Гад, гад и ещё раз гад! - Не боишься, что в припадке ненависти я тебя ночью придушу? - А может, в порыве страсти? - Тальден приподнялся на локте, с самоуверенной усмешкой добавив: - Боюсь, мне следует опасаться другого. - Я не лягу с тобой в одну постель! Ни за что! Буду спать, - скользнула по комнате затуманенным взглядом, непроизвольно теребя завязки на платье. Не одежда, а прямо какая-то удавка для тела. - Буду спать в кресле! - Не уверен, что в кресле тебе будет удобно. - Мне будет удобно везде, где нет тебя! С этими словами я развернулась и метнулась в купальню. Умываться холодной водой, потому что лицо продолжало гореть. Горела я вся. * * * Риан не спешила возвращаться в спальню. С одной стороны, это его полностью устраивало: с каждым часом, с каждой минутой, проведённой с ней рядом, ему всё сложнее давалась роль Ледяного. Истинная суть всё чаще о себе напоминала, вместе с драконом - неотделимой частью его самого. Несмотря ни на что, его животная ипостась тянулась к алиане, а может, это он на ней помешался, и теперь просто пытается свалить вину за свои чувства на инстинкты зверя. С каждым днём всё труднее было бороться с этим влечением. Тальден жёстко усмехнулся. Этого отец явно не предвидел: что его сыну хватит ума (или, скорее, безрассудства) желать орудие его мести. Каррай сел на постели. Следовало одеться и уйти, девчонка уже и так наказана за бестолковую выходку и в следующий раз дважды подумает, прежде чем тайком проникать в лабораторию и испытывать на гостьях малознакомые зелья. Впрочем, он проследит, чтобы отныне вход в башню для Риан был закрыт. А ему сейчас действительно нужно уйти. Нужно было. Но вместо этого, поднявшись и быстро натянув штаны, тальден направился в купальню. Он будет идиотом, если не воспользуется возможностью и не выяснит, что же на самом деле она к нему испытывает. Если в Риан живёт одна только ненависть - что ж, отправит её в какое-нибудь отдалённое поместье, от себя подальше. До тех пор, пока клятва не будет выполнена. Но если кроме ненависти, которую она так часто ему приписывала и которую он не испытывал ни к Талвринам, ни к Анвэри, ни уж тем более к самой девушке, будет что-то ещё... Аман понятия не имел, что он тогда будет делать. Единственное, в чём был сейчас уверен, - это в том, что хочет видеть эту девочку. Хочет чувствовать под ладонями тепло её нежной кожи, хочет ловить мятежный блеск её глаз. Хочет... целовать. Эти мягкие, чувственные, такие сладкие губы, вкус которых забыть был не в силах. Да и не желал забывать. Алиана сидела на полу, сжавшись в комок, и дрожала. Не то от холода (платье, лицо, выбившиеся из причёски золотистые пряди были почему-то мокрыми), не то от собственных чувств, которые тщетно пыталась в себе запереть. При виде тальдена она ещё сильнее вжалась в стену и выпалила: - Уходи! - И оставить тебя одну в таком состоянии? Я так не думаю. Внутри что-то неприятно сжалось: взгляд, которым встретила его девушка, красноречивее любых слов говорил о том, что она к нему чувствует. - Можешь прислать ко мне Хевину. Кого угодно! - Риан дёрнулась, когда он к ней наклонился, но, как ни странно, позволила себя поднять и отнести в спальню. - Только не ты. - Обязательно пришлю. Но сначала помогу тебе избавиться от мокрого платья. - Я сама! Он уже сто раз пожалел о том, что не дал ей успокоительного сразу, как остальным девушкам. Тогда бы её так не колотило, и она не прожигала его полным ярости взглядом. «Я сама» не получилось. Пальцы Риан дрожали, не желали слушаться, соскальзывали с мокрой шнуровки платья. Пришлось, не взирая на протесты строптивой, самому заниматься её одеждой. - Я тебя ненавижу! - Повторяетесь, эсселин Анвэри, - горько усмехнулся Огненный и мысленно себя отругал. На что он, идиот, в самом деле надеялся? Что она повиснет у него на шее? После всего, что он ей сделал? Ненависть - единственное, что она может и должна к нему испытывать. - Поднимись, - велел тальден, ослабив шнуровку на спине девушки. - Дальше я сама. - Мы уже выяснили, что сама ты сейчас не в состоянии даже сдвинуться с места. - Каррай легко подхватил её под руки, поднимая, и развернул лицом к себе. Риан вздёрнула подбородок, отвела взгляд, не желая смотреть ему в глаза. Вообще не желая на него смотреть. - И что теперь? Разденешь меня и просто уйдёшь? - Уйду, - пообещал он. Приспустил с плеч платье, осторожно потянул его вниз. Тяжёлая, напитанная влагой ткань осела на бёдрах девушки, а после медленно, будто нехотя, соскользнула к её ногам. Нижняя сорочка тоже успела промокнуть и теперь льнула к хрупкой фигурке. Даже в скупом пламени свечей было видно, как часто вздымается её грудь, как под тонкой полупрозрачной тканью выделяются, напрягаясь, тугие розовые горошины, к которым так и тянет припасть губами. Словно прочитав его мысли, Риан прижала руки к груди, вздрогнула, когда он, поддавшись искушению, на миг коснулся её плеча, стягивая влажную ткань. - Риан, посмотри на меня. - Аман и сам не узнал собственный голос, настолько он звучал низко, хрипло... взволнованно? Словно он снова стал мальчишкой, впервые в жизни оказавшимся перед обнажённой девушкой. Алиана упрямо мотнула головой. - Посмотри, - невесомо скользнул пальцами по тонкому запястью, чувствуя, как её дрожь передаётся и ему. В момент, когда Риан подняла на него глаза, Каррай понял, что переоценил свою силу воли. Короткий шаг, уничтоживший расстояние между ними, и вот она уже в его руках. И он снова чувствует её тепло, её жар. Пробует на вкус покорно приоткрытые губы, с которых срывается не то стон, не то всхлип, когда он крепче прижимает её к себе, желая чувствовать её ещё сильнее, ещё острее. Эту огненную девочку, способную зажечь одним лишь прикосновением губ. - Ты сводишь меня с ума, - хрипло прошептал тальден, мысленно убеждая себя, что ещё не поздно остановиться и уйти. - Ненавижу тебя, - заявила строптивица, отвечая на поцелуй, покорно раскрываясь под его напором, и застонала, когда в наказание за это признание он чуть прикусил ей губу. Чувствовать её такой: дрожащей не от ярости или страха - от желания, было ни с чем не сравнимым удовольствием. Прижимаясь ладонью к его груди, Риан отвечала на его поцелуи со всей страстностью и огнём, что горел в ней, воспламеняя их обоих. За это пламя, за этот искренний порыв он готов был всё изменить. Назвать её своей. Своей... ари. Аман резко отстранился, вдруг осознав, о чём только что подумал. Какой только что мысли позволил прокрасться к себе в разум. - Извини, - глухо выронил он, отворачиваясь от алианы. Которая снова сжалась в комок, обхватила себя руками. - Придёт твоя служанка, поможет переодеться и даст тебе успокоительного. Извини, Риан, - повторил зачем-то. - Этого больше не повторится. - Аман... - позвала его девушка. Пришлось оборачиваться, хоть каждый взгляд, брошенный на алиану, словно тараном врезался в стену его самообладания. - Твоя рубашка, - Риан скользнула взглядом по полу. Подхватив сорочку и выцедив что-то вроде: «Доброй ночи», тальден ушёл, ругая себя последними словами. За чувства и желания, что эта девушка в нём вызывала и на которые он не имел права. Глава 3 После ухода Хевины я уснула. К счастью, крепко и без сновидений, которые способно было вызвать коварное зелье морканты. Мне хватило и того, что уже успела почувствовать. Испытать в объятиях Огненного. Когда он меня целовал, а я, как какая-нибудь продажная девка, тянулась к нему, дрожа от его ласк. Дура! Это стало первой мыслью, посетившей моё не слишком ясное сознание с утра пораньше. Ладно, не с утра, а ближе к полудню - встать раньше у меня бы при всём желании не получилось. Представляю, каково сейчас гостьям тальдена. А ведь они должны были проснуться ни свет ни заря, чтобы отправиться на свидание к его премудрости. От Хевины, которая принесла мне завтрак, узнала, что алиан таки разбудили и таки снарядили на Лазоревое озеро. Видимо, его огненность не пожелал выбиваться из графика. А может, ему так не терпится жениться снова. Зла на него не хватает! А ещё - на себя. На весь белый свет, если честно. Почему мой дядя творил чёрные дела, а отдуваюсь я, пока он преспокойно отсиживается у себя в Салейме? Почему Карраи не мстят ему? Не пытаются до него добраться. Вот с ним бы и разбирались, а меня оставили в покое! Нет в этом мире справедливости, определённо, нет. Ещё и от родителей никаких вестей. Её лучезарность тоже молчит, а ведь обещала не бросать. Я здесь торчу уже почти месяц, и с каждым днём во мне всё больше крепнет опасение, что обо мне забыли. А если и не забыли, то смирились. Но я смиряться со своей участью была не намерена. Желая отвлечься от мрачных мыслей и не думать о том, что сейчас происходит на Лазоревом озере (может, его премудрость ещё кого решит оболгать, или только я одна такая особенная), я отправилась проведать Клер. Воспитанница Карраев порадовала здоровым румянцем на щеках и отсутствием жутких ожогов на коже. Правда, вид у неё был грустный, и улыбка, когда я вошла в спальню, получилась какой-то вымученной.