– У Томаса есть дочь? – удивленно спросила Кэролайн. – И они живут прямо за углом? – В газетах упоминалось его имя в связи с некоторыми событиями в прошлом декабре и феврале. О нем много говорили. Неужели ты ничего не слышала? Ах да, – внезапно вспомнил лорд Палмерстон. – Ты и не могла слышать, потому что в это время была в Италии. – Столько лет… И Томас считает, что убийца хотел завладеть документами Дэниела? – Как нам с тобой известно, в папках Дэниела действительно хранятся кое-какие тайны, – заметил лорд Палмерстон. – Да, но только до завтрашнего дня, – напомнила Кэролайн. Премьер-министр кивнул: – Я прослежу, чтобы все прошло гладко. Кэролайн смотрела с портика, как лорд Палмерстон спускается по каменным ступенькам и исчезает в темноте. «Томас», – беззвучно прошептала она. Когда прозвонили колокола в церкви Мейфэра, отмечая прошедшие полчаса, она зашла в дом и заперла дверь. «Томас», – мысленно повторила Кэролайн с еще большим смятением. Она вернулась в библиотеку, поставила на стол лампу и открыла дверцу застекленного шкафа, все полки которого были уставлены книгами с именем одного и того же автора на корешках: Томас Де Квинси. Здесь было и собрание сочинений, выпущенное американским издателем, и первые тома собрания, подготовленного шотландским издателем. Здесь были и отдельные книги, написанные Томасом за долгую жизнь, а также стопки журналов с его рассказами, эссе и критическими статьями – и так полка за полкой. «Томас уже давно живет в Лондоне, буквально по соседству, в доме Генри, и я ничего не знала об этом?» – подумала Кэролайн. Она благоговейно провела рукой по корешкам книг, но выбор для нее был очевиден. Взяв с полки «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум», Кэролайн поднесла томик к лампе. Потрепанная книга сама собой открылась на странице, которую женщина перечитывала много раз. Читая воспоминания Томаса о том, как он в семнадцатилетнем возрасте нищенствовал на улицах зимнего Лондона, она вспоминала его измученный голос, каким он был целую жизнь назад, и почти слышала, как он описывает тот день, когда они встретились в ужасном доме на Греческой улице: «Я претерпевал жесточайшие мучения голода, понять которые способен лишь тот, кто сам испытал подобное. Мой рацион состоял из нескольких кусочков хлеба, что оставлял мне один человек, да и то не всякий день. Мне редко доводилось спать под крышею. Когда холодная погода усилила мои мучения, тот же самый человек позволил мне оставаться на ночь в огромном и пустом доме. Называя его пустым, я имею в виду, что там не было никакой мебели. Однако я неожиданно нашел в нем еще одного обитателя – бедную, всеми брошенную девочку лет десяти. Я выяснил, что она уже давно живет здесь в совершенном одиночестве, и бедняжка несказанно обрадовалась, узнав, что отныне я буду делить с нею страшные ночные часы. Из-за полного отсутствия мебели пустынные лестницы наполнялись гулким эхом крысиной возни. И бедное дитя, терпевшее телесные муки недоедания и холода, вообразило, будто бы дом населен привидениями, отчего страдало еще сильнее. Мы спали на полу, а покрывалом служило нам нечто вроде конской попоны. Несчастная девочка прижималась ко мне, спасаясь от холода и призрачных врагов своих. Я обнимал бедняжку…» Кэролайн будто заново пережила разрывающую сердце сцену, которой закончилась та давняя зима. Наконец она вернула книгу на место и закрыла шкаф. Все еще оставаясь во власти воспоминаний, она взяла серебряную лампу и трость и вышла из библиотеки. Светильник в виде блюдца по-прежнему озарял зеленым огнем подножие лестницы. Кэролайн сказала лорду Палмерстону, что компания, которую консультирует ее муж, испытывает фосфорную смесь, помогающую предотвратить несчастные случаи в темноте. Это была правда. Но изобрели эту смесь вовсе не те, кто ее производил, и поначалу она служила для другой цели. Сам рецепт – мука, сахар, свиной жир, бренди и грязно-белый комок какого-то вещества, хранящийся в банке с водой, – Кэролайн подарил Томас в день их последней встречи. – Я сделаю из этого бисквиты, – обрадовалась девочка, и в животе у нее заурчало. – Нет, это нельзя есть, – остановил ее Томас. – Но я очень голодная! – Кэролайн, выбирай, чего ты больше хочешь – успокоить на время свой желудок или избавиться от крыс? – Терпеть не могу крыс. – Тогда я покажу тебе, что нужно сделать. В затянутой паутиной кухне заброшенного дома на Греческой улице Томас вытащил из рваных карманов кусочки угля и положил их в пустой камин. – Где ты нашел уголь? – удивленно спросила она. – Мне повезло. – Расскажи, расскажи! – Как-нибудь потом, – ответил он непривычно холодным тоном. Томас развел огонь и налил в старую миску немного бренди. Когда жидкость нагрелась, он добавил в нее свиной жир, сахар и муку. – Теперь смотри и слушай внимательно, Кэролайн. Это самая важная часть. Обломанной веткой он отделил кусочек от грязно-белого комка, по-прежнему лежавшего в банке с водой, и бросил в кипящую смесь. – Что это такое? – растерянно спросила Кэролайн. – Фосфор. Ей было всего десять лет, и такой ответ только сильнее запутал ее. – А что такое фосфор? – Это особое вещество, которое нужно все время хранить в воде, – объяснил Томас со всей мудростью своих семнадцати лет. – Как только оно высохнет, то сразу вспыхнет. Вот так. Он подул на ветку с оставшимися на ней следами белого вещества, и дерево тут же загорелось. Кэролайн ахнула. – Продолжай перемешивать, пока все части не растворятся в воде. Видишь, какая густая смесь получилась? В таком виде фосфор безопасен. Хорошо, теперь идем со мной. Мы обмажем этой смесью все крысиные ходы, какие только найдем. Зеленый свет и запах сахара и бренди привлечет крыс, они съедят приманку, а потом фосфор выжжет им желудки. А ты с этими огоньками не будешь чувствовать себя одинокой. – Одинокой? Конечно не буду. Ведь со мной будешь ты. Печальный взгляд Томаса испугал ее не на шутку. – Что с тобой? Случилось что-то плохое? – умоляющим голосом спросила она. Даже теперь, полвека спустя, Кэролайн ощущала жгучую горечь своих слез, когда Томас сказал, что должен уехать. Сжимая в руке трость, которую она использовала только в качестве самозащиты, Кэролайн подняла лампу и двинулась вверх по лестнице ко второму сияющему зеленым огнем блюдцу. Еще выше темноту рассеивал третий такой же светильник. Стиснув трость покрепче, она поднялась к четвертому блюдцу. Шкряб-шкряб. Кэролайн застыла в напряжении. В отличие от того отвратительного дома на Греческой улице, здесь лестницы и коридоры были покрыты роскошными коврами. Крысиные когти могли скрести только по мраморному полу в вестибюле, но звук доносился с другой стороны. «Нет, он существует лишь в моем воображении», – решила Кэролайн. Она продолжила подъем. На верхнем этаже она осветила лампой коридор и вошла в первую дверь слева. Окна ее спальни выходили на Гайд-парк. Служанка уже раздвинула балдахин, сняла с постели покрывало и раздула угли в камине. Закрыв за собой дверь, Кэролайн поставила лампу на комод, положила трость и сняла верхнее платье. Под ним не оказалось корсета. У нее была такая тонкая талия, что эта деталь гардероба ей попросту не требовалась. К тому же она не любила стеснять свои движения и вместо жесткого обруча под платьем, вошедшего в моду четыре года назад, после выставки в Хрустальном дворце, носила свободную юбку. Раздевшись до нижнего белья, она потянулась к ночной рубашке, лежавшей на кровати. И застыла, снова услышав знакомое «шкряб-шкряб». «Это всего лишь шуршит моя ночная рубашка» – попыталась уверить себя Кэролайн. Томас писал, что человеческий ум лишен способности забывать, что он походит на страницу, на которой постоянно что-то записывают, потом стирают и записывают снова. Но старые записи никогда не исчезают полностью. Они сохраняются под новыми. «Да, самый нижний слой остается навсегда», – подумала Кэролайн. Она достала из шкафа светящееся блюдце, поставила на пол возле комода и лишь после этого погасила лампу и забралась в кровать, плотно задернув балдахин. Как бы ни хотелось ей видеть зеленый огонек, для этого потребовалось бы оставить щель в занавесе, через которую кто-нибудь мог пробраться, пока она спит. Маленькой девочкой Кэролайн принимала скребущихся по углам крыс за привидения. Теперь она достигла высокого положения в обществе и спала на мягких подушках из перьев, на шелковых простынях и под атласным одеялом, но все же время от времени просыпалась со сдавленным криком, в полной уверенности, что к ней явились призраки, чтобы съесть ее. А за свою долгую жизнь Кэролайн, несомненно, притянула к себе множество призраков, в особенности один из них. Глава 5 Дом на Греческой улице Продолжение дневника Эмили Де Квинси Я проснулась от стука в дверь, но не в мою, а отцовскую. Сквозь занавески в комнату проникал солнечный свет. – Мистер Де Квинси, к вам посетитель. Голос принадлежал одному из лакеев лорда Палмерстона.