– Ерунда! – строго произнесла Светка. – Тебе надо питаться, иначе вовсе копыта отбросишь. Я сейчас схожу, через пять минут. Пусть только сначала эта мымра отвалит. Она, конечно, имела в виду меня. Я не стала более искушать судьбу и скрылась в коридоре. По правде сказать, я надеялась встретить в столовой Влада, но почему-то, сколько ни присматривалась, не смогла его увидеть. Обед оказался таким же восхитительно вкусным, как и недавняя манная каша: наваристый жирный борщ, легкое воздушное пюре и котлеты. Вдобавок ко всему на третье был клюквенный кисель, кисло-сладкий, с плавающими на поверхности розовыми шкурками от ягод. По дороге из столовой меня окликнули: – Василиса, постой-ка. Я обернулась. Позади стояла Анфиса Петровна, в темном глухом свитере под самое горло и длинной, тоже темной, старомодной юбке. Волосы ее были собраны на макушке в тяжелый тугой узел. – Нам с тобой надо подобрать одежду и обувь. – Она окинула озабоченным взглядом мою мосластую фигуру. – Пойдем. Анфиса Петровна свела меня вниз по лестнице в кладовку. Это была довольно большая комната, полная разнообразных коробок и чемоданов. У стен стояли длинные вешалки, и на них были аккуратно, как в магазине, развешаны платья, юбки, брюки, а также пальто и куртки. – Повернись-ка, – приказала воспитательница. Я послушно встала к ней боком, затем спиной. – Ой, какая худышка! Да тебе одежка нужна на восьмилетнюю, а то и еще меньше. – Анфиса Петровна ласково тронула меня за плечо. – Ты-то ведь постарше будешь? Сколько тебе? – Десять. Скоро одиннадцать. – Ну ничего. – Она ободряюще улыбнулась. – Мы тебя откормим. На вот, примерь это. – Ее руки ловко и проворно стащили с вешалки одно из платьев, трикотажное, синее, в тонкую белую полоску. – Не стесняйся. Я сняла свою штопаную водолазку и натянула то, что велела воспитательница. Платье было совершенно новым, мягкая ткань с теплым ворсом приятно облегала тело. – Тебе хорошо. – Анфиса Петровна одобрительно кивнула. – Это будет домашнее. А для учебы вон то. – Она вытащила из коробки модную кофточку и приталенный джинсовый сарафан. – Как, нравится? Я даже ответить не смогла, только кивнула, с восторгом глядя на красивую, чистенькую одежду. Как в сказке о Золушке, которую мне давным-давно читала Макаровна! А Анфиса Петровна и есть та самая фея-крестная. Видно, физиономия у меня сделалась презабавная – воспитательница снова улыбнулась, потрепала меня по щеке и мягко проговорила: – Ты меряй, меряй, вдруг не подойдет. Я тогда заменю. – Она помолчала немного, покусывая губы, а потом произнесла, понизив голос: – Как ты на Валюшку мою похожа, одно лицо, ей-богу. И возраст такой же… – Она хотела что-то добавить, но внезапно, точно захлебнулась воздухом, сделала судорожный вдох, махнула рукой и отвернулась к маленькому низкому окошку. Я ощутила неловкость. Мне показалось, Анфиса Петровна плачет и хочет скрыть это от меня. Но нет: она обернулась, и лицо у нее было совершенно сухим и спокойным. – Забирай одежду и ступай к себе, – проговорила она все так же мягко и ласково, – сейчас у нас тихий час, ложись, отдохни. А после полдника можешь заняться чем хочешь, почитать, поиграть. Игровая на третьем этаже, попроси девочек, они тебе покажут. Ты в какой палате? – В пятой. Воспитательница нахмурилась. – Это где Караваева и Слуцкая, – произнесла она вполголоса, словно обращаясь к самой себе, – хорошая компания, ничего не скажешь! Было абсолютно ясно, что ни Света, ни Марина не пользуются любовью Анфисы Петровны. – Ладно, – она коротко вздохнула, – надо будет переселить тебя при первой возможности, да только сделать это непросто, от нас редко уезжают. Ты вот что, Василиса: будут обижать – не стыдись, жалуйся. Мне, Жанне, Анне Николаевне – это другая воспитательница. Поняла? – Выражение ее лица сделалось суровым и требовательным. – Да. – Ну, иди тогда. Я сгребла в охапку ворох вещей и вышла из кладовки. Знакомый трехцветный кот был снова на месте, лежал себе, развалившись на коврике, и щурил на меня зеленые глаза. Я решила, что принесу ему с ужина что-нибудь вкусненькое. 7 Не очень-то мне хотелось возвращаться в палату, особенно после слов Анфисы Петровны о моих соседках. Однако делать было нечего, и я, прижимая к себе новые вещи, снова взобралась на второй этаж, прошла узкий коридор и толкнула дверь с табличкой «5». К моей радости, на меня больше никто не обратил внимания. Светка лежала на покрывале и лениво листала какую-то растрепанную книжонку, Марина, сидя в коляске, старательно расчесывала щеткой длинные волнистые волосы. Обе молчали. На ближней к двери кровати сидела еще одна девчонка, с узеньким мышиным личиком и маленькими, испуганно бегающими глазками. В руках у нее был засаленный газетный кулек. Девочка вороватыми, суетливыми движениями доставала семечки, лузгала их с хрустом, а шелуху сплевывала в стакан, стоящий на тумбочке. – Здравствуй, – поздоровалась я с ней. Она ничего не ответила, глянула затравленно и боязливо и снова полезла в кулек. Мне вдруг стало до чертиков обидно, даже губы задрожали. Почему, за что они все сговорились против меня? Что я им такого сделала? Не виновата же я, что меня поселили в эту проклятую пятую палату! Светка внезапно оторвалась от книжки, поглядела на меня и произнесла вполне миролюбиво: – Да что ты с ней разговоры разговариваешь? Не видишь разве, она тю-тю, с приветом? Только и делает, что семечки свои трескает, аж за ушами хрустит. Удивленная и ободренная столь неожиданно пришедшей поддержкой, я добралась до своей кровати и принялась расстилать ее. Мне пришла в голову спасительная мысль: может быть, черноволосая Светка не такая уж стервозина, если познакомиться с ней поближе. В конце концов, воспитательница вовсе не обязательно должна быть права в своих симпатиях и антипатиях. Вот и усатая инспекторша оказалась хорошим человеком, а выглядела сущей ведьмой. – Ты что, спать собралась? – Светка смерила меня насмешливым взглядом и отложила книжку на тумбочку. – Да, – простодушно подтвердила я, – мне велели лечь в постель. – Кто велел? Анфиса? – Светка пренебрежительно фыркнула. – А ты и рада стараться. Спокойной ночи, малыши, да? Я перестала разбирать кровать и уставилась на нее в недоумении. – Разве можно не слушаться? – Нужно, детка, – пропела Светка издевательски сладким тоном. – Нужно. Иначе так прижмут к ногтю, не вздохнешь. Вон как ее, – она кивнула на съежившуюся на постели любительницу семечек. Я растерянно молчала, потрясенная ее словами. Неужели добрая, рассудительная Анфиса Петровна может давить на воспитанников, желать им зла, относиться враждебно? Нет, ни за что. – Что зыришь? – грубо поинтересовалась Светка. – Не веришь? У Маринки спроси. Скажи ей, Мариш! Всю правду! – Она взглянула на подругу с ожиданием. Та перестала расчесываться, на лице у нее возникло странное, какое-то потустороннее выражение. – Зачем ты, Свет, перестань, – проговорила она чуть слышно, с трудом шевеля губами. – Нет, не перестану! – неожиданно громким, истерическим голосом выкрикнула вдруг та. – Не перестану! Не хочешь, я сама скажу. Все скажу! Как нас тут травят лекарствами, записывают в специальную тетрадь все прегрешения и потом докладывают Базарихе! А она потом… – Све-ета! – протяжно, навзрыд перебила ее Марина. – Я прошу, не надо! Ну пожалуйста! – Левая щека ее задергалась, губы скривились, лицо стало белым и страшным, как у покойника. Светка посмотрела на нее с тревогой и нехотя кивнула. – Ладно. Не буду. Успокойся. – Она нервным, судорожным движением схватила с тумбочки книжку и нарочито сосредоточенно уставилась в нее. Я постояла еще немного, не зная, как быть, затем все-таки расстелила кровать, разделась и залезла под одеяло. Девчонка с мышиным личиком доела семечки и тоже легла, подсунув под голову сложенные лодочкой ладони. Светка читала. Маринка давно закончила причесываться и теперь сидела в коляске неподвижно, уставившись глазами в одну точку. Возможно, она так спала. Смотреть на нее было жутковато, и я отвернулась к стенке. Вскоре веки мои начали тяжелеть и слипаться, я задремала. Разбудили меня громкие голоса, о чем-то весело переговаривающиеся. Я вскочила на постели, ошалело глядя перед собой. – Прошнулась, шоня! – произнес знакомый шепелявый голос. Я обернулась: за столом сидел Влад, напротив него Светка. Сбоку пристроилась в коляске Маринка. Перед всеми троими лежало по кучке карт, а в середине стола красовалась колода с подсунутым под нее червонным королем. Как видно, компания дулась в «дурака». – Ну ты и спать! – Влад улыбнулся своим щербатым ртом. – Два часа прошло. Поднимайся, пойдем в игровую. – Не ходи, – тут же попросила его Светка. – Лучше еще сыграем. – Нет, надоело. – Он вылез из-за стола. Теперь, когда Влад был без куртки и шарфа, я увидела, что из-под рубашки у него выглядывают все те же «рыцарские доспехи», именуемые директрисой корсетом. Это меня обрадовало: значит, не одна я буду ходить как дура, закованная в гипс до кончиков ушей. – Я пошел. – Влад направился к двери, на ходу бросив мне: – Давай быстрей. Он вышел из комнаты. Я поспешно натягивала на себя вещи, боясь встретиться взглядом со Светкой, но все же мне пришлось это сделать. Она смотрела на меня в упор с нескрываемой ненавистью. – Ну чего тормозишь? Беги, он же тебя ждет. – Она одним махом сгребла со стола карты. – Погоди убирать, – остановила ее Маринка, – давай еще разок в «дурака». – Ну давай. – Светка безнадежно махнула рукой и принялась сдавать. Я крадучись вышла в коридор. Влад стоял возле нашей двери.