– Ну да. Спасибо еще раз! Он повернул на дорогу и заметил, что Бродяга наблюдает за ним из окна. Мысль о слишком сильной любви брата к сестре снова кольнула его. Совесть напомнила о его собственных колебаниях. Вовсе не с легким сердцем он отдаст жене одну из своих почек. А вот Бродяга, наверное, с радостью отдал бы все органы, чтобы снова увидеть свою сестру. По дороге домой Никласу пришла в голову одна мысль. Он остановился у дороги, открыл сумку и достал куклу в черном платье. Взглянув на ноги куклы, он попытался отыскать маркировку производителя. Но там был только номер, по всей видимости, с производства. Разумеется, никаких выводов из этой находки сделать было нельзя, но, вернувшись в управление, Никлас занялся поисками поставщиков игрушек. Он быстро отсеял тех, кто начал свой бизнес в последние десять-двадцать лет, таких было большинство. Потом решил поискать среди малоизвестных небольших поставщиков. Никлас отметил три варианта, и на втором звонке ему повезло. – Гейши, а как же, я их помню. Когда-то они хорошо продавались, а сейчас мода изменилась. Теперь куклы пьют, писают и черт-те чем занимаются. Что же такое случилось, что вы заинтересовались старинными куклами? Никлас по голосу слышал, что старик на другом конце провода много курит, и представил себе узкое темное помещение, как в старых угольных шахтах. – Именно это мы и пытаемся выяснить. Пока я, к сожалению, могу только сказать, что у нас на руках три куклы, и нам нужно узнать о них как можно больше. – Что-то определенное? – Снова глубокий вдох. – Для начала, сколько подобных кукол существует на свете. – Если мы говорим именно об этих куклах, то мы привезли пару сотен, прежде, чем заметили, что интерес к ним иссяк. Их производят в Гонконге. Помню, мы хорошо на них зарабатывали. Перед глазами Никласа предстал пляж, усеянный маленькими деревянными плотиками. – На кукле есть номер. Он вам о чем-нибудь говорит? – Хм, у меня здесь где-то были каталоги. Если я не ошибаюсь, они что-то символизируют. С серийными игрушками такое часто бывает. Маркетинговая борьба, понимаете ли. Слова лились медленно, как будто он уже приступил к поиску. Никлас продиктовал ему номера, попросил его повторить их, чтобы убедиться, что тот записал правильно, и заранее поблагодарил за помощь. Через пятнадцать минут продавец перезвонил. – Вас прежде всего интересовала красотка в черном, да? Ее зовут Тавана, это едва ли традиционное японское имя. Уверен, его адаптировали для европейского рынка. Вообще, существовали еще «легкие» варианты некоторых гейш. В общем, неважно. Тавана – это одна из двух кукол в наборе, он был очень популярен и хорошо продавался. Она и ее друг Табо – отдельные куклы, но сделаны так, что могут обниматься. Идея набора – единение и вечная любовь. Продавец сделал паузу, чтобы закурить новую сигарету. – И еще есть Итамо в красном платье. Она означает чистую любовь, которую невозможно скрыть. А кукла в зеленом платье, Наоко, означает вечную дружбу. – Вы сказали, что привезли сто различных кукол. Они все что-то символизируют? – Да. Это присуще куклам. Как Таване, например. Она связана с Табо неразрывными нитями. Очень мило, правда? Глава 13 Будё Когда Рино приехал в участок, Томас демонстративно жевал стащенное с его стола кокосовое печенье. Возможно, он счел, что Рино заслуживает наказания, заставив его ждать пояснений целых полчаса. – Все именно так, как мы и думали, дело в детях. – Очень хорошо, – кокосовая стружка застряла в уголке губ, но Томас этого не заметил. – «Б.Д…» – Рино небрежно бросил куртку на полку шкафа, откуда Томас вынул пару тщательно упорядоченных папок с бумагами. – Это не что иное, как «брошенные дети». – Брошенные дети? – Да, именно так. А Ренате Оверлид знает гораздо больше, чем старалась показать. – Рассказывай! – Она дала мне честное слово. – Надежное доказательство, – ухмыльнулся Томас. – Вначале казалось, она говорит правду, хотя она весьма настойчиво доказывала, что наш дружок Олауссен – тот еще засранец. Но она сказала гораздо больше, хотя мне потребовался сарказм моего подростка с бушующими гормонами, чтобы это понять. Томас вопросительно поднял бровь. – Даже не спрашивай. С Иоакимом бывает нелегко. В общем, она пожаловалась, что отец отвернулся от парня, что не появляется в его жизни. А потом у нее вырвалось, что никто не защищает права детей – брошенных детей! – Брошенных детей… – Томас вытер губы. – Взрослый на рисунке стоит спиной к ребенку. Мы говорим о детском рисунке, точнее, о том, что пытаются выдать за детский рисунок. То есть это весточка от детей. От брошенных детей. – И ты думаешь, Ренате Оверлид сама замутила эту кашу? Рино представил себе сухую женщину, которая с готовностью приняла его, но не смогла скрыть затаенную обиду. – Думаю, да. – Мне показалось, ты в этом уверен. – Хотя я уже почти готов был ей поверить, я убежден в том, что ей понравится и идея принудительного купания, и температура воды при этом. Данное честное слово и проповедь о правах брошенных детей заставила меня усомниться. Она ведь подсказала мне, что значит подпись на рисунке. И не думаю, что это случайность. – И что ты будешь делать? Поговоришь с бывшей женой Нильса Оттему? – Возможно. – Возможно? Совершенно очевидно, что они обе в этом замешаны. Вряд ли Ренате Оверлид решила мстить всем, кто плохо справляется с ролью отца. – Значит, ее уже предупредили. – И? – Томас выдвинул ящик стола и стал что-то в нем искать. – Я хочу за ними понаблюдать. – Тогда у тебя есть ночь на то, чтобы отыскать убедительные аргументы. Бюджет уже и так был перерасходован, а ленсман никогда не принимал необдуманных решений. – Вообще-то я не собирался ждать так долго. Томас замер. – Ну нет, Рино. Сегодня пятница. И шоу по телевизору. – Что ты ищешь в ящике? – Да нет тут ничего. – И ты туда же! Убей сахар, пока он не убил тебя! – Чего-о?.. – Просто революционная теория. Да бог с ней, все равно не работает. Пойдем, я тебя чем-нибудь угощу. – Неожиданное предложение. – Считай это предоплатой за вечернюю работу. – Слушай, твои шутки уже переходят все границы. – Пойми, Томас, рисунки – это сообщение от восьмилетнего сына Кима Олауссена, шестилетнего сына От-тему, а первый рисунок был такой же весточкой от четырехлетней девочки. Согласен? – Пока да. – И я надеюсь, ты согласен, что дети живут себе преспокойно и знать не знают ни о каких рисунках. – Если бы они не были почти одинаковыми, можно было бы предположить, что их нарисовал ребенок. – Именно. И это, безусловно, добавило бы ситуации перца. Рино потянулся на стуле, при этом открылся недавно появившийся волосатый живот. Инспектору в голову сразу пришли неприятные воспоминания, и он постарался побыстрее одернуть рубашку. – И кто вероятнее всего будет мстить за несчастных детишек? – Слушай, а программу «Новости заново» повторяют?