— Домой. Возвращаюсь с Острова магов. — Ну да… понимаю. Торопишься попрощаться со старшим братом? — Увидев мой изумленный взгляд, Густав смутился и его лицо приняло виноватый вид. — А ты разве не знал, Йен? Ульриха ранили в недавнем сражении у речки Золотой, и он сейчас при смерти. Прости меня за дурные вести, кузен. Соболезную вашей потере. Ульрих всегда был для меня образцом настоящего воина. Я заторможенно кивнул Густаву и растерянно опустился на землю. Княжич тактично отошел в сторону и возвратился к своим спутникам, давая мне прийти в себя. Это что же получается?.. Старший брат Йена вот-вот умрет, и я, считай, еду сейчас на его похороны? А потом мне в голову неожиданно пришла другая странная мысль: так теперь законным наследником Альбрехта Тиссена стану я?! А оно мне надо? И раньше-то князь своего младшего сына не особо замечал, все внимание уделяя будущему наследнику, а теперь, после моего позорного провала с инициацией, — чего мне вообще от него ожидать? Нет, скорее уж следующим наследником станет один из его бастардов. От таких размышлений мне почему-то сделалось тоскливо на душе. Может, я, Артем, и не знал Ульриха, но с Йеном у них точно были нормальные отношения. Пусть не восторженная братская любовь — Ульрих был слишком суровым человеком для этого, да и разница в возрасте у нас велика, — но вражды между братьями тоже никогда не было. Йен своего старшего брата уважал. Хоть и побаивался немного. Теперь же за меня там даже заступиться будет некому. Тем временем Олаф уже привел на поляну наших лошадей, и Лукас теперь рылся в своем походном мешке, доставая из него лоскуты чистой материи и какие-то пузырьки с целебными зельями. Ладно, я потом подумаю о своих личных проблемах, а сейчас нам нужно было озаботиться тем, чтобы найти подходящее место для стоянки. Вытоптанная и залитая кровью поляна для этой цели точно не годилась. Потом мы с Олафом, Густавом и его слугами стали стаскивать все трупы на середину, устраивая погребальный костер. Вниз на сухой валежник уложили тела бандитов, сверху опять валежник, а потом пятерых погибших воинов княжича. Это все, что мы можем для них сейчас сделать, — отдать последние почести и не позволить им превратиться в нежить. Ну а то, что один костер разделяют недавние враги, — такими мелочами в этом суровом мире не заморачивались: смерть всех равняет, а на два отдельных погребальных костра у магов сейчас просто не хватит сил. Густав прочел прощальную молитву и поджег костер простым факелом. Потом Лукас сотворил заклинание, вливая свою силу в огонь. Пламя, напоенное магией, мигом охватило мертвые тела и с гулом поднялось в вечернее небо. Мы подождали еще немного, пока очертания тел растают в огне, и молча ушли с поляны. Так же в молчании дошли до нашей новой стоянки и расселись вокруг общего костра, у которого уже хлопотал Олаф. Каждый из нас получил от него миску обжигающей наваристой похлебки и по большому ломтю хлеба. В походе у такого костра все равны. Затянувшееся молчание нарушил Лукас — вот кто никогда не унывает: — Княжич, как же вы умудрились нарваться на бандитов? Густав равнодушно пожал плечами: — Думаю, они приметили нас вчера вечером, когда мы ночевали на постоялом дворе. Позарились на наших лошадей, хорошее оружие и дорогие доспехи. А после дождались, пока мы остановимся на ночлег в лесу, и сразу же напали. Мы только спешились и толком даже не успели выставить дозор и обустроиться, как они закидали нас стрелами и тут же на нас налетели. Троих из нас они убили в первый же момент, а потом еще двоих. После ужина Лукас начал колдовать. Шептал себе что-то под нос, тряс руками. Маг решил обнести нашу стоянку охранным контуром. Глупо было бы второй раз наступить на те же грабли. — Густав, а вы куда путь держите? — повернулся я к кузену. — В Астиум. — По делам или в гости? Княжич от моего вопроса почему-то смутился, и потом нехотя признался: — Да мы с Бруно недавно… почудили немного. Пострадал кое-кто из микенской знати. Граф Кауэр потребовал от Фесса принести официальные извинения семьям пострадавших. И сделать это надо в Астиуме, при дворе микенского князя. Ну… вот нас с Бруно отец и отправил. Я про себя тихо фыркнул. Даже немного зная двух этих парней, я бы на месте князя поостерегся отпускать их одних в Микению. Это же ходячая катастрофа! В двойном размере. Голову даю на отсечение, что их извинения закончатся пьяным скандалом или парочкой дуэлей. И хорошо еще, если никто не погибнет. — Густав, так, может, и не стоит вам туда теперь ехать? Отправь отцу астрального вестника, расскажи о сегодняшнем нападении. У вас же двое раненых и нет охраны, какой вам теперь Астиум? — Да?.. Ты так думаешь? Вестника долго зачаровывать… Густав, уставившись на пламя, погрузился в глубокие размышления. Болдер уже спал, подложив под голову свернутый плащ, и его громкий храп разносился в вечерней тишине. — А знаешь что, Йен? — В глазах Густава вспыхнул нездоровый энтузиазм. — Мы, пожалуй, составим вам компанию и тоже поедем в Минэй! Должен же я проститься с Ульрихом. Здрасьте, приехали… Только этого счастья мне и не хватало! Утром мы позавтракали тем, что осталось от ужина, приготовленного Олафом, и тронулись в путь всей честной компанией. Теперь нас семеро, плюс идущий на поправку Густав и раненый Бруно, который, впрочем, благодаря эльфийскому амулету быстро восстанавливался. Подарок Дианеля и вправду оказался весьма полезным — поставил себе в уме галку отблагодарить посла, как только его увижу. Вообще встреча с младшим Марцием неизбежно меняла наши ближайшие планы. Пришлось нам забыть о том, чтобы незаметно пересечь оживленный тракт и продолжить путь по лесным дорогам, не привлекая к себе внимания. Но, может, это и к лучшему? Заедем в деревню, попаримся в бане, заодно пополним наши запасы продовольствия. А я еще и к кузнецу загляну. Да и в нормальной постели тоже выспаться хочется. Это только в книжках герои неделями с удовольствием ночуют в лесу и в чистом поле, а на самом деле нет ничего приятного в том, чтобы спать на голой земле. Сосновый лапник — весьма сомнительная альтернатива матрасу и даже тюфяку, набитому сеном. Наконец, главное зло — комары, гнус и прочая мошкара. Которые кусаются и спать не дают. Приходится окуривать одежду специальными свечами Лукаса. Это помогает, но ненадолго. Хоть я не давал Густаву своего согласия на совместное путешествие, но оно ему, похоже, не очень-то и нужно. Как мой старший родственник, он без долгих раздумий принял на себя командование нашим небольшим отрядом, забыв при этом поинтересоваться моим мнением. Про себя я тихо посмеивался, глядя, как княжич бесцеремонно раздает указания Лукасу и Олафу, в которых они совершенно не нуждаются, но пока молчал. Видимо, после того как он бездарно положил большую половину своего отряда, ему срочно нужно реабилитироваться и в глазах окружающих, так что пусть парень немного покомандует и потешит свое самолюбие. Но буду молчать я лишь до тех пор, пока его руководство не пойдет вразрез с моими собственными планами и интересами. Вот тогда уж мне придется показать свой настоящий характер, а Густаву заново познакомиться со своим юным кузеном и понять, что тот не собирается плясать под его дудку. Ну а пока меня все устраивало. Утром, когда Лукас заряжал эльфийский амулет, мы успели с ним пошептаться и пришли к общему мнению — в компании Густава мы привлечем к себе гораздо меньше внимания, чем если бы путешествовали одни. Яркий и шумный княжич обязательно будет притягивать к себе все взгляды окружающих, позволяя нам троим оставаться в его тени. Через несколько минут мы выбрались из леса на широкую, хорошо утоптанную дорогу и направились по ней в сторону ближайшей деревни. Почему вчера Густав решил заночевать в лесу, осталось для меня полной загадкой: ведь ему-то, в отличие от нас, скрываться не от кого. Иначе как простой прихотью княжича это объяснить невозможно, только цену за эту прихоть они заплатили дорогую. Чтобы не задеть самолюбия кузена, о вчерашнем бое я больше не вспоминал, и в дороге мы с ним говорили на разные отвлеченные темы. Хоть дорога и хорошая, но из-за раненого Бруно мы ехали довольно медленно, так что и наша беседа с Густавом носила неспешный характер. Говорил в основном он. Рассказывал мне о каких-то общих знакомых, очень удивлялся, что я совсем не в курсе последних новостей из родного Эскела, и с удовольствием восполнял этот пробел. Дела дома шли из рук вон плохо. Брат при смерти, восточники захватили северную часть княжества. Только окрик понтифика остановил армии соседа. Видимо, на Острове опасались усиления князя Меркуса. Одновременно понтифик отлучил от Церкви моего отца и весь дом Тиссенов. За запретную магию. Густав относился к этому очень легко. Как отлучили, так и вернут обратно в лоно — стоит только покаяться, вернуть инквизиторов и заслать на Остров золота. Подобные случаи уже бывали. М-да… «Все прогнило в датском королевстве». Впрочем, оптимизм Густава внушал надежду. Относился он ко мне слегка покровительственно, но ведь это и понятно — разница в пять лет и юность Йена давали ему такое право. — Ты правильно сделал, Йен, что надел личину, — кивнул кузен на амулет, что я нацепил поверх доспехов. — Знаешь, эти крестьяне — они такие суеверные! Увидят твои шрамы — начнут потом болтать всякую чепуху про кару Единого. — Ну тогда вели и своим людям про меня языками не трепать. Ни к чему это. — Как скажешь, Йен. Бруно — вообще не болтун, а слуги не посмеют нарушить моего приказа. Слушай, я все хотел спросить… а твой меч — откуда он у тебя? Я вздохнул для виду и стал рассказывать Густаву эпопею с Ас-Урумом. Заодно и про неудавшуюся инициацию. Скрывать это все равно бесполезно — свидетелей целый орден. И как выяснилось, такая информация среди магов распространяется быстро. А может, просто владение подобной информацией — залог их собственного выживания. Так что пусть лучше Густав узнает все от меня, чем в сомнительном пересказе от не пойми кого. Мой рассказ вызвал у кузена целую бурю эмоций. Глаза его горели от восторга, он только что не ерзал в седле, слушая о моих невероятных приключениях на Острове. О побеге я конечно же благоразумно умалчивал. О пребывании в Ируте тоже. Только вскользь заметил, что был там проездом, так как очень тороплюсь домой. Почему я выбрал такой длинный, окружной путь? Так из соображений безопасности. Неизвестно, что взбредет в голову восточникам, если они признают во мне младшего сына своего врага. Густав мою осторожность одобрил: по его словам, от людей князя Меркуса всего можно ожидать. Похоже, отношения с Восточным Эскелом у Марциев тоже непростые. Здесь все соседи-князья дружно терпеть не могут друг друга. — Этот Меркус сволочь еще та! Уперся, как баран, и не дает нашим людям возить зерно по Великой. А на лесных дорогах сам видишь что творится. Угу… Про эту реку и про этот конфликт двух княжеств я уже читал в книге барона Дильса. Реки здесь вообще — главные транспортные артерии, возить по ним грузы дешево и удобно. Тот князь, на чьей территории есть водный путь, может диктовать другим условия. А для Фесса легкий доступ к рынкам сбыта — главное условие его выживания. Дальше я ненавязчиво перевел разговор на регента Микении графа Кауэра. О-о-о!!! Сколько сразу экспрессии! Сколько ненависти в глазах и словах Густава. Похоже, у кого-то в Астиуме есть свои личные интересы. Через несколько минут брани в адрес регента выяснилось, что «личный интерес» княжича зовут Айдель, и она не кто иная, как княжна Микении — старшая дочь покойного князя. Судя по описанию Густава, Айдель — редкая красавица, влюбленный в нее Густав чуть шею коня слюнями не закапал, описывая ее прелести. Мне остается только восхищенно ахать и вместе с кузеном возмущаться коварством регента. Граф Кауэр по закону являлся опекуном княжны, а значит, вправе распоряжаться ее судьбой до совершеннолетия. Естественно, он не горел желанием расставаться со своей властью и деньгами в пользу будущего мужа. — И что же ты решил не ехать в Астиум к своей любви? — поинтересовался я ехидно. Густав тяжело вздохнул: — После потери отряда Кауэр тут же сообщит об этом моему отцу. Я боюсь, что меня отзовут обратно, даже не дав повидаться с Айделью. Но если я вернусь в Микению, овеянный победами над восточниками… Угу, вот так мы взяли и сразу всех врагов побороли. В разговорах и признаниях мы доехали наконец до деревни. В конце пути Густав уже клялся мне в вечной дружбе. Что ж, кузена можно в чем-то понять: много ли вокруг него людей с социальным статусом, равным его собственному? А если они и есть, то сколько среди них его ровесников или хотя бы молодежи? Так что я ему подходил по всем параметрам. Странно только — Густав почему-то свято был уверен, что после смерти Ульриха наследником обязательно объявят меня. Ну… я не стал его в этом разубеждать. Каждый имеет право на собственную точку зрения и собственные заблуждения. Для меня эта его уверенность — лишь свидетельство того, что Густав не силен в политике и не искушен в интригах. При всей своей взбалмошности он на удивление искренен и простодушен. Иначе бы он давно понял, что ни граф Кауэр, ни регентский совет Микении, состоящий из самых богатых дворян княжества, даже с учетом всех будущих побед Густава, никогда не дадут своего согласия на брак Айдели с фесским наследником. Дураков нет добровольно встать под власть Марциев. Деревня, куда мы въехали, была сравнительно большой — дворов семьдесят-восемьдесят. Поскольку она расположена на оживленном тракте, в ней имелись и постоялый двор с баней, и кузница. Прекрасно! О чем еще может мечтать утомленный путник, четыре дня не видевший горячей воды и спавший, как бродяга, на голой земле? Пока мы с Густавом занимали лучшие комнаты и приводили себя в порядок перед обедом, наш Лукас нашел деревенскую травницу, которая обработала раны княжича и барона Бруно. Обед тоже меня порадовал — еда в местном трактире простая, но вкусная. Густав сначала капризно морщил нос, но, распробовав ее, сменил гнев на милость. В бане мы решили попариться ближе к вечеру, перед сном, а пока, попрощавшись с Густавом, я в компании Олафа отправился на поиски кузницы. Глава 12 Смотр боевых магов понтифик назначил на раннее утро. Едва солнце позолотило верхушки деревьев в саду резиденции, как Аполлинариус уже велел слугам принести ему завтрак и приготовить одежду. Может, кого-то и удивило бы выбранное для смотра время, но только не мессира Вергелиуса. Главный инквизитор знал, что понтифик давно страдает бессонницей, и даже сонные зелья, сваренные придворными магами-лекарями, плохо справляются с этим старческим недугом. Да, после зелий он быстро проваливался в сон, — но утром просыпался с тяжелой головой и потом весь день пребывал в скверном настроении, срывая зло на окружающих. К тому же Аполлинариус очень боялся быть отравленным, а оттого принимал лекарства только в самых крайних случаях и перед этим подробно выспрашивал лекарей, из чего именно изготовлено их зелье. А потом еще и обязательно заставлял кого-нибудь из них его попробовать. Подозрительность понтифика давно уже переходила все разумные пределы, ему везде чудились заговоры и предательство. Сегодняшний смотр, как и многие другие, проходил на центральной площади резиденции, и глава Церкви принимал его, стоя на ступенях центрального храма. Мессир Вергелиус с небольшим отрядом паладинов обеспечивал охрану. Стройные ряды боевых магов маршировали по площади ровными колоннами, часть магов восседала на лошадях, причем у каждого ордена лошади были одинакового, отличного от других орденов окраса. Воинские смотры и парады Аполлинариус любил до самозабвения. Окружающим он говорил, что они напоминают ему боевую молодость и его былые ратные подвиги. Но Вергелиус, который знал об этих мифических «подвигах» понтифика побольше остальных, считал, что тот просто не наигрался в детстве в деревянных солдатиков и теперь, на старости лет, постепенно впадал в маразм, грезя о походе на Инферно и победах, которые прославят его имя в веках. Вместо того чтобы прижать как следует княжескую и орденскую вольницу или помочь Касиусу Марцию с охраной границ, Аполлинариус постоянно держал большие отряды магов на Острове, мучая их бесконечными смотрами и муштрой. Но единственной пользой от всех этих смотров и парадов было хорошее настроение понтифика во время их проведения. Вот и сейчас он довольно щурился, глядя на бравых боевых магов в начищенных до блеска доспехах. — Чем порадуешь меня, главный инквизитор? Какие новости из Ирута? — Порадовать особенно нечем, ваше святейшество. Похоже, инису удалось ускользнуть из города и перебраться на материк. — А что со сбежавшим ренегатом? Удалось выяснить, как он связан с темными? — Нет. Допросы, проведенные среди магов, живущих в Ируте, ничего не дали. Никто ничего не знает и не видел, а сам этот мерзавец как сквозь землю провалился. Очень надеюсь, что инис и ему снес голову, сбросив тело отступника в какой-нибудь канал. Может, всплывет еще… Дерьмо — оно не тонет. Единственное, что удалось узнать, — в квартале магов снова гуляют опасные разговоры о том, что вам давно пора выбрать своего преемника. — Кругом измена и заговоры! И на этом фоне моя инквизиция бездействует. Вергелиус, ты теряешь хватку! Не разочаровывай меня — скажи хотя бы, что доказана причастность Альтуса к побегу младшего Тиссена. — Явных доказательств пока нет. Но чутье инквизитора меня редко подводит. К тому же есть подозрения, что и уши эльфа торчат из этой истории. — Что дало тебе повод так считать? — Перед самым побегом мальчишка имел беседу с послом. Но о чем они говорили — неизвестно, посол активировал какой-то хитрый эльфийский амулет, препятствующий прослушиванию. Зачем бы ему это делать, если не для обсуждения плана побега? Других тем для тайного разговора у них просто быть не могло. Понтифик поморщился. Мысли об эльфийском после не доставляли ему удовольствия. Чем ответит на предательство королева? Вторжения эльфов, конечно, ждать не стоит, не та фигура ее посол, чтобы из-за него развязывать войну. А вот отомстить и отправить убийцу на Остров — это Лилея может. — Твои соглядатаи даром едят хлеб! — Аполлинариус раздраженно махнул оркестру рукой, и тот заиграл какой-то бравурный марш. — Я не теряю надежды арестовать вскоре самого тиссеновского щенка и как следует допросить его. Паладины, направленные на его поимку, наконец-то напали на след — он останавливался в одном из постоялых дворов Микении. Утром прилетел от них голубь. — Это точные сведения? — Да. В спешке он забыл там свой плащ. Как я и думал, мальчишка рванул домой самой короткой дорогой, и Тибала ему не миновать, а там его уже ждет засада. — Что ж, надеюсь, тебе удастся прижать Альтуса и обвинить его в сговоре с изменником Тиссеном. Их хорошие отношения были мне всегда подозрительны, не удивлюсь, если в их планы входила моя смерть. Наш магистр стал слишком самостоятельным. Власть ударила ему в голову, и он начал проявлять гонор, а маги Ордена Огня как никто другой должны беспрекословно подчиняться понтифику. Их разговор прервало появление Руфуса Ройса. Склонившись к мессиру, тот что-то тревожно зашептал ему на ухо, и через мгновение Вергелиус изменился в лице. Понтифик, заметив это, нетерпеливо воскликнул: — Ну что там, Ройс?! Хватит уже секретничать, говори вслух! — Ваше преосвященство, только что получено донесение от нашего тайного агента из Минэя. Князь Тиссен уничтожил отряд паладинов во главе со старшим легатом Гийомсом. — Что?!! Да как такое вообще возможно?! Ни сам Тиссен, ни его придворный маг Фридус и в подметки не годятся Гийомсу, он один из сильнейших магов! — Агент пишет, что дварфы по заказу Тиссена изготовили непобедимого механического воина. Его доспехи зачарованы Тьмой.