Кто-то тряс её за плечи, кто-то что-то кричал в лицо, кто-то суетился – сложенное из однообразных и невзрачных бесцветных образов, всё плыло мимо неясным маревом. Казалось, в этой реальности её больше нет. Рената вдруг увидела себя со стороны – худенькую девушку с полными губами, с глазами, сухими и безумными, воющую в небо и держащую в руках окровавленную голову лежащего на грязной и мокрой дороге человека, совсем недавно бывшего смыслом её жизни. Какая банальная и лицемерная сцена, как ханжески она смотрится, каким избитым штампом! Всё вокруг – ненастоящее, и даже она сама… Но вот кто-то, через распахнутую куртку которого проглядывает белый халат, суетящийся рядом с поверженным телом самого любимого мужчины, с изумлением поднимает лицо и, не веря самому себе, шепчет: «Он жив?» И этот более вопрос, чем утверждение, вдруг бьёт Ренату молотом по голове, сознание возвращается в тело, сидящее в тающем снегу, и крик радости рождается помимо её воли. Жив! А дальше – суета. Лица окружающих людей из притворно-скорбных превращаются в облегчённо-суетливые, и кто-то тащит носилки, раздирает на Володе одежду и втыкает ему в руку какую-то иголку с трубочками. Затем кидают его на носилки и бегом несут в стоящую рядом полосатую машину с яркими вращающимися огнями на крыше. Её, Ренату, следом за носилками тащат, сажают в машину у задней двери и кричат ей вдогонку, что «Хаммер» она сможет найти в Твери у прокуратуры, а ключи – у прокурора. Всё это проносится мимо и становится неважным. Важно то, что он ещё дышит, а сердце, хоть и редко, но всё ещё бьётся! Уже через полчаса интенсивных попыток спасти безнадёжного пациента у доктора, старавшегося вовсю, вырывается первый крик изумления. Он увидел, как из раны, бывшей, по всем канонам медицины, стопроцентно смертельной, сама собой стала вылезать пуля, а края раны начали стягиваться. А дальше этот процесс превратился в медленно откручиваемую назад плёнку: выпадающие из тела пули, зарастающие на глазах раны, появление румянца на щеках, восстановление дыхания, ровного и спокойного, и… Когда в простреленной глазнице стал формироваться новый глаз, доктор очень длинно и витиевато выругался дикой смесью латыни и русской ненормативной лексики, присел на скамеечку и, достав сигареты, нервно закурил, видимо, абсолютно справедливо решив, что такому пациенту не повредит сейчас не то что сигаретный дым, а даже поллитра спирта, закачанного прямо в вену. Зато медсестра оказалась менее подвержена разным неожиданностям – почти безучастно она принялась собирать в металлическую коробочку выпадающие из тела пули. Рената, неожиданно для себя, смотрела на происходящее без всякого удивления. Наоборот, она очень напряжённо что-то обдумывала, как будто её заранее предупредили, что будет происходить нечто необычное, но при этом не выдали никаких инструкций на такой вот из ряда вон выходящий случай. Оглядев внимательно салон, весь уставленный и увешанный разнообразной светившейся и пищащей аппаратурой, Рената обнаружила на маленьком приставном столике убийственно металлический блеск пистолета, ранее извлечённого из Володиного пальто. Воспользовавшись тем, что доктор и его помощница во все глаза смотрели на происходящее чудо, Рената быстренько протянула руку и стащила эту смертоносную железяку. В оружии Рената не разбиралась, но из фильмов помнила, что пистолет полагается снять с предохранителя и передёрнуть затвор, что она и проделала, опустив руки с оружием так, чтобы никто не обратил на неё внимания. Впрочем, какое там… Докурив сигарету, доктор начал судорожно хлопать себя по карманам, в результате чего нашёл небольшой телефон, после чего стал судорожно нажимать кнопки, продолжая с явным восторгом и изумлением наблюдать за процессом чудесного исцеления. Несколько раз он с раздражением сбрасывал вызов (видимо, в такое раннее время никто не стремился разделить с ним радость фантастического события), но, в конце концов, кому-то дозвонился: – Алло, – заорал доктор в трубку, – Михаил Моисеевич? Да, это я, Боря! Да в своём я, в своём! У меня тут, – доктор опасливо оглядел салон и почти шёпотом продолжил: – Да нет, не это… У меня тут сенсация! Клянусь! Да я трезв, мы ведь к крушению приставлены! Да нет, не это… Круче! Считайте, чудо! Какое? Человек выжил после множественного огнестрела, один из них – в сердце, один – в голову! Да не вру я, Богом клянусь! Да, через полчаса будем на месте! Подъезжайте, это надо видеть! Доктор ещё раз довольно взглянул на своего оживавшего почти покойника и хотел набрать ещё чей-то номер, как вдруг услышал твёрдо, даже жёстко прозвучавший девичий голос: – Боря, не надо больше никому звонить, о'кей? Доктор посмотрел на сосредоточенное лицо девицы, подобранной вместе с телом, и отмахнулся – мол, не до тебя, девочка! Ответ оказался неправильным, так как вместо словесного аргумента доктор увидел смотрящий на него чёрный, казавшийся вполне безопасным ствол. Эта мнимая безобидность его и подвела: – Девушка, – от такой наглости доктор даже взвизгнул, – да что вы себе позволяете? Немедленно опустите оружие и ведите себя нормально, а то мы вас тут же высадим! Доктора поддержала медсестра, лицо которой просто перекосилось от злости: – Ах ты, соплячка, да ты нам руки целовать должна за то, что мы твоего хахаля спасли, а ты пистолетом тычешь! Рената вздохнула, с сожалением покачала головой и коротко ответила: – Спасибо за помощь, но, похоже, он спас себя сам. А теперь извините, – чуть зажмурившись, она направила пистолет в правый верхний угол, подальше от людей, и с усилием нажала на спуск. Пистолет дёрнулся у Ренаты в руке, но грохота от выстрела почти не было – так, хлопок. Зато из того угла раздался звон, и что-то полилось на пол. Лица у доктора и медсестры сразу изменились – сначала стали испуганными, а потом – озабоченными. Доктор, опасливо косясь на вытекающую из простреленного ящика струйку, поднял успокоительно руки и начал, чуть запинаясь, произносить набор стандартных в такой ситуации слов: – Э…п-простите… м-мы не хотели… не хотели вас об-б-бидеть. Это т-травма, он-на п-понятна… в-вы т-только н-н-не нервничайте, в-ваш друг, к-кажется, б-будет жить… – Это я уже и без вас поняла, доктор, – спокойно ответила Рената. – Не надо мне ничего впаривать, я сама разберусь. Ваше дело – сидеть спокойно, смотреть за Володей, чтобы ему не стало хуже, и никому не звонить. Понятно? – на последнем слове Рената подняла пистолет стволом вверх. – Понятно, – слаженно кивнули головами медработники. – Вот и славно. Дайте указание водителю ехать без остановок в Москву, там разберёмся, что делать дальше. – П-простите, д-девушка, но у нас б-бензана н-не хватит, – извиняющимся голосом произнёс доктор, который уже понял, что попал в очень неприятную ситуацию. – Остановимся на заправке, я дам денег. Из машины никому не выходить – буду стрелять. Не дёргайтесь, и всё будет нормально, – Рената вдруг почувствовала себя героиней крутого боевика, отчего ей стало неудержимо смешно. И, не в силах сдержать смех, она истерично рассмеялась. Доктор с медсестрой обречённо переглянулись – не хватало ещё, чтобы у этой сумасбродной девчонки окончательно съехала крыша. И тут со стола, на котором до этого лежало абсолютно бессознательное тело, раздался жутковатый хриплый смешок, и мужской голос произнёс: – Ай-ай-ай, Рената, как не стыдно пугать таких хороших людей, – полуобнажённый Володя чуть привстал, насмешливо глядя на Ренату. – Это полный п…ц, так не бывает, – беспомощно пролепетал доктор, а медсестра, закатив глаза, медленно сползла со своего места вниз. Глава 51. Что-то не так «…Так, это лестница, она ведёт вниз, видимо в какие-то подсобки… Нам туда не надо, а надо пройти через кухню, там должен быть запасной выход, я так думаю», – Константин спокойно и уверенно шёл к выходу из ресторана, на ходу стягивая официантский смокинг. Теперь он уже не нужен, только внимание привлекает. Впрочем, Костя был уверен, что никто его не увидит, и он без проблем сможет покинуть ресторан, напоминающий сейчас огромный растревоженный улей с дикими и очень злыми осами. Сейчас Юлька изо всех сил трудилась над тем, чтобы никто не бросал пристальные заинтересованные взгляды на дядю и его молодых помощников. Наоборот, все должны были вовсю разглядывать совсем другое – посторонних людей, навеянные образы, собственную панику. По крайней мере, войти в ресторан и преобразиться в официанта, которому никто не задаёт вопросов, оказалось очень легко – так же, как и отвлечь внимание целой армии охранников и подать на приговорённый стол жареного поросёнка, начинённого гранатой. Молодец, Юлька, просто потрясающая у неё сила, вот только выглядит в последнее время утомлённой. Но ничего, после этой акции сделаем перерыв, пусть отдохнёт, а пацаны пусть пока в свою компьютерную войнушку поиграют. Ювелир был доволен. Ещё бы, ведь ему удалось расправиться с теми, кто когда-то привёл его к катастрофе. Сначала бесчеловечный Пылесос, а теперь и Грановский – старый хищный паук, давно заслуживший подобный конец. Костя не рассказывал это ребятам, не посчитал нужным, да и вспоминать не любил, но именно Лев Михайлович, весь из себя такой любезный и доброжелательный, и был тем самым злым гением, который, можно сказать, направил и окрестил подававшего надежды очень перспективного борца-вольника Костю Золотова на скользкий путь рэкета. Именно этот добрый дядя, неприметный сотрудник ЦК КПСС, очень похожий на остряка Фюнеса, выдал когда-то первые деньги и предоставил доступ к оружию команде Ювелира, научил, как себя вести и указал цели. А потом лишь аккуратно и незаметно прикрывал их деятельность да пожинал жатву из регулярно приносимых чемоданчиков с деньгами, отправляемых за границу самолётами. Он же познакомил Костю с Лёней. За что теперь и получил сполна… – Эй, сюда нельзя, это только для персонала, – неожиданно окликнул его массивный, почти двухметровый детина в поварской одежде, недовольно глядя на смело шагающего по кухне Костю. Детина, натуральный мордоворот, стоял за столом и изготавливал очень красивые, аппетитно выглядевшие салатики, хотя ассоциативно должен был бы разделывать истекающую кровью тушу. Однако Ювелира смутило не то, что занятие юноши не соответствовало его образу, а то, что его, Костю, по задумке, никто не должен был замечать, а вот повар, да, похоже, и весь остальной персонал кухни, его видел. Что-то пошло не так… – Я от Петра Лаврентьевича, на проверку, – Золотое знал, что в таких ситуациях самая несусветная чушь, произнесённая уверенным и наглым тоном, может произвести гораздо больший эффект, чем оправдывающийся голос и бегающие глаза. Однако повар оказался тем ещё типом и на стандартную отмазку не повёлся. Выйдя из-за большого металлического стола, заставленного посудой с салатиками, он всей своей объёмистой тушей преградил Косте дорогу и, воткнув руки в крутые бока, грозно спросил: – От какого ещё, на хрен, Лаврентия Павловича? Ты кто такой, и что здесь делаешь? Ювелир быстро оценил ситуацию. В кухне находилось ещё человек десять поваров, все мужчины, и все с любопытством смотрели на разворачивающуюся интермедию. Правда, таких же внушительных больше не было. Все, в основном, достаточно субтильные, несколько из них, похоже, иностранцы – французы или итальянцы. Но не это его обеспокоило – взволновало то, что его, Ювелира, все они видят и даже очень пристально разглядывают. И вот это было по-настоящему плохо. Что ж, придётся импровизировать, не разучился ещё. Он широко развёл в стороны руки и, улыбаясь самой искренней улыбкой, сказал: – Да ты не кипятись, дружище. Ты просто не в курсе. Пётр Лаврентьевич – новый управляющий ресторана, только что заступил на службу, по повелению самого. А я от него, с проверкой, – и, сместившись немного вбок, где он увидел большую чугунную сковороду, Костя так же миролюбиво, но уже с тревогой в голосе закончил: – Ты вон лучше посмотри, что в зале творится, а не на меня косые взгляды бросай, любезный. – А что в зале? – раздражённо спросил мордоворот. – Чё ты мне паришь? – В зале бардак, мерзавец! – с неповторимой сержантской интонацией заорал Константин. – Как стоишь?! Смирно! Большой повар, видимо на рефлексах, полученных на краткосрочной воинской службе, сразу сдвинул ноги в попытке принять указанную стойку. Этого мгновения Косте хватило, чтобы, крутанувшись на месте, схватить со стола сковороду и со всей силы зарядить повару в ухо. Тот, не ожидавший такого манёвра, даже не попытался защититься, а сразу начал заваливаться набок. Костя не стал дожидаться, пока тот упадёт окончательно, а, перепрыгнув через массивное, как Башня-близнец, медленно заваливающееся тело, понёсся между столами. На ходу он успел врезать всё той же сковородкой паре не в меру ретивых работников кухонного ремесла, попытавшихся встать у него на дороге. Уже подбегая ко второму выходу, замеченному им в дальнем углу, Костя услышал за спиной: – Стоять, сука, стоять! – и следом раздался короткий треск. Инстинктивно уклонившись и едва не поскользнувшись на скользком кафельном полу, Костя успел увидеть, как холодильник, ранее стоявший на его пути, вспучился рваными следами от попавших в него пуль. Ситуация становилась совсем хреновой. Надо было предпринимать что-то кардинальное. Выскочив за дверь, Костя сразу спрятался за какой-то металлический шкаф, держа в руке прихваченный по дороге большой мясницкий нож с широким и тяжёлым лезвием. Ждать пришлось недолго: двое разгорячённых погоней парней выскочили из дверей, толкая друг друга, и, злобно сопя, сразу устремились к следующей двери. В момент, когда они почти пробежали мимо, Костя без замаха коротко полоснул чудовищным ножом по лицу одного из догонявших. Проскользнув из-за падающего тела, он перекинул нож в другую руку и на обманном движении рубанул сверху вниз другого по плечу, прикрытому коротким автоматом. Удар получился чуть смазанным, но, всё равно, ощутимым – по крайней мере, противник взвыл и выронил автомат. Тогда Костя, без всяких изысков, в приседе, со всей силы ударил всё тем же ножом по колену попытавшегося защищаться охранника, а потом, разжавшись, как пружина, выпрыгнул и ногой изо всей силы хлестнул согнувшегося парня в нос. Тот отлетел в сторону, насколько это позволял достаточно узкий проход, и сполз по стене. А Костя, подхватив автомат, перепрыгнул через второго охранника, пронзительно орущего и закрывающего лицо руками, из-под которых фонтаном била кровь, и, нигде не останавливаясь, рванул к выходу. Оставалось надеяться, что помещение ресторана, расположенного в одном из старых московских домов, окружить ещё не успели. На счастье, во дворе ресторана было спокойно. С улицы уже доносились тревожные крики, сигналы автомобильных клаксонов, но сюда погоня ещё не добралась. Зато стоял под разгрузкой заведённый фургон, водитель которого, одетый в форменную бело-красную куртку, наблюдал за действиями двух лениво шевелившихся грузчиков. Это была удача! Костя вскочил в кабину, на глазах у остолбеневшего водителя захлопнул дверь, дёрнул рычаг передач, втопил педаль газа, и машина, ударив открытой задней дверью по стоявшему рядом какому-то седану, резво рванула на выезд из двора. А наперерез уже кто-то двигался – какой-то смельчак пытался перекрыть выезд на чёрном паркетном внедорожнике, то ли «Лексусе», то ли «Бэхе Х5», разглядывать не было времени. Костя высунул руку с автоматом из открытого окна и дал очередь по пытавшейся преградить путь машине, а затем, до конца вжав педаль в пол и умело сманеврировав, нанёс жесточайший удар в крыло нахала тупым и тяжёлым носом угнанного грузовика. Преграда была сметена, и грузовик, с резким визгом, чуть не перевернувшись, вылетел на достаточно загруженную в это время суток дорогу. Еле избежав встречного столкновения с неторопливым «ЗИЛом», водитель которого от изумления выпучил глаза, Ювелир стал пытаться лавировать между запрудившими улицу машинами. Несколько раз выскочив на встречную и едва увернувшись от пяти неминуемых столкновений, Костя понял, что так он далеко не уедет – либо расшибётся, либо просто застрянет. Тогда, исхитрившись вклиниться между едущих машин, Костя воткнул своего невольного спасителя поперёк дороги, остановил и выскочил из кабины. Под прикрытием большого кузова он быстро побежал в сторону находившегося совсем неподалёку строительства, занимавшего обширную площадь, огороженную длинным и высоким забором. Позади надрывались его невольные попутчики, чья реакция на коварный Костин манёвр слилась в один долгий нервный гудок, вой сирен и благожелательные пожелания поскорее попасть в ад… * * * Когда торт взорвался, Марк, Оранж и Кирилл синхронно поднялись из-за стола и, никуда не спеша, пошли к выходу, оставив наслаждаться измазанными тортом лицами и костюмами компанию каких-то мажоров, которых они подцепили ещё ночью в одном из клубов и предложили весело провести время. Им теперь точно будет очень весело, можно и к гадалке не ходить. Главное, чтобы Юлька сработала, как надо, и лица наших друзей выпали из памяти занюханных и уколбашенных в сосиску клабберов, которые тусняк этот забудут точно не скоро… Всё шло нормально, как и ожидалось. Ребята без препятствий вышли на улицу и уже хотели ловить какую-нибудь тачку, чтобы побыстрее покинуть столь «взрывное» заведение, как к ним вдруг буквально подлетел увешанный всякими рейсерскими примочками «Форд». Оттуда высунулось жизнерадостное молодое лицо несомненно кавказской национальности и спросило без всякого акцента: – Эй, братва, это вам надо быстро ехать? – Э, – переглянулись опешившие друзья, – вроде нет… – А мне кажется, что вам, – продолжая улыбаться, водитель кивнул в сторону дверей ресторана, откуда выскакивали люди в одинаковых костюмах. – Вон, и «друзья» ваши того же мнения. Ребята оглянулись на ресторан. Выскочившие оттуда злые, как черти, секьюрити, вопреки обыкновению, не стали бестолково метаться по улице, а довольно целеустремлённо направились в их сторону. – А, бля, засада, – заорал Оранж, и, недолго думая, ребята запрыгнули во взвившуюся с места машину. – Эге, да это точно к вам, – водитель, вцепившись в руль, с улыбкой наблюдал за сосредоточенными молодыми людьми, бежавшими вослед его болиду. – Может, вы забыли чего, а они вернуть хотят? Не надо подождать? Первым откликнулся, как ни странно, всегда тормозящий Кирилл: – Гони, у нас память хорошая! – Как скажешь, дорогой, – машина без проблем ввинтилась в плотный поток. Ребятам показалось, что их специально пропустила ехавшая сзади «Тойота», даже фарами мигнула. Ребята оглянулись – пешая погоня отстала, а «Форд» уверенно летел по дороге, обманчиво легко объезжая машины, едущие в том же направлении. Но буквально через двести метров водитель вдруг вильнул с дороги – и они влетели в какой-то казавшийся тупиковым проезд, пролетели через пару мрачных дворов и, выскочив на параллельную улицу, помчались в другую сторону. Всё произошло так быстро, что никто из пассажиров даже не успел удивиться неожиданным манёврам. Машина подлетела к стоявшему в крайнем правом ряду фургону «Фольксвагена», и улыбчивый горбоносый водитель опять их удивил, кивнув на фургон: – Дальше поедете сами. Ключ – в замке, техпаспорт – в бардачке. А мне надо сматываться и ложиться на дно, будем менять окраску, – и, довольный произведенным эффектом, расхохотался. – Подожди, братан, – подал голос Оранж, – объясни… – Что объяснить, дорогой? – юный гонщик искренне удивился. – Как ты нас нашёл? Почему подобрал? Как всё предвидел? – посыпались вопросы. – Как это как? Мне в Игре задание такое было и план действий… – водитель глядел на них с подозрением. – А… – Марк понял, что ничего не понял, но надо было спасать ситуацию: – Молодец, прошёл уровень. Я – Ювелир! – Рад познакомиться, брат! Я читал о тебе в Игре, хорошее люди пишут, – уважительно произнёс их спаситель. – Меня Шумой в Игре зовут. – Рады, Шума, – Кирилл, Оранж и Марк по очереди пожали ему руку. – Спасибо, ты, в натуре, Игрок, уважуха тебе. – Ничего братва, мы ещё всем покажем, мамой клянусь! – Шума поднял большой палец. – Фургончик потом к Универу подгоните и в Игре сообщение оставьте, мы заберём. – Спасибо, братан, – ещё раз поблагодарили ребята смелого рейсера и перегрузились в «вагон». И только когда они тронулись, Марк высказал мысль, беспокоившую всех, а в особенности его: – А ведь стопудово что-то с Юлей случилось, какая-то лажа, – и начал пытаться дозвониться до сестры. Трубку никто не брал. – Может быть, за нами действительно следили, как Юля говорила? – сидевший за рулём Кирилл был очень серьёзен.