– Не пускай её. – Да как?! – вскрикивает Рэнли. – Она уже бросается на людей. Сегодня сцепилась с охранником. Зак, она ему ухо чуть не откусила. Зак останавливается у дома своего отца и поворачивается к другу. – Я сам с ней поговорю. Давно пора было усмирить эту особу. – Отлично, я в жизни не видел столь истеричных дам. А я вообще-то многих повидал. И лажу с ними отлично, но эта… чокнутая на всю голову. Зак потирает переносицу и ещё раз бросает взгляд на дом. Осталось немного, и он сможет перевезти сюда свою семью. Всех, кроме Зейна, который теперь живёт в бывшей комнате Зака в церкви и постоянно мешается под ногами. Зак вообще не планировал, что брат останется в периметре, но Ребекка уговорила его. Ей пришлось пойти на шантаж, она сказала, что если Зак прогонит Зейна, то и она уйдет. Они оба знали, что Ребекка этого не сделает, но всё же Зак согласился. Пусть сидит под боком, чем шастает где попало. – Ладно, – говорит Зак. – Где она? – Я посадил её за решетку. Снова. Восьмой раз, ещё немного, и она побьёт мой рекорд. Зак и Рэнли направляются к церкви. Туман снова стал сгущаться, а погода возомнила, что может меняться, когда захочет. С момента аварии больше не было снега. Ни одной проклятой снежинки не упало на землю. Рэнли как-то пошутил, что это из-за Алекс, она снова на девятке, и сердце Зака стало таять. Ведь первый снег выпал в день, когда она сбежала. Снег тает, и лужи покрыли практически всё пространство. Ещё немного, и даже в лесу не останется белого цвета. Только грязь и вновь оживающие деревья и трава. Войдя в церковь, друзья заходят в лифт и спускаются под землю. Выходят на нужном этаже и шагают к камере, в которой несколько раз сидел Рэнли. Именно в этой камере его и увидела Алекс в первый раз. Остановившись напротив решетки, Зак ожидает, когда Рэнли откроет её. Стоит двери распахнуться, как оттуда словно торнадо вылетает коротко стриженная блондинка. Рэнли ловит её налету, и она не успевает вцепиться в глотку Зака мертвой хваткой. Она брыкается и шипит как змея. – Фиби, успокойся, – говорит Зак, наблюдая за конвульсиями девушки. Блондинка перестаёт вырываться и зло кричит: – Что ты с ней сделал?! Я должна её видеть! Чёртовы изверги! Вы пытаете её! Зейн и Рэнли десятки раз говорили Фиби, что Алекс никто не пытает, но она никому не верит. Она, как дикий зверёк, потерявший мать. Зак долго думал, почему именно Фиби рвется к Алекс, в то время как Лекса ни разу не попросила о свидании с сестрой. – Почему? – спрашивает Зак, и девушка хмурится. – Что за идиотский вопрос? Она мне жизнь спасла, я ей обязана. Зак приказал не пускать её к Алекс, потому что Фиби неуравновешенна. И это ещё мягко сказано. – Ты так предана ей, – говорит Закари и кивает. – Хорошо. Пять минут в день, и ты будешь вести себя покладисто. Первый промах, и проведёшь остаток своих дней в этой камере. – Согласна, – говорит Фиби и протягивает руку Заку. Странная девушка, думает Зак и пожимает маленькую ладонь. Рэнли, стоя за спиной девушки, перекрещивается и посылает благодарственную молитву в небо. Он стал нянькой для невменяемой и теперь есть вероятность, что его освободят от этого бремени. Никогда в жизни Рэнли не пытался избавиться от девушки с таким рвением. Троица направляется к лифту. Никто не произносит ни единого слова. Зак и Рэнли молчат, потому что знают, что увидят в одной из палат Лейзенберга, а Фиби боится, что увиденное сломает её окончательно. Фиби никогда в жизни ни за кого так не переживала. Раньше она только слышала от Лексы о неуловимой и сильной Александрии, а когда познакомилась с ней, убедилась, она действительно существует. Алекс спасла Фиби от самого ужасного, что с ней было, и стала частью семьи. Если быть точнее, то только Алекс Фиби и считает своей семьёй. Выйдя из лифта на нужном этаже, они направляются к палате, у которой постоянно находятся два охранника. Зак первым входит внутрь и смотрит на больничную койку. Алекс лежит на ней уже три недели. И она ни разу не пришла в себя. По правую руку от неё сидит Зейн, он постоянно ошивается тут. Однажды Зак пытался прогнать брата, его просто стал раздражать сам факт нахождения Зейна в её палате, но тогда Зейн сказал, что это Зак виноват. Не будь он мудаком, этого бы с Алекс не случилось. Больше братья не поднимали никакую тему о девушке, лежащей на кровати. Да и ни к чему хорошему подобные разговоры не привели бы их. Стоит Фиби увидеть Алекс, как она тут же оседает на пол, закусывает кулак и начинает плакать. – Успокойся, – говорит ей Рэнли. – Она жива. – Что вы с ней сделали? Ублюдки. Больше Зак не может находиться в палате и смотреть на Алекс, которая находится под кучей всевозможных препаратов и устройств. Лейзенберг практически всегда рядом с ней, когда его нет, тут находится Зейн или медсестры. Алекс никогда не остается одна. Закари приказывает Рэнли проследить за Фиби и уходит. Возвращаясь на поверхность Зак вспоминает тот день. Их машина перевернулась, и когда рассудок от множества ударов вернулся к нему, он увидел Алекс. Тогда он решил, что она умерла. Передать, что он тогда испытал, невозможно. Он и до сих пор не может понять, что это было. Нащупав перезаряженный автомат, он вылез из перевернутой машины и расстрелял всех, кто шел в их сторону. Была бы возможность, он убил бы их ещё раз, но только не так быстро. Кому-то всё же удалось улизнуть, машина, преследующая их, уехала. Тогда он вернулся к перевернутому синему автомобилю и проверил пульс на шее Алекс. Она была вся в крови, а из ноги лило так, что ещё пара минут, и она могла истечь кровью настолько, что это невозможно было бы исправить. Он бы вытащил её, но ветка проткнула бедренную артерию. Зак не знал, сколько пробыл в отключке, недолго, может, пару минут, значит, оставалось около двадцати минут, пока сердце девушки не перестало бы биться. Он желал ей смерти и думал, что убьёт при встрече, а теперь, видя её практически мертвую… понял, что не хочет этого. Достав вакцину, он не раздумывал, нашел одну из аптечек, что выпали из сумки при переворачивании машины, взял шприц и через десять секунд ввел иглу в плечо Алекс. Ничего не изменилось, она не открыла глаза. Не стала сильнее и её раны не перестали кровоточить. Вот в этот момент Зак был уверен, она снова солгала ему. Она наврала о свойствах вакцины, влияющих на человека. И теперь умирает. Тогда он был в гневе. Ярость вырывалась из него потоками ускользающей энергии. Зак сам был на грани потери сознания. Он слабо помнит следующий час. Зак понимал, что Алекс умрет до того, как он донесет её до базы. Её последние минуты ускользали. Но он не мог оставить её там. Он перевязал Алекс ногу выше места, где вонзилась ветка, вытащил драгоценную ношу из перевернутого автомобиля и понес к девятке. Он возвращался домой без вакцины и практически без воровки. Все его поиски и погони за ней оказались пустыми. На середине пути, когда до базы оставалось не больше двадцати минут ходьбы, он осел на колени и положил Алекс на лёд. Проверил пульс. Его не было. Зак пытался делать массаж сердца, но оно отказывалось биться. Алекс умерла в самом расцвете лет. Ей было девятнадцать. Зак смотрел на её лицо и не мог поверить в это. Она не посмеет так уйти. А потом услышал вой. Пронзительный и долгий. И уже через минуту из тумана выбежал хромоногий волк. Он подлетел к Алекс и начал скулить, он облизывал её лицо, и тогда Зак отогнал зверя, поднял Алекс на руки и снова понёс. Через три минуты на них вышел Рэнли и двое из его отряда. В тот день они патрулировали периметр, Рэнли пришлось взять с собой Волка, потому что он весь день выл так, что люди в периметре готовы были пристрелить его. Поведение зверя напрягало Рэнли, волк словно чувствовал то, что никто из людей не мог распознать. Их доставили на девятку через пять минут. Машина въехала в новые ворота на огромной скорости. Рэнли хотел забрать Алекс из рук друга, но тот не позволил, Зак сам принёс её к Лейзенбергу, прямо в палату, переделанную под комнату доктора. Тот спал. Ещё через минуту Алекс положили на кушетку, и увезли в палату, в которой она лежит по сей день. Тогда её сердце так и не начало биться. Закари с трудом стоял возле кушетки и смотрел, как Лейзенберг колдовал над Алекс. Чего он только не делал. Она не оживала. Все краски начали сходить с её лица, а губы синели. – Мистер Келлер, боюсь, она мертва. Никто не знает, каких сил стоило Лензенбергу сказать эти слова. Он впервые увидел главу базы в таком состоянии и дело было вовсе не в ранах Закари или ознобе, колотившем его тело. Всё было в голубых глазах, в которых собирались тени. Он смотрел на Алекс так, словно и сам умирал. Зак хотел приказать Лейзенбергу оживить её, спасти, сделать что-то ещё, но его сил хватило только на кивок. Лейзенберг оставил Зака и вышел за дверь. Доктор встретил там Рэнли и волка. Волк лежал на белом полу и, спрятав нос под лапы, скулил. Рэнли спросил, что с Алекс, и Лейзенберг просто отрицательно покачал головой. В тот день в глазах Рэнли были слезы. Он считал её чуть ли не сестрой. Такой взбалмошной и непохожей на других. Рэнли знал, что Зак не убьет её, более того был рад, что они вдвоём поехали за вакциной. Им нужно было время наедине, им необходимо было поговорить. И этот разговор стоил Алекс жизни. Через минуту Закари вышел из палаты и, никого не видя, направился на поверхность. Рэнли пошёл за ним, а в момент, когда дверь палаты открылась, внутрь проскользнул волк. Оказавшись на улице, Зак сел прямо на землю и оперся спиной о стену церкви. Он попросил у Рэнли сигарету и получил её только через пять минут. – Тебе нужен врач. – Знаю. – Мне жаль. Как же Заку тогда было жаль. Он даже не мог сказать, что потерял её. Она ему никогда и не принадлежала. По факту она не принадлежала никому, ни полковнику, ни Зейну, ни Заку, ни Барону, который рыскал по окрестностям. На слова сожаления Рэнли Зак не ответил, приказал другу привести к нему главного из фанатиков, живших в метро. Рэнли пытался что-то говорить Заку, но он не слушал. Рэнли ушёл, но Заку не удалось побыть наедине с собой. Он даже не успел докурить сигарету, как перед ним возник Зейн. Её рыцарь прибыл. Он требовал, чтобы брат сказал, где Алекс, и тот сказал. Зейна словно ветром сдуло. Зак встал и на входе в церковь столкнулся с одной из медсестёр. Она сказала, что её отправил доктор Лейзенберг. И тогда уже сдуло Зака. Он оказался в палате, где оставил Алекс, уже через минуту, и услышал как Лейзенберг причитал, что это чудо. Такого не бывает. Это невозможно объяснить. Алекс начала дышать. Как только Зейн вошёл в палату, она сделала первый вдох, так сказал доктор. Лейзенберг прицепил её к аппарату жизнеобеспечения и начал колдовать над ранами. А Зак так и стоял у двери. Смотрел на то, как грудь Александрии Брукс медленно поднимается и опадает. Жаль, но на этом чудеса закончились. И спустя три недели Алекс не подала ни единого признака жизни, кроме медленного, несвойственного человеку дыхания. Её раны столь опасные для жизни стянулись, кость на руке срослась, но повсюду остались шрамы. Не пропали даже те, что были нанесены задолго до дня аварии. В воспоминаниях о том дне Зак вошёл в дом отца и отправился проверять последние приготовления. Начал он с детской комнаты.