– Не имею ни малейшего понятия. Какой-нибудь олигарх? – Хуже. Мой папаша – робот. И мамаша тоже. И меня они хотят превратить в робота – учёба, работа, карьера, муж, дети. Короче, чтобы я не выбивалась из элитного стада… А я не хочу! Ты видел, что я в клубе вытворяла? – Рената приподнялась и с некоторой тревогой взглянула на задумчиво смотрящего на неё мужчину. – Нет. Я тебя уже на выходе заметил. А что ты там вытворяла? – Тебе лучше не знать. Просто меня бесят все эти ублюдки! Я делаю с ними, что хочу, унижаю, трахаю, сру на них… А они только улыбаются и головой кивают, как китайские болванчики. Ради папашиных денег и могущества… Ненавижу! – Рената зло стукнула кулаком по полу. – А если ты их ненавидишь, то зачем с ними тусуешься? – Володя легко улыбнулся. – А с кем? С кем тусоваться-то? Остальные – ещё худшее быдло, только ещё ханжи и лицемеры, суки… Я пробовала с другими, так те ещё хуже. – С какими – другими? С этими наркоманами? Или с готами, эмо или иными психами? А среди нормальных людей искать не пробовала, может быть, с ними тебе будет интересно? – С такими, как ты, что ли? Ты сам-то кто? – Рената ещё раз пригляделась к всё более интригующему её собеседнику. – Нет, ты точно не из Тамбова, не может быть. Ты просто косишь. Может быть, ты от папаши, хочешь меня наставить на путь истинный? – Не угадала. На самом деле, я просто хотел тебя трахнуть, а вот теперь не хочу. И мне было тебя жаль, а теперь – нисколько… – Это почему это? – Рената подскочила от неожиданности. – Потому что ты – злобная, никого не жалеющая, никому не нужная сучка. А кроме того, я до сих пор не знаю, как тебя зовут. – Рената. А почему я сучка? – вид у неё стал потерянный. – Потому что ты жалуешься на ту жизнь, которой мечтают жить миллионы твоих сверстниц. Тебе она не нравится, но ты ничего не делаешь для того, чтобы что-то изменить, просто прожигаешь Дар Божий. Ты мне не интересна, – Володя достал из кармана зажим, вынул несколько больших бумажек и, обращаясь вверх, сказал: – Спасибо, было очень вкусно. Этого хватит? – Более чем, – немедленно отреагировал голос. – А вы уже уходите? – Боюсь, что да. – Ах, как жаль… Но вы обязательно заходите, мне будет приятно видеть вас вновь. Рената, – позвал голос, – не тормози, мужчина сейчас уйдёт, – окончание получилось встревоженным. – Да и х… с ним! Пусть уё…т! – она мрачно отвернулась. – Пока, Рената, бывай, – и Володя спокойно проследовал к выходу. Когда он проходил через ночной чёрный зал, то вслед услышал: – Эй, красавчик, про меня не забыл? – Про тебя? – не оборачиваясь, спросил он. – Слава Богу, ничего и не знал, – и, слегка посмеиваясь, покинул необычный ресторанчик. Хотя до появления солнца было ещё очень далеко, но в городе уже начинался новый день. На улице, подгоняя друг друга криками и гудками, суетились люди и машины, было как-то неуютно, с неба неприятными холодными каплями падал то ли снег, то ли дождь. Володя, зябко поведя плечами, направился в сторону ближайшего входа в метро. Ему очень хотелось спать и было безумно противно сознавать, что он потратил эту ночь зря. Перед ним оказался перекрёсток со светофором, и он остановился на красный свет. Сзади раздался торопливый цокот каблуков, и он тут же почувствовал приличный удар в спину. – Ты урод и скотина! – прокричала Рената в бесстрастное лицо обернувшегося к ней мужчины. – Ты… ты хотел меня трахнуть? Поехали к тебе, я тебе докажу, что ты не ошибался! – Да? – Володя схватил девушку за плечи, отодвинул от себя и внимательно осмотрел её. – Для этого тебе придётся очень постараться… Глава 19. Кто владеет информацией, у того и деньги – Кристина, зайди ко мне, пожалуйста, – голос отца, как всегда, был ровен и скучен. – Да, конечно, – ответила Кристина и медленно положила трубку. Идти к отцу сейчас не хотелось – мысли были далеки от банковской повседневной суеты и рутины, и возвращать их из этого далека было жутко влом. Но, что делать, труба зовёт… И всё-таки, дорогой, идя по длинному коридору и поднимаясь на лифте на двадцать второй этаж, Кристя не прекращала прокручивать в уме то, что практически не оставляло её в течение последних семи дней – свидание с Марком… Когда в тот день она собиралась в театр, то за выбором нарядов, аксессуаров, созданием причёски и макияжа она всё время ломала голову – как ей появиться у театра, как сделать так, чтобы это было наиболее эффектно. Ей очень хотелось поразить Марка своим появлением, чтобы юноша окончательно забыл обо всём, по-настоящему потерял голову, растворился в атмосфере романтичного любовного флёра, столь ценимого Кристиной в книгах писателей начала двадцатого века. Разумеется, она слегка побаивалась, что её могут и не понять, не оценить её фантазии, придать ей ошибочную пошлость и вульгарность. Но что-то подсказывало ей, что выбрала она правильное направление. Оставалось только решить, какие средства к этому привлечь – папин «Майбах», наёмный лимузин или, может быть, вертолёт? Впрочем, последний вариант она отмела сразу, поскольку очень сомневалась, что у неё достанет возможностей осуществить этот эпатажный проект. А два первых показались ей, наоборот, чересчур банальными и даже где-то пошлыми. Что же делать-то? И тут, прикованная к парикмахерскому креслу, в зеркале она увидела на противоположной стене абсолютно неожиданную деталь интерьера, полностью ломавшую дизайнерскую концепцию дорогого гламурного салона. Дело в том, что это была репродукция картины, некогда весьма популярной в деревенских домах, – «Незнакомки» Крамского. И тут же пришло решение задачи, мучившей Кристину, – лошади, карета, боа… Остальное оказалось делом техники – в Москве, при желании, можно заказать даже катание на слоне, не то, что какой-нибудь там экипаж. Выйдя из кареты, отчаянно переживавшая Кристя поняла, что рискнула не зря. В глазах Марка горело пламя восхищения, он был очарован и полностью покорён Кристининой выходкой. Аккуратно ступая, чтобы не испортить созданный эффект не вовремя подогнувшимся каблучком, девушка подошла к застывшему юноше и, сама не ожидая от себя подобной смелости, непринуждённо вынула у него из руки букетик, легко коснувшись губами его щеки. Сам Марк, между прочим, тоже выглядел потрясающе – к его голубым глазам и тёмным, слегка вьющимся волосам необычайно подходил светло-серый цвет костюма. А букетик был просто изящен… Представление шло замечательно, в антракте Марк оказался обходительным и ироничным, и вечер развивался очень многообещающе. А давно присмотренный Кристиной ресторанчик «Беседка мечты», в который они отправились после театра, добавил ощущение лёгкости и какого-то невесомого, как белое пасторальное облако, восторга. Иногда, в самые яркие минуты их ужина, Кристе явно виделись амурчики, собравшиеся на этом облаке весёлой голосистой кучкой. С умилением они наблюдали за ребятами и только иногда спорили между собой, кому первому должна принадлежать честь запустить в их сердца неотразимую стрелу. А что Кристине больше всего понравилось, так это то, что у неё ни на минуту не возникло желание проникнуть в мысли Марка, сжульничать, чтобы точно разобраться в его чувствах и отношении. Сама возможность такого поступка представлялась девушке нечестной, даже мерзкой. Несмотря на то, что Марк ни разу не сделал попытки хотя бы взять её за руку, Кристина отчётливо ощущала жар, идущий от юноши в её сторону. В моменты особенного накала у неё самой по спине толпой неслись мурашки, сердце с устрашающей скоростью падало куда-то вниз, а глаза заволакивались серебристым пологом. За такими ощущениями время прошло совсем незаметно, и вечер затянулся далеко за полночь. Они говорили обо всём и ни о чём конкретно, пили чай, пробовали друг у друга с тарелок разные вкусности, и мир вокруг казался удивительно загадочным и непостижимо чудесным. И только поняв, что они остались в ресторанчике одни, а официанты нетерпеливо переминаются с ноги на ногу, многозначительно поглядывая на часы, Кристина попросила вызвать ей такси. Уже выйдя из ресторана, возле самой машины, когда девушка собралась садиться в равнодушную железную повозку, Марк взял её за руку, притянул к себе и, немного неуверенно склонившись к ней, поцеловал. В этот момент Кристине явственно послышался звон большого колокола, а в небесах взорвались тысячи разноцветных фейерверков. С трудом оторвавшись от Марка, она скользнула в машину и прошептала: – Я позвоню, жди… Отцова приёмная встретила Кристину Вероникиной улыбкой, запахом дорогого парфюма и какой-то ускользающей неуверенностью. Как только девушка вошла, Вероника сразу, не говоря ни слова, встала из-за стола и открыла дверь в кабинет своего босса. Поскольку раньше Кристина таких почестей не удосуживалась, то поняла, что её внутрибанковский рейтинг резко вырос, а потому лёгкая дымка тщеславия на короткое мгновение смутила ей душу. Но, уже войдя внутрь, дымку эту она сбросила, как мимолётную паутинку, – расслабляться и почивать на лаврах, мягко говоря, было ещё рано. Отец в компании двух своих заместителей, а также какого-то весьма немолодого дядечки, слегка похожего на Луи де Фюнеса, сидел за большим столом, и все вместе они что-то довольно напряжённо обсуждали. При появлении Кристи беседа остановилась, и все присутствующие, кроме отца, с любопытством уставились на девушку. Кристина напряглась, чуть-чуть расширила сознание, и до неё донеслись обрывки мыслей: «…молоденькая, а грудь ничего… да врёт Валерка, ничего такого быть не может… э-хе-хе, любопытно, нуте-с…». Отец же смотрел на дочь со смесью тревоги, надежды и сомнения. Она, смутившись пойманными мыслями о груди (интересно, кому из двоих заместителей отца принадлежит эта мысль – молодому и амбициозному Алексею Андреевичу или похожему на карточного шулера Сергею Валентиновичу?), слегка зарделась, но, взяв себя в руки, чуть склонила голову и вежливо произнесла: – Здравствуйте, господа! Чем я могу быть вам полезна? Господа улыбнулись, а «Фюнес» даже чуть-чуть потёр ладонь о ладонь, изображая некое подобие аплодисментов. – Присаживайся, Кристина, – указал рукой на стул отец. – Вот, господа интересуются: правда ли, что ты можешь нам помочь в одном щекотливом деле. Я говорю, что это вполне тебе по силам, а вот Алексей Андреевич и Сергей Валентинович сомневаются. Кстати, знакомься – это господин Грановский, Лев Михайлович, представитель нашего учредителя. Лев Михайлович, всё ещё продолжавший походить на великого комика, улыбнулся, привстал и даже изобразил нечто вроде поклона: – Чрезвычайно рад, что наша молодёжь вовсе не так пуста, как об этом говорят. Вы, Кристина – редкое сочетание женского ума и красоты, с чем тебя, Валерочка, искренне поздравляю. Достойная растёт смена. – Спасибо, Лев Михайлович, мне очень приятно, – Кристина уловила лёгкую фальшь в тираде Грановского, но комплименту порадовалась. – Так вот, Кристиночка… Вы позволите себя так называть? Так вот, – Лев Михайлович сразу взял беседу в свои руки, отодвинув остальных присутствующих в глубокую тень, – мы хотели бы попросить вас, чтобы вы продемонстрировали нам свои потрясающие способности, о которых ваш отец нам много рассказал и подтверждение которым мы получили совсем недавно, – взгляд его стал испытующим, даже колючим. – Я не знаю, о чём идёт речь, но постараюсь вас не разочаровать, – Кристина поняла, что обеспокоенность, исходившая от отца, связана именно с этими словами и с этим человеком. – Ну что ж, тогда не будем откладывать дело в долгий ящик. Только, – тут Грановский воздел указательный палец левой руки вверх и, пристально взглянув на Кристю, продолжил: – Вы, мадемуазель Кристина, должны понимать, что дело это деликатное, я бы даже сказал, секретное, и может быть связано с различными последствиями, в том числе и не очень приятными, для всех нас. Поэтому вы ещё вправе отказаться и спокойно покинуть эту комнату, просто забыв нашу встречу. Кристина взглянула на отца. В его глазах всё так же плескалась озабоченность, смешанная с надеждой, а потому, нисколько не колеблясь, Кристина гордо ответила: – Простите, Лев Михайлович, но о понятии «банковская тайна» мне стали рассказывать вместе со сказками о Красной Шапочке. Я знаю, что это такое. Если помочь будет в моих силах, я обязательно это сделаю. – Прекрасно. Блестяще, я бы сказал, – Грановский был искренне рад. Он протянул Кристине несколько листков бумаги, скреплённых в пластиковом скоросшивателе. – Я очень попрошу вас, Кристиночка, определить подлинность этого документа. Кристя взяла папку в руки, медленно пролистала листочки. Насколько она смогла понять, это был документ внутреннего пользования правительства РФ с грифом «Совершенно секретно», и определял он предполагаемую стратегию в работе с государственными облигациями и бондами на период ближайших шести месяцев. Внизу стояла подпись Премьер-министра. Положив обе руки на документ, Кристина закрыла глаза и вошла в «лёгкость». Постепенно, сквозь фиолетовое марево, у неё в голове сформировался чёткий образ: Премьер, первый вице-премьер, а также ещё какой-то чиновник ведут беседу в известном, благодаря телевизионным новостям, кабинете. О чём разговор, понять нельзя, смысл был зыбким и всё время ускользал. Но что Кристине удалось, так это увидеть, как Премьер пододвинул к себе этот документ, задумчиво покачал головой, но, несмотря на сомнения, подписал… – Документ подлинный, подписан позавчера вечером Премьером в присутствии вице-премьера и какого-то чиновника, – открыв глаза, уверенно выдала Кристина. Она увидела, как с облегчением вздохнул отец, как вытянулось в удивлении лицо Сергея Валентиновича, и услышала мысль Алексея Андреевича: «Надо же, у неё кроме груди, ещё и другие достоинства есть. А хороша девочка! Надо будет…» Что именно надо будет Лёше, как решила называть его Кристина, уловить она не смогла, так как вмешался нетерпеливый, суетливо потирающий маленькие сухие ручки Грановский: – Восхитительно, браво! Но, может быть, Кристиночка, вы скажете, насколько можно верить этому документу, насколько он, так сказать, будет исполнен? – Попробую, – коротко ответила Кристина и опять закрыла глаза. На этот раз продираться через фиолетово-бордовое марево оказалось намного сложнее – образы были неустойчивы и быстро сменяли друг друга. – Насколько я могу судить, – на этот раз девушка была менее уверена, – действие этого документа будет прервано через два с половиной месяца по независящим от его разработчиков причинам. – Хо! – вскричал Лев Михайлович. Было видно, что он очень доволен и даже возбуждён. – Нам хватит, правда, ребятки? Ребятки синхронно закивали головами. Наверное, действительно хватит. – А теперь, мадемуазель, не могли бы вы, – Грановский явно вошёл в азарт, – спрогнозировать нам поведение доллара, хотя бы на ближайший месяц? – голос его напоследок стал сладким и вкрадчивым. – Попытаюсь, – Кристине было совсем не тяжело, это был её звёздный час. Она опять закрыла глаза и легко погрузилась в магическое пространство причинно-следственных связей. Однако на этот раз её ожидало разочарование. Пойманные ею цифры сначала выстроились в стройные ряды, но потом начали разбегаться, выдавая какие-то несуразные, даже где-то фантастические значения, дошедшие до десяти в минус двадцать третьей степени. Окончательным аккордом был образ, который можно было бы перевести, как: «Стоп! Доступ закрыт! Опасно!». Тут же Кристина выпала обратно в кабинет, где, с трудом сфокусировав зрение и остановив начавшие вращаться стены, слабо произнесла: – Нет, не могу… Не пускают… – Не пускают? – Лев Михайлович был очень серьёзен. – А кто? – Не могу сказать… Но с ними лучше не связываться… – Жаль… Ну, да ладно, – Грановский махнул рукой, – и этого достаточно. Спасибо вам огромное, мадемуазель Кристина, уверен, вас ждёт большое будущее. Я думаю, господа, мы могли бы отпустить девочку, не так ли? – Да, да, конечно, – согласно забормотали господа. Кристина уже привстала и собралась уходить, как вдруг отец остановил её: – Прости, дочка, последний штрих. Что ты об этом скажешь? – и он протянул ей помятую оранжевую бумажку с каким-то текстом. Вдогонку послышалось: – Валера, ну оставь ты эти дурацкие листовки в покое… Кристина спокойно взяла бумажку и, не пытаясь читать, сосредоточилась на ней. Ей показалось, что она держит в руках что-то чудовищно тяжёлое и очень горячее. С криком, перешедшим в визг, она бросила листовку на пол, успев заметить обрывки первых слов: «Соотечественники! Все, кто уме…». Не ожидавшие такого поворота событий, мужчины подскочили со своих стульев, но, наткнувшись на сумасшедший взгляд и перекошенное лицо девушки, в растерянности остановились. Кристина подошла к покинутому ею стулу, упала на него и с трудом прошептала: