Нина по-прежнему сидит и не шевелится. Смотрит перед собой. — Нина Витальевна, рассчитываю, что у тебя не каталепсия, — подталкиваю ее в плечо. Женщина вздрагивает. — Осторожно Золотов, ты рушишь мои грезы… — Да? А можно узнать какие? — Я представила тебя в роли образцового папочки. — И? — Неправдоподобно, но пустые мечты, на то и пустые, чтобы оставаться иллюзией! — смеется она и тоже покидает авто. Мне не нравится эта роль и то, что Нина рисует в фантазиях меня как отца детей. Эх… если бы в действительности между нами было то, от чего появляются дети, я обязательно запомнил. Неважно на состояние. С такой женщиной как Нина… нереально забыть. А если в памяти не отложилось, значит, не было. Да и после той далекой вечеринки Нина никак не проявила себя, не подошла. И училась ли она вообще в моем институте? Передаю Ниночке рыбину, ожидающую свою судьбу в специальной таре с водой, а сам тащу пакеты. Иван нам ассистирует, распахивая двери, где нужно. — Получится отличный суп, — говорю, кивая на карпа. В квартире оставляю пакеты на кухне и первым делом шагаю в свою комнату. Мне необходимо переодеться. Кажется, пока мы бродили по душному магазину, я успел вспотеть. Ненавижу одежду и с намеком на влагу. В идеале я бы помылся, но поскольку в доме не один отложу эту процедуру. Беру непопулярные штаны с дальней полки и белую футболку. Иду в кухню и замечаю Ивана, жующего хлеб. — Разобрали покупки? Вторым вижу порядок и отсутствие пакетов. — Угу, — кивает, насупившись. — Что с тобой? — Не скажу… — от волнения болтает ногами на стуле. Подступаю ближе, настраиваясь на разговор. Иван демонстративно на кого-то обиделся и теперь старается показать это. Подобрать бы правильные слова, чтобы расположить мальчика. Складываю руки в карманы штанов и обнаруживаю залежавшуюся пятисотую. Сколько она покоилась внутри, даже не припомню. Последний раз я надевал их год назад или больше. — А так? — протягиваю купюру. — Дядя, вы что, меня подкупаете? — Именно. Малец вертится, проверяя, есть ли на кухне кто-то еще, кроме нас. Ему сильно хочется взять деньги и в то же время страшно. Понимая, что душа Ивана пока не испорчена трудностями жизни, инициативно прячу купюру в нагрудный карман его рубашонки. — Можешь ябедничать с чистой совестью. Обещаю, об этом никто не узнает. — Почему я должен вам верить? — сощуривается мальчик. — Вы совсем не похож на доброго волшебника, — вздыхает он. Вспоминаю важное правило в общении с трудными клиентами. Благо багаж знаний это позволяет. Нужно согласиться с оппонентом, а потом добавить свою точку зрения. — Да, — киваю и склоняюсь к Ивану, чтобы казаться на равных. — Но о твоем визите с Димой в юридический офис все же умолчал. Сохранил секрет от мамы. Можешь мне доверять. Ты сейчас разговариваешь не со мной, а с адвокатом. Мальчик, бегло взглянув, снова опускает голову. — Я тоже хотел рыбный суп, — тихонько признается. — А Димка опять разнылся. Ему стало жалко Павла… — Какого Павла? — Карпа Павла, — шмыгает носом. Его глаза заблестели от слез. — Мама сказала, что Павел будет жить, раз Дима так расстроился…а когда я просил завести кота…она не разрешила… С высоты прожитых лет проблемы мальчиков кажутся сущей ерундой. Но я понимаю, что для Ивана это трагедия. — Не бери в голову, — хлопаю его по плечу. — Я тоже был ребенком. Однажды мне стало жалко щенка, живущего в подвале многоэтажки. Он был очень мал. Без стаи, совсем один. Я подобрал его и принес в квартиру. Моя мама тоже не разрешила приютить пса, заявив…вот будет свой дом, тогда и таскай кого хочешь. И я помню, как страшно разозлился на нее, не осознавая груза ответственности за щенка. Мне было восемь или девять…я бы не выгуливал животное и не заморачивался насчет корма. А мама работала как проклятая. Впервые я замечаю, как Иван на меня смотрит. Он больше не хмурится и даже не корчит рожи. Мальчик вникает в каждое слово, слушает с замиранием сердца. — Если мама разрешила оставить карпа Диме, значит, она сильнее любит брата, чем меня? — Нет, просто за рыбой не надо убирать дерьмо. Павел мочалив и неприхотлив. Уверен, что с вами карп надолго не задержится. К вечеру поедем на городскую реку устраивать проводы этому счастливцу судьбы Павлу. Грубовато звучит, но так и есть. — А за плохие оценки вас мама ругала? Дима читает лучше меня и пишет красивее. Я боюсь, что у него будут одни пятерки, а у меня двойки. — И что? Я вообще был твердым троечником, что развило во мне ценные коммуникативные навыки, смекалку и целеустремленность. Но и отличники с красными дипломами тоже молодцы. Они замечательно трудятся сегодня на меня. — Тогда можно не учиться? – подхватывает он. — Во всем должна быть золотая середина, друг. Если честно, я еще не встречал в успешных кругах людей с интеллектом Шарикова. Потрепав Ивана за макушку, отхожу от мальчика и шагаю к холодильнику. Общение выдалось конкретное, мужское. — А суп? — вкрадчиво спрашивает, бежит хвостиком. — Где-то у меня завалялись креветки. Морской ужин никто не отменял! Иван сразу же забывает о соплях и обидках, изъявляя желание помочь с готовкой. Распахиваю морозильную камеру, достаю креветки. Отправляю скрученных моллюсков в глубокую миску. — Вот держи, — со всей ответственностью передаю миску Ивану. — Неси ее на стол, только не урони. Помощничек заинтересованно кивает. — Сделано! — Отлично, Иван. Ты настоящий профессионал, а теперь садись на стул и внимательно смотри. — Как долго? — Пока не разморозятся. А я займусь другими вещами. — Но зачем смотреть за креветками? — А вдруг они убегут? — Хорошо, дядь, — вздыхает он с грустью. Этот Иван не дурачок и догадывается, что я поручил ему не по чину занятие. Очень статичное и идиотское. Отправляю кастрюлю на плиту. На время, когда вода закипает, решаю найти остальных гостей. Иван вынужденно приглядывает за креветками. Второй маленький Семенихин, наверное, с Ниночкой. Любуются на Павла, хлопающего ртом в стеклянной таре. Глава 8.