Нашла кого пугать маршрутками. Я женщина из рабочего класса, такое видывала, отчего Иллария расплачется. Не вынесет ее организация этого опыта! Она поджимает губки и шагает к задней части авто. Сажусь к Золотову. Глава 12. У Максима машина вместительная, подточена под его рост, следовательно, и Илларии тоже вполне хватает места, чтобы сесть нормально. Она же умышленно сползает по сиденью, давит острыми коленками в спинку моего кресла. Неприятно ощущать и раздражительно. Тогда я отстраняюсь и наваливаюсь на подлокотник тот, что ближе к Золотову. Раскусываю Илларию легче орешка. Кажется, она питает к адвокату очень теплые чувства с эротическими нотами. Обернувшись, замечаю, что моя поза и сокращение дистанции с Максом бесит женщину. Но та молчит, только зубами поскрипывает, не решается высказать претензию. Значит, отношения между ними не доверительные. Иллария убирает колени и садится ровно, уповая, что я тоже отлипну от адвоката. И я отлипаю. У меня нет цели соблазнять. — Максим Леонидович, — напоминает Иллария сладким голоском и подтягивается к мужчине, ухватившись за его подголовник, — имей в виду, я не тороплюсь. Можем сначала Нину закинуть, а потом прокатиться вместе. Я внимательно наблюдаю за реакцией. От ее слов у Максима дрогнули ресницы, но это скорее от неожиданности. В целом выражение лица по-прежнему равнодушное. — Нет, не получится. Подброшу тебя до ближайшего торгового центра, там перехватишь такси прямо у входа. — М…жаль. А вот Илларии сложно сохранять нейтральный образ, правда, Золотов не видит, как она опять поджимает губки. Будет часто так делать, раньше времени появятся кисетные морщины. Я уж не говорю об осанке. Она горбится, пытаясь изобразить перед Золотовым застенчивую девственницу. Видно же что ей не двадцать лет! — Мы едем забрать детей со школы, — продолжает Макс. — Знал бы, что компания намечается большой, подготовил минивэн. А так автомобиль по правилам рассчитан на четырех человек. Мне не нужны вопросы сотрудников дорожной службы, если остановят. И действительно! Мы с мальчишками легко поместимся сзади, а Иллария бы заняла кресло рядом с Золотовым, на которого весь путь облизывается. Нет же. Приоритеты Максим выстраивает жесткие. Он знает все законы, но в душе добропорядочным гражданином никогда не был. Мест-то в машине пять... Отворачиваюсь к окну, прячу физиономию от Максима, а то еще подумает, что я обрадовалась его решению. Я просто злорадствую. Через пару улиц адвокат выпроваживает Илларию, высаживая у здания, где пахнет курицей гриль. Душещипательных прощаний между ними нет, как и поцелуев. Максим вообще после оглашения превратился в сухарь. Даже не из белого хлебушка, а в Бородинский, об который зуб сломать можно. Еле сдерживаюсь, чтобы не помахать Илларии ручкой. — Надеюсь, она не расстроится? — Нет, нас с Валентиновой связывает исключительно благотворительность, — твердо отвечает. — Ну-ну. Дай ей волю, связала бы тебя не добрыми умыслами, а своими сетями и утащила в гнездо, на правах королевы арахнидов! К школе подъезжаем в срок. Максим останавливается рядом с воротами. — Внутрь надо? — кивает на двери школы, настежь распахнутые. Оттуда группками выбегает ребятня. — Сами выйдут, — хмыкаю я. — И как ты их различаешь? Они же все одинаковые. От парковки до крыльца далековато. Многие детки выходят на улицу нараспашку, без шапок, показывая Золотову идентичную школьную форму. — А зачем различать? Возьму первых попавшихся, а завтра поменяю. — Серьезно? — вскидывается. — Макс, ты совсем? Неужели я собственных детей не узнаю?! — взмахнув от возмущения руками, отворачиваюсь от Золотова к школе. — Видишь ту парочку в желтых шапках? Мои. — Ты специально купила яркое, чтобы замечать мальчиков издали? — Конечно! Сыновья выходят за ворота и озираются по сторонам, ища Сильвестра. Они успели привыкнуть к хмурому охраннику. Запаздываю встречать. Ваня, Дима близко, хорошо можно разглядеть. — Ничего не ёкает, Максим? — Нет… сыновья вылитые ты… — Потому что глаза мои и нос! А посмотри внимательнее на овал лица, губы, подбородок. Тогда и поймешь, я не лгунья. Меня допек муж. И, быть может, ты перестанешь считать меня врагом, а вместе с тобой и городская элита станет чуточку добрее. — На днях заеду Нин. Смотаемся в лабораторию, выбранную мной, и сделаем второй тест, — меняет неудобную ему тему. И все же смотреть он стал по-другому. Раньше было достаточно мимолетного взгляда, теперь же Золотов секунд тридцать без устали смотрит на детей. Выпрыгиваю из машины. Вдруг сыновья решат, что их никто не встречает, и отправятся на городские приключения? — Ребятки! — зазываю. — Вау! Мама! Ура! Восторженно визжат и бегут. Широко раскинув руки, иду навстречу. Какое счастье быть мамой! Присаживаюсь, обнимаю сразу двоих. — Классно что ты приехала. — Я не одна, киваю на машину Золотова. — А…с дядей Максимом? Фе… Меня огорчает обоюдный холод между детьми и отцом. Понимаю, что время упущено, но я должна рассказать сыновьям правду, подобрать нужные слова. В автомобиль к Золотову мальчики садятся без скорченных рожиц. — Здравствуйте. И здороваются. Мы тоже бываем интеллигентными. — Привет детвора! — с неестественным энтузиазмом восклицает, вгоняя в ощущение неловкости даже меня. Но после запал идет на спад, — эм… мальчуганы…эти… — бубнит он. Спешно проворачивает ключ в замке и отправляется в дорогу. От неудачного приветствия Золотов совсем мрачнеет, уставившись в лобовое стекло. Неужто занервничал? Рядом с квартирой нас дожидается Сильвестр. Пожитков не так много. Сбор чемоданов затягивается часа на два. Стоит отдать должное Золотову, он помогает с переездом и лично проверяет договор на аренду, заодно дает понять хозяину, что с нами шутки плохи. К вечеру уходит. А я, наконец, получаю свободу, которую всегда хотела. Следующие два дня Максим залегает на дно безутешных расстройств. Отцовство по принуждению все-таки. Он находит силы позвонить мне лишь в четверг и объявить о поездке для сдачи анализов в понедельник. Сорок восемь часов для бурной фантазии Золотова не пролетели бесследно. Адвокат настаивает, чтобы я в обязательном порядке повторила тест, а не только Максим и сыновья. Золотов должен убедиться, что я родная мама. А то вдруг украла детей в младенчестве у какой-нибудь бывшей любовницы Золотова. Которую он помнит! И выдаю «за своих» ради наживы алиментов и маниакальной тяги охмурить завидного холостяка. Верхний абзац, впрочем, мои ехидные мысли. С каждым днем все сложнее спокойно реагировать на Максима. В глубине души понимаю – Золотов привык ставить под сомнение любую информацию и перепроверять ее. Поток негодований был велик, но спасал синдром хозяюшки – рьяное желание отдраить всё после прошлых жильцов. Квартира на втором этаже, в приличной многоэтажке. Мебель недорогая, зато современная. Однако раздражают желтые доисторические капельки жира, присохшие у плиты и над вытяжкой. И пыльные плинтусы. Причем я никогда не ходила по дому с белой перчаткой, досконально ища каждую соринку, и своя грязь казалась приемлемой. А чужую не потерплю. Так прошли мои дни после разлуки с Максимом.