонов стал капитаном на судах, которые плавали в загранку (Средиземноморье). Жил он в Одессе рядом с местной киностудией, где часто снимался Высоцкий. В начале 70-х Халимонов был списан на сушу — отправился в Лондон, в Межправительственную морскую организацию. Судя по всему, он либо работал в КГБ, либо был у него на связи. Ведь капитаны на ходивших в загранку судах, тщательно проверялись Комитетом, часто были его агентами или доверенными лицами. Им доверяли, они представляли на суднах Советский Союз, как известно, были официальными представителями государства. И еще. В Париже Высоцкий и Влади жили в районе Латинского квартала на улице Руслей. Напротив дома — иранский ресторанчик, где они часто обедали. Там их иногда навешал Бабек Серуш — как мы помним, тоже, кстати, иранец. Так что тот ресторанчик был «точкой» КГБ. Серуш проворачивал в Париже очередную операцию (с электроникой и оружием) и между делом встречался с Высоцким. Внешне все вроде бы нормально — встретились двое старых приятелей. Но на самом деле — это была встреча двух агентов, работавших на одну структуру…». 19 апреля, все еще находясь в Париже, Высоцкий и Влади присутствуют на дне рождения фотографа из влиятельного западного журнала «Тайм» Леонида Лубяницкого. Естественно, это тоже была не просто дружба звездной четы и представителя западной прессы, а дружба агентурная. Такой носитель информации как Лубяницкий, готов был в приватных разговорах с «гонимым» Высоцким не только выложить перед ним конфиденциальную информацию, но и быть «толкачом» в каких-то пиар-акциях, в которых был заинтересован КГБ. По словам Лубяницкого: «В следующий раз мы встретились с Высоцким во время выступления Михаила Барышникова. После спектакля мы все вместе поехали домой к жене Высоцкого — Марине Влади, где провели всю ночь. Примерно до 5 часов утра Володя пел, а я его записывал на магнитофон и фотографировал (Кстати, снимок, на котором бородатый Володя и Марина, я снял в ту ночь). В этот вечер он посвятил мне одну песню. Зная о том, что мои друзья называют меня Леонардо, Володя сказал: “А это для тебя, Леонардо, песня: «Про любовь в эпоху Возрождения». Тогда же Высоцкий сообщил мне, что в Китае он объявлен персоной нон грата за цикл песен о Мао Цзэдуне и китайской культурной революции…». Мы не зря называем Высоцкого в нашей книге суперагентом, поскольку он был настоящим виртуозом по части ненавязчивой вербовки людей на свою сторону. Заметьте, как ловко он завладел сердцем Лубяницкого — что называется, по дешевке: посвятил ему песню, которую написал еще в конце 60-х. Это был не спонтанный порыв со стороны певца, а четко продуманная акция по расположению к себе фотографа «Тайм» (кстати, таких «посвящений нужным людям» в репертуаре Высоцкого огромное количество). За этот жест фотограф влиятельного журнала сфотографировал Высоцкого и Влади, чтобы чуть позже использовать эти фото в пиаровской компании звездной четы на Западе. Из этой же «оперы» и упоминание Высоцким своего положения персоны нон-грата в Китае за песни «китайского цикла». В этом явно читалось желание певца «набить себе цену»: дескать, смотрите, я у коммунистов везде гоним — даже в Китае. Ну, как тут не расчувствоваться. Как пел сам Высоцкий в своей «шпионской» песне про мистера Джона Ланкастера Пека: Враг не ведал, дурачина: Тот, кому все поручил он, Был — чекист, майор разведки… И вновь обратим внимание на то, о чем мы уже говорили ранее. Высоцкий присутствует на спектакле перебежчика на Запад Михаила Барышникова и даже встречается с ним. Для любого другого советского гражданина подобное поведение было чревато самыми суровыми санкциями, но не для Высоцкого. КГБ разрешает ему подобные знакомства, потому что это важнейшая часть агентурной работы Высоцкого — под видом друга «контачить» с врагами советского режима для 1) сбора нужной информации и 2) распространения все той же информации. Все иные объяснения либерализма КГБ по отношению к Высоцкому являются сказками для наивных людей. КГБ, как и любая спецслужба мира, был учреждением жестким, а порой и жестоким, и спускать Высоцкому подобные демарши на почве любви к его творчеству или его семейному положению (супруг французской коммунистки Марины Влади) никогда бы не стал. Обязательно нашел бы пути к тому, чтобы сделать Высоцкого невыездным (ведь сидел он как миленький почти пять лет в Союзе, хотя и был мужем все той же коммунистки Влади). А тут такое попустительство, причем неоднократное! Только наивные высоцковеды до сих пор могут верить в подобные сказки. Прекрасно отдохнув во Франции, Высоцкий и Влади отправляются в Италию, где в Генуе садятся на теплоход (капитаном на нем был приятель Высоцкого Феликс Дашков, еще одно доверенное лицо КГБ) и совершают двухнедельный круиз по маршруту Генуя (Италия) — Кадис (Испания) — Касабланка (Марокко) — Канары (африканская территория Испании) — Мадейра (африканская территория Португалии) с заходом в Мексику. Эта поездка выглядит как феерическое туристическое турне двух безумно влюбленных друг в друга людей из мира артистической богеме. Ну что ж, лучшего прикрытия для совершения шпионского путешествия трудно себе представить. М. Крыжановский: «Конечно же, это была не столько развлекательная поездка, сколько шпионская, да еще связаная все с той же сверхзасекреченной операцией КГБ, как наркотизация Запада. Маршрут поездки четко укладывался в маршрут наркотического трафика Италия — Испания — Марокко — Мексика. Например, с 60-х годов главной базой итальянского наркотрафика в США был город-порт Неаполь. Но в середине 70-х, из-за активизации американских и итальянских спецслужб по борьбе с наркотрафиком, к наркооперациям подключился город-порт Генуя, который находился недалеко от французского наркоцентра — Марселя (кстати, Высоцкий и Влади через него и двигались). Далее шла Испания — еще одна европейская страна, которая в 70-е годы активно включилась в функционирование европейского наркотрафика и имевшая свои базы в африканском Марокко (еще один пункт на пути «туристического круиза» звездной четы). А конечным пунктом маршрута стала Мексика — один из главных перевалочных пунктов наркотрафика на пути в США. Следуя по маршруту наркотрафика, Высоцкий и Влади собирали нужную информацию, встречались с заинтересованными людьми. Короче, «наводили мосты»…». ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ Наркобизнес (производство марихуаны) в Мексике стал развиваться в промышленных масштабах с середины 1960-х годов в городе Тихуане и прилегающих к нему окрестностях. Именно этот пограничный город стал центром развлечений «золотой молодежи» Техаса, что и вызвало бурное развитие наркобизнеса. Тогда крестьяне спускались с гор, загрузив под завязку мулов и ослов мешками с «травкой». Стоила она тогда очень дешево — по 4 доллара за килограмм (крестьяне получали до 1 000 долларов в год!). Но постепенно спрос на марихуану рос, а значит, росла и цена на нее. В итоге недавно нищие крестьяне становились богачами, создавали кланы и союзы, которые расширяли территорию своего наркобизнеса. И вот уже к середине 70-х Мексика, у которой 3 тысячи километров общей границы с США, превратилась не только в страну производителя наркотиков, но и в страну их транзита. 80 % кокаина, потребляемыми США, поступало из Колумбии, а 80 % всех наркотиков, появляющихся на американском рынке, проходит через Мексику. СССР руками КГБ (его нелегальной резидентуры в Мексике) активно помогал мексиканским наркоторговцам заваливать своего стратегического врага США наркотиками, что и было одним из заданий суперпары Высоцкий — Влади: проехаться по одному из маршрутов итало-испано-мексиканского наркотрафика и собрать всю необходимую информацию из главных точек маршрута. Причем эта поездка едва не закончилась для звездной четы гибелью, что указывает на то, что это путешествие было из разряда опасных. Рассказывает Ф. Дашков: «На пути от Кадиса в Севилью мы попали в автокатастрофу. Но, слава богу, у нас водитель-испанец был опытный. Получилось так, что навстречу шел автобус, и из-за него выскочил встречный лимузин. Его водитель, увидев нашу машину, растерялся — видимо, был малоопытным — поставил машину поперек дороги. Наш водитель, заметив такую ситуацию, начал тормозить и ударил его только в бок… В общем, Марина слегка повредила ногу, потому что она спала в это время и не была готова к этому удару. А мы, так сказать, отделались легким испугом… Высоцкий на этот случай реагировал нормально. У меня с собой в багажнике была бутылка водки. Мы, значит, антистрессовую терапию и провели…». 4 мая Высоцкий и Влади вернулись в Париж, где наш герой пробыл еще десять дней перед отъездом на родину. Отдыхал, как человек, честно проделавший опасную работу. КГБ всегда старался отблагодарить людей, работавших на него, с максимальной отдачей. Причем Высоцкого отблагодарили не только отдыхом, но и выходом новой пластинки у него на родине. Едва он вернулся в Москву, как тут же услышал эту пластинку. Правда, не обошлось без ложки дегтя. Вспоминает В. Шехтман: «1975 год… Вся Москва слушает и поет «Кони привередливые». Володя возвращается из Франции, я встречаю его в Шереметьево. Проезжаем Белорусский вокзал, а у лотка в лотерею разыгрывается синяя гибкая пластинка Высоцкого (стоила она тогда 60 копеек. — Авт.). Скрипит и хрипит на всю площадь: «Что-то кони мне попались привередливые…». (Эти гибкие пластинки — они же очень некачественные). Володю это просто взорвало: «Кто дал им право выпускать эту гадость?! Мы же договорились, что будет большой диск!». Все знают, что большая пластинка тогда так и не вышла…». Обратим внимание на слова Высоцкого «мы же договорились». Речь идет о его разговоре с министром культуры СССР П. Демичевым, который, как мы помним, в январе того же 75-го пообещал, что выпустит диск-гигант Высоцкого. Но вместо этого решил выпустить несколько миньонов (гибких и твердых), куда были включены 4 песни (из трех десятков записанных): «Кони привередливые», «Скалолазка», «Москва-Одесса», «Она была в Париже». Почему же власти не выпустили диск-гигант Высоцкого, как и было обещано? Дело в том, что выпуск подобной пластинки символизировал бы начало его официального признания, причем гораздо раньше, чем других бардов. Например, на тот момент даже у Булата Окуджавы не было диска-гиганта (он выйдет только в конце 1976 года). Поэтому в случае с Высоцким, которого советские власти не хотели делать официальным певцом из стратегических соображений, был выбран иной вариант, должный обвести вокруг пальца доверчивую публику. К 1975 году «Мелодия» выпустила в свет 7 миньонов Высоцкого (1967 — один, 1972 — два, 1974 — два, 1975 — два), в который вошло 24 песни. По сути, было выпущено целых два (!) полновесных диска-гиганта по 12 песен в каждом. Но поскольку эти диски были «разбиты» на миньоны (по 4 песни в каждом), у публики было создано впечатление, что Высоцкий обделен диском-гигантом в свете своего полу диссидентства.