22 Дмитрий разбудил меня рано утром. – Просыпайся, милая, завтрак готов. Я с трудом разлепила веки. Казалось, еще глубокая ночь: шторы так и не были раздвинуты, комнату освещала яркая люстра. – Который час? – протянула я сонно, потягиваясь под одеялом. – Восемь, моя дорогая. Уже восемь. В девять тридцать я должен быть в центре Москвы, на Таганке. – Дмитрий широко улыбнулся, показывая великолепные зубы, вполне годящиеся для рекламы стоматологической клиники. Меня точно подбросило на кровати. Значит, через сорок минут мы покинем коттедж, а я так ничего и не выяснила о расписке! Дмитрий сочувственно наблюдал за моими попытками пробудиться окончательно. – Собственно, можешь не вставать, – произнес он снисходительно. – Как это? – От удивления я застыла с колготками в руках. – Так. Тебе вовсе не обязательно уезжать сегодня. Если говорить откровенно, я мечтал бы вечером увидеть тебя здесь. Поэтому оставайся. – Одна? У тебя в доме? – Я буду отсутствовать лишь полдня. Улажу кое-какие дела и вернусь. Займись чем-нибудь интересным, не скучай. Я не верила своим ушам. Он словно сам лез в ловушку, поступая так, как мне было необходимо. Я решила на всякий случай проверить Дмитрия, действуя его же методами: – А ты не боишься, что я обчищу твои хоромы? Он привычным жестом слегка склонил голову, секунду поразмыслил, а потом твердо произнес: – Нет, не боюсь. – Откуда такая уверенность? – Я внимательно следила за его лицом, надеясь, что оно отразит тайные мысли Дмитрия, если таковые имеются. Он усмехнулся. – Ты не за этим сюда шла. И снова мне почудился в его словах некий двойной смысл. – Ты прав, – проговорила я, стараясь сохранять хладнокровие и глядя в глаза. – Меня привела сюда любовь. Мгновение мы смотрели друг на друга в упор, словно состязаясь в том, кто точнее разгадает в невинных и шутливых фразах намеренно скрытый подтекст. Потом Дмитрий нагнулся и поцеловал меня – в этом было гораздо больше нежности, чем накануне вечером. – Спасибо тебе, Лида, – произнес он очень серьезно. – За все спасибо. За вчерашний день, за минувшую ночь. И за эти слова – такое не забывается. – Возвращайся скорей, – попросила я, – иначе мне будет тоскливо. – Я постараюсь, – пообещал Дмитрий. Он еще раз поцеловал меня и вышел. Было уже двадцать минут девятого. Через пятнадцать минут я через окно холла провожала взглядом выезжающий со двора «БМВ». Автомобиль скрылся за кирпичными воротами. Я на всякий случай выждала минут десять, затем подошла к входной двери и заперла ее на ключ. Дом был в моем распоряжении. У меня имелось часов шесть для того, чтобы полностью обыскать все комнаты и обнаружить расписку. Я почти не сомневалась, что начинать нужно с верха. Нижние помещения были мной хорошо изучены. Справа от вестибюля находилась просторная столовая, слева бильярдная, а за ней спальня. Кабинет, если таковой в коттедже имелся, должен был располагаться на втором этаже. Я выпила чашку кофе, подкрепилась гренками, поджаренными для меня Дмитрием, достала из кармана куртки перчатки из тончайшей лайки и двинулась на поиски. Меня беспокоило, что вход на второй этаж может оказаться закрытым. Однако волновалась напрасно – путь был свободен. Я зашла в квадратный холл, вдвое меньший нижнего. Вдоль его стен были расставлены мягкие банкетки, между ними находились четыре двери. Толкнув одну из них, крайнюю, я очутилась в небольшой светлой комнате, широкие подоконники которой были уставлены горшками с цветами. Из мебели в ней оказались лишь диван, два кресла и широкий шкаф-купе. Надев перчатки, чтобы не оставить следов, я отодвинула зеркальную дверцу шкафа и увидела ряды полупустых полок. В другой секции на плечиках висело несколько костюмов и пара пиджаков. Расписки среди них быть никак не могло. Я аккуратно закрыла шкаф и направилась в соседнюю комнату. Едва я заглянула вовнутрь, как меня охватило радостное возбуждение: это было то, что я искала! У окна стоял широкий письменный стол, в углу строгий офисный шкаф. А главное, в другом углу на низенькой этажерке красовался маленький несгораемый сейф. Уговаривая себя не спешить, я приблизилась к столу, выдвинула поочередно один за другим три боковых ящика. В верхнем из них стопкой лежали брошюрки по производству и реконструкции геодезических приборов, в среднем – толстая пачка стодолларовых купюр, перевязанная красной бечевкой, и папка с договорами от различных фирм. Нижний ящик вообще оказался пуст, если не считать конверта с корешками от квитанций за коммунальные услуги. «Правильно, – отметила я про себя, – Дмитрий не тот человек, чтобы хранить ценные бумаги в столе». Для очистки совести я проглядела и шкаф, но тот был полон каких-то непонятных чертежей, пыльных томов по экономике, свернутых в трубочки старых календарей и прочего хлама. Тогда я наконец решилась подойти к сейфу. Серая сталь холодно поблескивала под пробивающимися в комнату солнечными лучами. На всякий случай я повернула ручку – дверца не поддалась. Я заглянула в ячейки – там значились четыре ноля. Почему-то я не сомневалась, что Дмитрий не мог придумать код наобум Лазаря. Стремление мыслить логически должно было заставить его привязать набор цифр к некоему важному жизненному событию. Самое простое, что могло прийти в голову, – код совпадает с годом рождения Дмитрия. Сколько ему может быть лет? Сорок? Сорок пять? Во всяком случае, не больше: об этом говорит и отсутствие крупных морщин на лице, и единичные седые волосы, и физическая форма. Стало быть, год рождения Дмитрия установить несложно. Я мысленно пожелала себе удачи и принялась выбирать цифры в ячейках. Каждый раз, набрав нужное число, я пробовала открыть дверцу, но все безрезультатно. Потерпев неудачу во всех вариантах, я наугад расширила возможный набор как с одной стороны, так и с другой. Однако это ничего не изменило. Значит, код сейфа не связан с возрастом Дмитрия. Тогда с чем же? С чем? Может быть, это номер его теперешней машины? Я помнила его наизусть, еще со слов Толика. Я попробовала заменить первую букву соответствующей ее алфавитному порядку цифрой, а остальные три ячейки заполнить номером. У меня получилось «:6382», что означало «Е – 382». Затаив дыхание, я рванула дверцу, но увы. Сейф не поддавался. Это был провал. Либо Дмитрий выбрал какую-то другую дату, либо вообще не придерживался никакой системы в подборе цифр. И то и другое означало, что кода мне не подобрать, как ни пытайся – количество возможных комбинаций беспредельно, как варианты развития шахматных партий. Руки в перчатках были совершенно мокрыми от пота. Слегка кружилась голова. Я вспомнила, что практически не позавтракала, но мысль о еде вызвала отвращение. Что было делать? Ждать возвращения Дмитрия и попытаться разузнать у него код сейфа? Во всяком случае, ничего другого просто не оставалось. Я поглядела на часы. Возня с комбинациями заняла два с лишнем часа. Времени до прихода Дмитрия было еще достаточно, я решила спуститься и обыскать первый этаж, но перед этим позвонить Толику. – Привет, – сказала я, набрав номер. – Привет. Какие новости? Ты нашла расписку? – Пока только сейф, в котором она предположительно лежит. – Он заперт? – спросил Толик с тревогой. – Да. – Тебе известен код? – Нет. Пока нет. – Плохо. – Он вздохнул. – Плохо, Василек. Код нужно узнать. Понимаешь, любой ценой узнать, как угодно! – Понимаю. Ты не волнуйся. Я попробую довести дело до конца. Целую. – И я тебя. Следующие два часа также оказались потраченными впустую: никаких важных документов я не обнаружила. Голова стала кружиться гораздо сильнее, в желудке сосало от голода. Пришлось прерваться, сходить в столовую и сделать себе еще чашку кофе. Впихнуть в себя что-нибудь съестное я так и не смогла – очевидно, сказывалось нервное перенапряжение. Не успела я ополоснуть посуду и сунуть перчатки в карман куртки, как услышала во дворе приглушенный рокот машины. Я стремглав кинулась отпирать дверь. – Привет! – весело поздоровался Дмитрий, заходя в холл. – Извини, задержался маленько. К дочке в школу пришлось съездить, у них там концерт сегодня, она выступала.