Отец Эмили выглядел еще хуже, белки глаз его разительно выделялись на покрытом кровью и сажей лице. – Боже мой! – воскликнул Беккер. – В поезде произошло убийство, – торопливо заговорила Эмили. – Труп лежит в железнодорожном тоннеле. Мы с отцом пытались защитить его от собак. – Что? – только и сумел произнести в ответ Райан. Эмили еще раз повторила сказанное, и полицейские удивленно переглянулись. – Вы сделали это, чтобы сохранить улики? – спросил Беккер. – Нам не хотелось разочаровать вас, – ответила Эмили. – Вы никогда нас не разочаруете. – Боюсь, что у меня все же получится, – вступил в разговор Де Квинси. – Учитывая все обстоятельства, я просто не могу себе представить, каким образом. – Райан поворошил угли в камине, пытаясь выгнать из зала промозглую сырость. – Нужно раздобыть для вас одеяла. – Я забрал одну улику с места преступления, – объяснил Де Квинси. – Что вы сделали? – Райан удивленно посмотрел на маленького человечка. – Кондуктор сказал нам, что поезд должен ехать дальше и вагон, в котором произошло убийство, нельзя оставить на станции. Де Квинси поднес к губам бутылочку с лауданумом и отпил из нее, стараясь не пролить ни одной капли драгоценного опиума. Инспектор с безмолвным сочувствием посмотрел на Эмили. – Кондуктор утверждал, что вагон не вернется сюда раньше полудня, – продолжал пожилой человек. – Одна дверь купе, в котором произошло убийство, оказалась повреждена, и ее нельзя было запереть на замок. Я не мог быть уверен, что через пятнадцать часов место преступления останется в неприкосновенности, пока поезд движется от станции к станции до Манчестера, а затем обратно. Несомненно, новости быстро разлетятся. Первое в Англии убийство в поезде, – разумеется, купе, в котором оно произошло, привлечет внимание толпы. Когда люди узнают, что дверь не заперта, неужели любопытство не заставит их войти внутрь и потрогать все своими руками? Неужели они не захотят взять себе что-нибудь на память? Я попросил кондуктора приподнять меня, чтобы я мог осмотреть место преступления, ни к чему не прикасаясь. Я увидел испачканный в крови зонтик. По словам кондуктора, там должна была также лежать кожаная папка для бумаг, но я ее не нашел. А потом я заметил под сиденьем кое-что еще. Сначала я решил, что это игра света, и велел кондуктору опустить меня ниже к полу. Но это оказались вовсе не отблески лампы. Де Квинси засунул руку в карман и вытащил плоский круглый предмет желтого цвета, почти полностью закрывающий собой его ладонь. – Такой сувенир кто-нибудь непременно захотел бы оставить себе, – произнес Де Квинси. На мгновение в зале установилась такая тишина, что было слышно, как потрескивают угли в камине. – О боже мой, золотые часы! – восхитился Беккер. – Не просто золотые часы, – заметил Райан, протягивая к ним руку. Они были около десяти сантиметров в диаметре. Инспектор ощутил тяжесть золота на своей ладони. На отполированном корпусе виднелись полоски засохшей крови. Цепочка от часов была порвана, и лишь часть ее свисала сейчас с корпуса. – Должно быть, оторвалась во время схватки с убийцей, – решил Райан. На задней поверхности были затейливо выгравированы три буквы. – Трудно разобраться во всех этих завитушках, но похоже на «Д», «У» и «Б», – определил Беккер. – Думаете, это инициалы жертвы? Райан открыл крышку, внутри было два циферблата: один – для часов и минут, другой – для секунд. Инспектор бросил взгляд на часы зала ожиданий. Каждое утро каждая железнодорожная станция в Англии получала телеграмму с точным временем, согласованным с Королевской Гринвичской обсерваторией. – Время в точности совпадает, – объявил он. – Четырнадцать минут второго. На циферблате тоже была гравировка простыми изящными буквами: Д. У. БЕНСОН ЛОНДОН – Значит, буквы на задней поверхности означают то же самое, – сообразил Беккер. Райан кивнул. – Это не просто золотые часы. Это знаменитый хронометр Бенсона. Он открыл заднюю крышку и показал на два крохотных отверстия, куда вставлялся ключ для завода часов. – Мелкие детали этого сложного механизма изготовлены вручную в мастерской Бенсона на Лудгейт-хилл. – Райан имел в виду фешенебельную улицу, расположенную возле собора Святого Павла. – Как вы думаете, сколько они стоят? – Пятьдесят фунтов, – предположил Беккер. – Кто еще попробует? – Может быть, восемьдесят, – сказала Эмили, но по ее голосу было понятно, что она сама не верит в это. – Сто, – поправил Райан. – Подозреваю, что инспектор имел в виду гинеи, а не фунты, – вставил Де Квинси. Все с изумлением поглядели на часы. Гинеи оценивались в один фунт и один шиллинг. Хотя такие монеты больше не чеканились, само название «гинея» продолжали использовать, когда речь шла о дорогих покупках: драгоценностях, скаковых лошадях, земельных владениях. Роскошные часы на ладони у Беккера стоили сто пять фунтов. – Такие маленькие и такие дорогие, – произнесла Эмили. – Потрогайте, – передал ей часы Райан. Девушка удивилась их тяжести. – Восемнадцать карат чистого золота, – объяснил инспектор. – Беккер, вы тоже. Вот, возьмите. Не каждый день удается подержать в руках вещь, стоимость которой равняется вашему двухгодичному жалованью. – Иногда мне кажется, что вы знаете обо всем на свете, – заметил сержант. – Все дело в опыте. Возможно, лет через пятнадцать какой-нибудь молодой сотрудник скажет вам то же самое. Райан тут же пожалел, что заговорил о разнице в возрасте. Но Эмили, похоже, не обратила на это внимания. – Как-то раз я расследовал ограбление в Белгравии, – объяснил инспектор. – Граф, хозяин дома, больше сокрушался из-за утраты хронометра Бенсона, чем из-за похищенных драгоценностей жены. И я решил, что должен узнать больше об этой вещи. – Вы нашли того, кто украл хронометр? – поинтересовалась Эмили. – Вам удалось вернуть его владельцу? – Вор пытался продать часы в лавки, торгующие подержанными украшениями, – ответил Райан. – Но никто не осмелился приобрести их, понимая, что полиция наверняка заинтересуется столь дорогой и редкой вещью. Кое-кто из торговцев запомнил внешность человека, предлагавшего им часы. Мы без труда определили, где он живет, и нашли хронометр в ящике комода с двойным дном. Я спросил вора, почему он не выбросил часы в Темзу, когда понял, что не сможет их продать. Тот ответил, что они слишком красивые и он временами просто доставал часы из тайника и любовался ими. Интересно, изменил ли он свое мнение, после того как… Не было никакой необходимости договаривать до конца: «после того как отправился на каторгу». Все и так знали о суровом наказании, фактически равносильном смертному приговору, которое полагалось за кражу столь ценных вещей. Райан решил сменить тему. – Эмили, вы и ваш отец наверняка замерзли. – Он открыл дверь и позвал станционного охранника. – Скажите, здесь где-нибудь есть меблированные комнаты? – Прямо напротив станции, инспектор. Но я уже навел справки – все они заняты. – Возможно, хозяин за вознаграждение разрешит мисс Де Квинси и ее отцу смыть сажу и кровь с лица, – не отступал Райан. – И возможно, он одолжит подушки и одеяла, чтобы им было удобнее спать здесь. – Об этом я не подумал, инспектор. Пойду разузнаю. Райан обернулся к Беккеру. Ему очень не хотелось произносить эти слова, но предстояло еще многое сделать, и он, как старший по званию, не мог свалить такую важную работу на подчиненного. – Позаботьтесь об Эмили и ее отце. А я пойду в тоннель и осмотрю труп. Беккер с признательностью посмотрел на него, прекрасно понимая, что Райан с удовольствием поменялся бы с ним местами. С фонарем в руке инспектор шагнул в душную темноту тоннеля. Два огня впереди показывали ему дорогу. Ежась от пронизывающего холода, он подошел к констеблю и еще одному станционному охраннику. В воздухе чувствовался металлический привкус крови. – Констебль, я инспектор Райан из Скотленд-Ярда. С вашего позволения, я осмотрю жертву. – Вы в таких делах понимаете больше меня, – ответил констебль, благодарный за то, что кто-то другой брал его ответственность на себя. – Раз так, – Райан собрался с духом, – пожалуйста, посветите мне фонарем.