Полностью чистые, только что не вылизанные тарелки подтверждали правоту супруга. Да и оба графа улыбались более, чем дружески. И графини. – Замечательный ужин, – Эрмина выглядела довольной. – И мясо такое мягкое… Еще бы, восемь часов мариновалось. Но это ведь и на ночь можно поставить. Маринады все отлично знали, мясо вымачивали в вине, в меду, в уксусе, но главное ж что? Главное – мариновать правильно тогда и есть будут. А иначе в рот не возьмешь. – Да, и вкус своеобразный. Дичь пока прожуешь, зубы в ней оставишь. А это – прелесть просто. – Это ваш личный рецепт? Поделитесь, Лилиан? Присцилла Элонт почти с симпатией смотрела на Лилиан Иртон. Что греха таить, сплетен ходило много, очень много. А реальность оказывается другой? Милая дама, которая любит падчерицу, причем взаимно, а ведь известно, что детей не обманешь, обожает мужа и знает много всего интересного… откуда? – Этот рецепт мне привезли из Ханганата, – похлопала ресницами Лилиан. – Делается шашлык очень просто… – Шашлык? – Да, оно так называется… мне нравится собирать рецепты, это так интересно! Всегда есть возможность подать к столу что-то новенькое. И дамы принялись беседовать на вечную кулинарную тему. Во исполнение самого главного завета для счастливой семьи: мужчин надо кормить. Ативерна, Лавери. Ингрид на миг прижалась к мужу. Приникла всем телом, ощутила тепло и спокойствие, надежность и уверенность. И коротко коснулась губами обветренных губ мужа. – Вернись! – Обещаю. Лейф не собирался бросать ни жену, ни сына. Конечно, сына! Ингрид хотела дочку, но это потом. Вот, штук пять мальчиков родят, тогда и о девочке подумают. Чтобы защитники были у сестренки. Споры были приятными, потому что заканчивались обычно в постели. А сейчас, вот, приходилось уезжать. И хорошо, что не просто так. Лейф ехал, как человек правителя Ативерны. И ехал вместе с его высочеством и ее высочеством. Принцесса Анжелина все-таки решилась поехать, посмотреть, что там на Вирме интересного. Замуж? Пока – нет. А дальше, кто знает, как жизнь повернет. Мог ли сам Лейф рассчитывать на такую удачу, сидя в Альтвере, в «Свинье и собаке»? Может, и так получится, что сегодня посол, а завтра труп. Но в таком случае пусть примут его душу родные боги, и в особенности воинственный Хельг. Всего на Вирму отправлялись десять кораблей. Один – Лейфа, один Эрика, восемь – лично его величества. Вирмане считали десятку счастливым числом, и Эдоард не собирался пренебрегать ничем. Ни суевериями, ни предчувствиями… хоть бы и три раза поплевать и два раза постучать! В политике нет мелочей, есть – возможности. Корабли покачивались у пристани, уходя с отливом. Пора… Уже махал рукой Эрик, уже соленый ветер моря и свободы трепал привычно волосы, звал за собой, вперед, на Вирму! Ингрид улыбалась. Мужчин провожают улыбкой, чтобы зло не прицепилось, а встречают слезами, чтобы смыть горечь разлуки, так уж повелось. Вот Лейф восходит на корабль, вот поднимаются паруса с нарисованными на них драконами – пусть неведомые звери испугают зло. Пусть не настигнут их в пути шторма и бури…. Ингрид стояла, пока корабли отплывали, стояла бы и дальше, когда они уже скрылись из виду, но чья-то сильная рука опустилась на плечо. – Негоже, дитя Альдоная. Женщина повернулась, чтобы увидеть патера Воплера. Служитель божий стоял и смотрел на нее с укоризной. – Сама простудишься, дитя заболеет. Неужто тебе такого хочется? Ингрид покачала головой. Нет, не хотелось. – Пойдем. Помолимся за их благополучное возвращение. Ингрид покачала головой. – Я молюсь своим богам. Патер хмыкнул, снял с плеч еще и свой плащ, и закутал женщину поплотнее, только нос торчал. Покрасневший то ли от слез, то ли от холода. От холода, конечно, она ведь не плакала! – Вот и молись. В тепле и уюте. Не знаю, как там ваши боги, а Альдонай прямо говорит, что к женщинам в тягости отношение особое. Их беречь надо, они готовятся зажечь свет новой жизни. Ингрид вздохнула – и кивнула. Не одна она провожала любимого сегодня. Сейчас все женщины столпились рядом с патером, ровно цыплята прижались к курице… – Пойдемте, патер. Может, кто-то из богов и услышит? И отзовется? Патер проигнорировал очевидное богохульство. Ясно же, что бог един, и имя ему Альдонай. Но если души этих людей до сих пор пребывают во тьме невежества? Что поделать? Только постепенно рассеивать тьму. Хотя бы помолиться для начала. Ясно же, что в освященном храме молиться можно только Альдонаю. Вот и пусть, дело нужное… Смотрел вслед кораблям и его величество. Правда, не в такой возвышенной компании. Тахир Джиаман дин Дашшар и два хорька – это вам не служитель Альдоная. – Думаешь, все будет хорошо? Тахир пожал плечами. Раз его величество заговорил, стоит ответить. – Вы вырастили хорошего сына, ваше величество. Он удержится на спине Звездной Кобылицы, когда придет его время. – Лишь бы оно пришло. – Вам выгоден этот союз. Вирманам выгоден этот союз. Ваше величество, когда волна стремится встретиться с землей, их ласка становится неизбежна. Как день и ночь, закат и восход – стоит ли противиться предопределенности? – Волна и земля… А если кто-то будет против? – Все будет хорошо, ваше величество. Вы дождетесь сына с победой. А я помогу вам дождаться… Эдоард вздохнул. Ждал он обоих сыновей. А Тахир, с присущей ему деликатностью, не уточнял ничего. И так ясно имеющему глаза и уши. Просто у людей Альдоная странные законы. Мужчина может иметь столько жен, сколько он в состоянии прокормить, и столько детей, сколько он сможет обеспечить всем необходимым. Саблей, конем и кольчугой для мальчика, золотом и тканями для девочки. У них все просто. А тут… Не усложняли бы они сами себе жизнь, вот и беды не было бы… Вслух Тахир ничего не сказал. А просто посчитал у венценосного больного пульс, покачал головой и накапал успокоительного. Докторус сказал – спать. А докторус всегда прав.