— Не совсем, — улыбнулась я. Взяв ручку, я открыла нужную страницу и, перечитав последний абзац, продолжила писать книгу. Первую минуту ничего не происходило, а потом от букв начало исходить золотистое сияние, которое ниточкой устремилось вверх, где и стало превращаться в персонажей. И еще через пару мгновений маленький зеленый дракончик и розовая мышь запрыгали вокруг нас, пища. — Какие они милые! — восхитилась девочка и восторженно потянулась к созданиям. — Их ведь можно трогать? — Конечно, — рассмеялась я от такой непосредственной детской реакции. Салия увлеклась игрой с магическими существами, а я перехватила взгляд Бука. — Ей все равно пришлось бы сказать, — покачала я головой. — И можешь осуждать меня сколько угодно. Питомец лишь фыркнул и посмотрел вверх — это означало, что он считает, что у меня не все дома. — Может, ты, конечно, и думаешь, что я не в себе, но это я поняла уже давно. У меня наверняка острый психоз, ведь я говорю с котом. Вздыбив хвост и отвернувшись, Бук зашагал в темноту. Ну вот… Хрупкое перемирие нарушено. Снова взглянув на огонь, я решила больше ни о чем не думать и следовать за своей судьбой. Через пару часов, когда сказочные персонажи исчезли, Салия нерешительно посмотрела на меня. — Спрашивай, — обреченно вздохнула я. — Почему же дар считается опасным, если создания такие милые? Когда-то и я задавалась таким вопросом и сейчас немного помолчала, собираясь с мыслями, чтобы ответить на него правильно. — Они не всегда бывают милыми. А опасен он оттого, что все зависит от силы дара сказочницы и сюжета, что она напишет. И тут появляется много факторов: что ты за человек, чего хочешь добиться и какие будут последствия от попадания твоих созданий в реальный мир. Все непросто… — Ну, можно же управлять… — Сложно и не всегда. Чаще нельзя. Писать сказки — это творчество, а творчеством нельзя управлять. Время, на которое создаются персонажи, мы тоже выбрать не в состоянии. Даже не знаем, приведет ли наше письмо к появлению героев или нет. Салия слушала, приоткрыв рот. — А еще мы зависим от сюжета. Нельзя просто так сесть и написать, что хочешь. Ты должна рассказать, и никак иначе. И единственное, над чем мы полные властители, так это куда направить сюжет, ведь одну и ту же историю можно изложить по-разному. — Как же вы с этим живете? — Потихоньку. От своей природы никуда не денешься, и не писать мы не можем. — Ох… — Давай спать, — улыбнулась я. — Завтра рано вставать. Заметив, что Бук уже вернулся, мы улеглись на мягкий мох и тут же заснули. * * * Спустя три часа после рассвета мы вышли на опушку. Впереди виднелись вросшие в землю избушки и вполне привычные дома. Одни с добротно отделанными фасадами, другие немного обветшалого вида, а некоторые вот-вот готовые развалиться. В общем, ничем не отличающаяся от остальных деревушка. Видимо, это и есть Ревуки. И чем ближе мы подходили к селению, тем более четко могли рассмотреть людей, сидящих на скамейках рядом с домами и суетящихся по хозяйству во дворах. Палисадники здесь были низкие и редкие, поэтому разглядеть кривенькие яблоньки, смородиновые кусты, грядки и простенькие цветники не составляло труда. По дороге бегали свиньи и разносили грязь из луж по всей деревне, где-то вдалеке блеяли козы и мычали коровы. Я вежливо попросила Бука занять место в сумке, и он, на удивление смиренно, согласился, сам в нее запрыгнув. Местные старушки, занятые, несомненно, важными делами, держались за свои веретена и, вытянув шеи, следили за нашим приближением любопытными взглядами. — Знаешь, где живет бабушка? — шепотом спросила я. — Да, — так же тихо ответила Салия. — Тогда веди. И, стараясь не обращать внимания на заинтересованность всей деревни, мы невозмутимо проследовали дальше, вдоль единственной улицы, пока девочка не остановилась у похожей на остальные калитки. Неуверенно посмотрев на меня, она стояла и не решалась двинуться вперед. — Ну, что встала? Пойдем, — как можно более жизнерадостно предложила я, понимая, чего боится Салия. А что, если и здесь она придется не ко двору, что, если окажется не нужна? Я переживала эти минуты вместе с ней, волнуясь ничуть не меньше. Мы, постучав в дверь, ждали, пока бабушка не увидела внучку и на ее губах не расцвела улыбка. И лишь после этого меня отпустило. Нас пригласили в дом, накормили. Коту достались мисочка густой сметаны и вареная телятина, и он, судя по чавканью и периодическому довольному урчанию из-под стола, был безмерно счастлив. А потом мы начали рассказывать хозяйке и о смерти матери Салии, и о решении отчима девочки, и том, как на корабль напали, и о нашем путешествии до Ревуков. Пожилая женщина, опечаленная и подавленная, какое-то время смотрела на стол пустым взглядом, а потом, словно очнувшись, погладила внучку по голове. — Видишь, как жизнь сложилась… Но я всегда буду благодарна дочке, что она оставила мне такой подарок. Теперь уж мы дальше с тобой вместе будем. После этого я поняла, что могу оставить девочку в новом доме со спокойной душой и двигаться дальше. Этот момент выбрала и ее бабушка, чтобы меня поблагодарить. Пожилая женщина, которую звали Ильга, непременно хотела что-то для меня сделать, и я неожиданно для себя зацепилась взглядом за травы, сушившиеся на столе. Посмотрев на хозяйку дома, я попросила: — Не могли бы вы покрасить мне волосы? Она удивилась, задумалась и ответила: — Есть одно средство. Но зачем тебе? — Меня преследует один мужчина. Хочу, чтобы он меня не нашел, — кстати, чистую правду ответила я. — А-а-а… Любовь — дело молодое, — понимающе кивнула женщина и, встав, отправилась на улицу. Салия прыснула в кулак, и я ей заговорщически подмигнула, приложив палец к губам. Девочка мою тайну не выдала, а я, переночевав у гостеприимной хозяйки, утром проснулась со светлой шевелюрой, отливавшей золотым блеском. Смотреть после темных волос на себя в зеркало было непривычно, но, с другой стороны, я посчитала, что в моей жизни начинается новый этап. И в кои-то веки оказалась права. Позавтракав и сердечно поблагодарив Ильгу за хлопоты, я тепло простилась с обретшей родного человека девочкой, пообещав навещать ее. Дорога звала нас с Буком, и пора было отправляться в путь. Причал и впрямь оказался небольшим, я в первое мгновение даже усомнилась, довезут ли меня отсюда до большого порта. Пристань встретила меня тишиной и пустотой. Небольшие парусные лодки были пришвартованы где и положено, только вот их хозяев поблизости не было. Странно, обычно пирсы довольно оживлены, даже в дневное время, когда капитаны сидят в тенечке, как, впрочем, и рыбаки. Сейчас же это было совершенно безлюдное место. Осмотревшись, я заметила недалеко ветхое строение, предназначенное, видимо, для отдыха или принятия заказов, и решительно направилась туда. Дернула ручку двери — заперто. Постучала — ответа нет. — Эй, здесь есть кто-нибудь живой? — крикнула я и уже тише добавила: — Или вы массово отошли в мир иной?.. Вместо ответа сзади к моему горлу приставили нож. — Они просто сбежали, — раздался над моим ухом вкрадчивый, хрипловатый голос, — когда увидели меня. Я не собиралась смиряться: жизнь не могла быть такой жестокой! Но мой взгляд скользнул вниз, на черный охотничий костюм, который заставил меня поверить — я попалась в руки нитху. Напряжение и переживания последних дней дали о себе знать, и я почувствовала, как сознание уплывает. Ничего поделать с этим я, к своему ужасу, не могла… Последнее, что услышала, проваливаясь в темноту, слова, которые этот мужчина процедил сквозь зубы: — Вот так и знал!.. * * * Открыв глаза, я рассматривала грязный потолок с ржавыми пятнами и паутиной по углам. Где это я? И тут же память услужливо подбросила мне воспоминания о случившемся накануне. Подскочив, осмотрелась по сторонам. Я находилась на кровати, застеленной чистым постельным бельем. Комната оказалась тоже вполне приличной, прибранной. А мой конвоир, знаменитый Ильзур Варнар, раскинулся в кресле и задумчиво меня рассматривал. Снова пробежавшись беглым взглядом по помещению, я увидела на полу свою сумку и Бука, который, нахохлившись, сидел с ней рядом.