— Некоторая из нее на вкус как задница. Я разборчивый. — Еще одна ложь. Я слабо засмеялся, надеясь, что он не услышал, как фальшиво это прозвучало. — Да, знаю. Он начал ерзать. Светская беседа явно закончилась. Райкер оглядел комнату, прежде чем перегнуться через стол. Его глаза впились в мои, и он внезапно принял серьезный вид. Я знал, что будет дальше. Словно почувствовал, как в воздухе что-то изменилось. Отчаянный вид. — Ты разговаривал с Элли? Мы поссорились после того, как меня арестовали. Она тебе это сказала? Сказала, что мы расстаемся. Я не знаю, насколько она была серьезна. Она еще не пришла в себя, и я слетаю с катушек без моей девочки. Ни слова от нее, Хит, и это сводит меня с ума, понимаешь? Я молча кивнул. — Да. — Я просто... — Он выдохнул и покачал головой. — Я люблю эту девушку, и мне нужно, чтобы она была здесь и видела меня. Она — все, о чем я думаю. Скажи мне, что ты ее видел. — Вообще-то, да. Его глаза расширились, и отчаяние усилилось. — Да? Как поживает моя малышка? Мгновение я не отвечал. Черт, это было тяжело. Как мне это сделать? Я не мог смотреть на него. Я оглянулся через его плечо, на мгновение задержав взгляд на охраннике. Райкеру потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что что-то не так, и выражение страха на его лице убило меня. — Скажи мне, что она не ушла, — взмолился он напряженным голосом. — Хит, не смотри на меня так. Скажи, что она ждет меня. Я с трудом сглотнул. — Да, чувак, дело не в этом… Его плечи немного расслабились. — Она меня ждет? — Она... у нее много забот, Райкер, и ты должен знать об этом. Его брови сошлись на переносице. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, что ты должен забыть, ждет она тебя или нет, потому что у нее есть другие проблемы… — Например, какие, Хит? Просто покончи с этим. Я медленно облизал губы, осторожно говоря: — Она пришла ко мне. Она беременна, Райкер. Ее сумасшедшая мамаша выгнала ее из дома, когда узнала об этом. По-видимому, она обезумела, сказав своей дочери не возвращаться, если та не хочет, чтобы ее спасли или что-то в этом роде. Ей нужно было где-то переночевать, и я отдал ей твою комнату. Вчера она была у доктора. Девять недель беременности и потом УЗИ на двенадцатой неделе. Райкер был неподвижен, как камень. Его лицо было лишено эмоций, когда он пристально смотрел на меня, будто не понимая, что я только что сказал ему. Несколько мгновений стояла мучительная тишина. — Беременна? — наконец выговорил он. — Да, но я все уладил, — Быстро успокоил я его, перегнувшись через стол и положив руку ему на плечо. Он не отреагировал на мое прикосновение. Вместо этого его глаза остекленели, и потрясение продолжало проявляться в нем. — Девять недель? — Да. Ну же, Райкер, перестань. Брат перестал, но не в хорошем смысле. Он стряхнул с себя мою руку и раздраженно потер лицо. — Девять недель, — повторил он, прежде чем посмотреть на меня. — Этого времени достаточно, чтобы обо всем позаботиться, верно? Я крепко сжал губы и ничего не ответил. Правда? Это была первая гребаная реакция, которую он дал мне, услышав, что любовь всей его жизни беременна? — У нее еще есть время, — продолжал он. — Ты должен сказать ей, чтобы она это исправила, чувак. Не позволяй ей сделать УЗИ. Это дерьмо заставит ее привязаться… — Она не собирается делать аборт, — ледяным тоном перебил я его, чувствуя, как моя спина напряглась от гнева, который пронзил меня. — Хочешь знать, почему? Потому что я ее отговорил. Райкер пристально посмотрел на меня. — Отговорил ее от этого? Какого хуя ты несешь? Это наше дело, а не твое. Я стиснул зубы. — Райкер, послушай себя, это же чертов ребенок, о котором мы говорим… — Ребенок, о котором я не могу заботиться или защищать, — перебил он, повысив голос. — Я не собираюсь растить ребенка из тюрьмы. Он не заслуживает этого. И как только я выйду отсюда, что за чертову жизнь я смогу ему дать? Я был бы гребаным отцом без перспектив на работу. — Мы говорим о твоем ребенке… — Да пошел он к черту! Я забочусь об Элли. Я забочусь о ее будущем. А не о какой-то гребаной ошибке, которую мы совершили. — Ты не это имеешь в виду. — Послушай, у Элли впереди блестящая жизнь. Она умная. Она скоро поступит в колледж. Она усердно учится, и у нее такой большой потенциал. Я вижу в ней огонь. Всегда видел. Это одна из тех вещей, которые привлекли меня к ней, и я не разрушу это, заставляя ее оставить ребенка. Я не собираюсь делать из нее какую-то гетто-мать… — Она не будет матерью из гетто, — парировал я, сжимая кулаки. — Черт возьми, Райкер, имей хоть каплю сострадания. Ты знаешь, что на нашу маму давили, чтобы она сделала аборт? Ублюдки в ее жизни не хотели нас, но она прошла через это и родила. Я хочу того же для этого ребенка. — Но это не твой ребенок! — Он завыл в ответ, заставив несколько голов повернуться в нашу сторону. — И посмотри, как все закончилось! Блядь, наша жизнь сломана. Отца рядом не было, только куча жестоких придурков, которые разрушили ее жизнь. Так что не надо проповедовать, что сохранение гребаного ребенка означает, что мы дадим ему хорошую жизнь… — Это значит, что надо дать ему шанс! — Слушай, я понимаю, к чему ты клонишь, брат. Я восхищаюсь этим. Знаю, что ты против, и, черт возьми, возможно, однажды ты примешь такое же решение с цыпочкой, которую полюбишь. Но это мое дело, моя женщина, моя ошибка. У тебя нет права голоса. Я не должен был этого говорить, но, черт возьми, я был зол, когда ответил: — Да, но я на этой стороне стола, не так ли? Свободный человек имеет больше права голоса, чем тот, кто им не является. И судя по ее безразличию к тебе, я бы сказал, что она уже не твоя женщина. Всего через секунду его гнев утих, и глаза наполнились слезами. — Пошел ты, Хит, — прошипел он, задетый моими словами. — Это низко. Некоторое время я молчал. Потом вздохнул, чувствуя, как во мне нарастает чувство вины. Это было низко. — Черт, Райкер, — прошептал я с сожалением, — прости. Я не это имел в виду. Дерьмо, я просто разозлился. Он пожал плечами и молча уставился в стол. — Теперь ты прав, это твоя ошибка, но ты должен быть мужчиной и смириться с беременностью. Элли проходит через это. Независимо от того, участвуешь ты в этом или нет, она родит, с твоей поддержкой или без нее. От Райкера по-прежнему не было ни слова, но его тело было напряжено. Все пошло не по плану. Я надеялся вразумить его, а не затевать спор, от которого он чувствовал бы себя полным дерьмом. Мне следовало более тщательно подбирать слова. Черт, может, он был прав во всем и это не мое дело. Я только что вмешался в их проблемы, не так ли? У меня тоже не было на это права. — Она покончила со мной? — спросил Райкер с пустым выражением лица. — Не мне отвечать на этот вопрос, — сказал я, ненавидя себя за то, что проговорился. — Скажи правду, чувак. Я тебя прошу. Дерьмо. — Я... Я не знаю, Райкер. Это чистая правда, ясно? Его глаза покраснели от непролитых слез. В этот момент я понял, как сильно он ее любит. Это была чертова неразбериха. Его сердце лежало на столе. Я видел, как оно истекает кровью надежды. — Мужик, — Выдохнул я, качая головой, — зачем ты это сделал, Рай? Почему? Все шло хорошо. Она была у тебя. У тебя была работа. У тебя были друзья. У тебя был я. Зачем ты это сделал? Он облизал пересохшие губы и с трудом моргнул, чтобы сдержать слезы. — Бля, тебе лучше этого не знать, брат. — Чего мне лучше не знать? — Ты не захочешь знать, какое дерьмо я там разворошил. Это не то, от чего я просто могу уйти. Я пристально посмотрел на него, пытаясь понять.