– Конечно же принесу. Какие могут быть вопросы. А ты пока ложись спать, вон на улице почти стемнело. Как проснешься, так и поешь, договорились? – Договорились, – Кирилл шлепает ладошкой по руке отца. – Давайте недолго, а то Семёныч все мозги съест, – на прощание говорит Светлана. Дом, где гуляли свадьбу, сложен из кирпича. Такие раньше делали на две семьи, но в этой проживает одна, они снесли перегородку, и получились четыре комнаты и большая кухня. Под приземистой крышей таится ещё одна комнатушка, по крайней мере, верхнее окно занавешено и смотрит на палисадник с кустами крыжовника, ирги и сливы. Охотница одобрительно кивает, глядя на этот дом. Видно, что люди в нем живут работящие. – Привет, Андрей, с приездом, – басит здоровяк из группы мужчин. – Заходи, радость у нас сегодня! – О, Андрюха нарисовался! – пьяненько восклицает старик с самокруткой. – Здорово, мужики! – Андрей здоровается с каждым из стоящих мужчин и поворачивается к здоровяку. – Поздравляю, Григорий. Желаю тебе скорейших внуков и побольше-побольше. – Спасибо, ты заходи в дом-то, а то Семёныч уже всех одолел своими разговорами. Свободные уши ему нужны. Так что дуйте, мы тоже скоро подойдем, – блестит железными зубами здоровяк. Мы с тетей Машей проходим сквозь группу, здороваемся кивками. Мужчины настороженно провожают взглядами. Всегда чужие люди привлекают внимание и к ним особенное отношение, ведь никогда не знаешь, что на уме у человека. Такое же настороженное внимание мы встречаем и в дому, куда зашли под радостные приветствия. Длинная столешница, составленная из нескольких столов, ломится под салатами, нарезкой и бутылками. По бокам стола переговариваются люди в возрасте, но я замечаю и молодых ребят, что сидят отдельной кучкой. Нас встречает хозяйка дома, обнимается с Андреем, также доля объятий перепадает и нам. Андрей отдает заранее заготовленный конверт, куда охотница тоже положила небольшую сумму денег. Жених с невестой сидят во главе стола, ведь сегодня был их день. Несмотря на открытые окна, в комнате жарко, многие сняли пиджаки и сидят в рубашках, утираясь носовыми платками. Женщины тоже обмахиваются салфетками и изредка одергивают мужчин, чтобы те не увлекались алкоголем. Невеста, симпатичная молодая девчонка, успела снять фату и блестит сахарными зубками при выкриках «Горько!». Жених, крупный парень, не уступающий мне в размерах, охотно подскакивает и обхватывает невесту. Губы обоих успели опухнуть – вряд ли когда-нибудь им придется столько целоваться как в этот день. Настороженность к чужакам пропадает, когда тетя Маша произносит тост. До сих пор не могу понять – каким образом она сказала здравницу молодым, но при этом упомянула и родителей, и родных так, что каждому показалось, будто охотница поднимает бокал именно за них. Я же придвигаю к себе оливье. Тамада, боевая бабенка, заставляет нас поучаствовать в конкурсе. Охотница сразу же свалила всё на меня, и теперь я стою посреди комнаты с двумя другими парнями и терпеливо жду, пока смазливая незамужняя девчоночка перекатит куриное яйцо из одной штанины в другую. Несмелые движения вызывают трепет во всем теле – я уже и забыл, когда меня касалась женская рука. Мы проигрываем конкурс, но я успеваю познакомиться с девушкой. Её, как и невесту, зовут Ирина. Приехала на выходные в гости и её позвали на свадьбу. Я присаживаюсь рядом с ней. Хорошо ещё, что Ирину не успели приметить местные парни, иначе какая же свадьба без хорошей драки? На нас кидают несколько взглядов и забывают, только охотница разок задумчиво посмотрела на Ирину. Я подмигиваю охотнице, та покачивает головой, но потом согласно опускает ресницы, мол, резвись. – Горько! – то и дело слышится с разных концов стола. Жених и невеста уже неохотно поднимаются. По ним заметно, как надоела подобная гимнастика, и они бы с радостью выпроводили всех. Но традиция есть традиция, и гости отрываются по полной. – А откуда ты? – спрашивает меня сероглазая очаровашка. Есть что-то такое знакомое в точеном носике, в пухлых губках, в стальных глазах с коричневой каемочкой у зрачка. Кокетливая мушка у губ так и просит покрыть её поцелуями. Наши руки иногда соприкасаются, когда я передаю салаты или соль. В такие моменты маленький разряд тока бьет по нервным окончаниям. Я ощущаю, как в жилах играет горячая кровь, и, судя по всему, эта чертовка не прочь принимать мои знаки внимания. – Ивановские мы, – отвечаю я на вопрос и задаю свой. – А ты из каких краев? – Челябинские мы, – пародирует она. – Скажи, а ты тут один? – Нет, конечно, вон мама сидит, на нас посматривает, – я киваю на охотницу. Тетя Маша уже сидит с матерью невесты, и обсуждает, как делать рассол для белых грибов. Сквозь гомон собравшихся иногда долетают их отдельные слова. Люди заходят и выходят, присаживаются и встают для поздравлений. Тамада успела подготовить другой конкурс, и Ирина тянет меня участвовать. – Пойдем, маме сейчас не до тебя! – рука девушки оказывается неожиданно крепкой. На середину комнаты вытаскивают ещё двух мужчин в возрасте. Возле них ставят женщин, и тамада приносит три надутых шарика. Как-то приходилось видеть конкурсы на свадьбах, но такой конкурс я вижу впервые. – Суть конкурса проста, пара лопает шарик! Ну, куда ты, торопыга? – кричит тамада на мужчину, который сжал в руках шар и тут же лопнул его. – Держи новый шарик! Нет, тут лопать нужно не руками. Женщины поворачиваются спиной и делают вид, что собирают сорняки на грядках. Шарик кладется между мужчиной и женщиной. Во-о-от, зажимаем. Ладонями я обхватываю талию наклонившейся Ирины, чувствую сквозь шелковистую ткань платья тугое тело. Она призывно улыбается. Между моим пахом и упругими ягодицами тамада втискивает шарик. Эх, если бы не народ кругом, то я сразу бы откинул шарик в сторону и воспользовался ситуацией. – Маринка, а почему мы с тобой такую позу не знаем? – басит стоящий рядом мужчина. – Отстань, дурак старый! – оборачивается склонившаяся женщина. – Вот как раз и попробуете, если понравится, то дома продолжите. У всех шарики зажаты? – тамада пробегает по парам, проверяет шары. – На счет «три» стараемся их лопнуть телами. Женщины активнее подм… Помогайте! И так, раз! Два! Три!!! Начали!!! Под общий хохот мы пытаемся сжать шарик так, чтобы он лопнул. Ирина упирается руками в спинку стула и двигается, стремится приблизиться соблазнительными полушариями к моему паху. Мужчины дергаются рядом, стараясь насадить шарик на ширинку. Со стороны всё выглядит настолько смешно и глупо, что гости перестают жевать и дают советы. – Да куда ты тычешь, Ильич? Ты с чувством, толком, расстановкой! – Крепче держи её, а то уже до стола допихал, а всё никак не лопнешь! – Светланка, а ты повернись-ка и мужа наклони, может, у тебя быстрее получится! Шарик лопается у нас первым, оглушительный хлопок знаменует победу. В какой-то момент я ощущаю, как Ирина прислоняется горячим телом к моей ширинке. На яички приходится легкий шлепок, и они невольно втягиваются. Так не хочется отпускать эту шикарную девушку, но на нас смотрят гости, а с оттопыренной ширинкой много не натанцуешь. – Вот и победители! – поднимает наши руки тамада. – Дело молодое да горячее, поэтому получайте призы. На месте разберетесь, что кому. Нам дарят небольшой графинчик и большие солнцезащитные очки в поллица. Такие любят надевать всякие Сталлоне и Шварценеггеры. Ирина тут же надевает их на себя и становится похожа на большую муху. – Женя, если бы ты с таким же пылом мамкины поручения выполнял, – подкалывает меня охотница. – Тоже не слушается? Вот и у меня такая же история, – подхватывает новоявленная теща. Я не стал слушать истории о том, что «нынче молодежь пошла не та, а вот мы в их возрасте». Такие истории ходят в народе всегда, только меняется время действия. Гораздо интереснее пообщаться с раскрасневшейся Ириной. Местные парни хмуро поглядывают на нас, но задираться пока не решаются, может ещё мало выпили? – Как тебе конкурс? Не очень помял? – игриво спрашиваю я у девушки в больших очках. – Нет, всё в порядке. Конкурс тоже ничего, – она поднимает бровки и улыбается. – Ну что, похожа я на пьяную пчелу. Девушка покачивает головой как китайский болванчик. Два моих отражения прыгают в зеркальных стеклах. Как-то так получилось, что я перестаю видеть гостей, перестаю замечать жениха с невестой, даже на охотницу не оборачиваюсь. Я вижу только эту девушку и своё лицо, расплывшееся в глупой улыбке. Гормоны затмевают все остальные чувства. – Горько! – рядом вскрикивает подвыпивший мужчина. – Горько, ети его мать! Я вздрагиваю. Неожиданно ловлю себя на том, что держу Ирину за руку, а телом подаюсь вперед, к сочным губам, к обаятельной мушке. И в то же время замечаю, что и девушка слегка приоткрывает губки. Какой-то туман заволок все мысли. Трудно думается, когда кровь отливает от головы и приливает к другому органу. – Ох, и душно здесь, выйдем, прогуляемся? – произношу чуть осипшим голосом. – Я согласна, а то ещё заставят в каком-нибудь конкурсе участвовать, – улыбается Ирина и встает из-за стола. Чуть позже прокручивая в голове этот случай, я думал о том, как можно так глупо попасться. Но в тот момент я соображаю не головой, а другим органом. Посмотрел бы на того человека, который скажет, что воздержание полезно для организма, что нужно обуздывать плоть и думать только о высоком. После стольких недель воздержания в молодом и растущем организме скопилось столько энергии, что если не дать ей выплеск, то запросто можно взорваться. А я не хочу взрываться. Теплая ладошка увлекает меня мимо выпивающих гостей, мимо обеспокоенно смотрящей охотницы, мимо подмигнувшего Андрея. Я иду за обольстительницей и с трудом отрываю глаза от покачивающихся полушарий, от тех самых, которых недавно коснулся пахом. – Мам, мы воздухом подышим и вернемся! – говорю я охотнице, на что та только укоризненно покачивает головой. – Да ладно, Мария, пусть молодые прогуляются. А мы с тобой давай-ка лучше песню споём! «Хазбулата удалого» знаешь? – обнимает охотницу подвыпивший Андрей. – Ой, ладно, только долго не гуляй, – кидает в спину охотница. Я не успел выйти в сенцы, как горячие руки обвивают шею, и мягкие податливые губы шепчут на ухо: – Я не прочь повторить конкурс, только без шарика… и без одежды. От этих слов я готов идти куда поведут, как глупый теленок на веревке. И этой веревкой является крепкая рука симпатичной девушки, которая влечет меня не в сторону выхода на улицу, а в сторону огорода и невысокого домика бани. На свежем воздухе голова немного проясняется, но мелькающие впереди ягодицы манят к себе. Так и тянет прикоснуться к ним, вновь ощутить их упругость, гладкость. Ирина оборачивается на пороге бани и манит за собой. Я чувствую какую-то неуверенность, словно всё быстро происходит. Что-то не так, но инстинкт размножения берет верх. Самец во мне взвыл и толкнул вперед, в темнеющий дверной проем. Попутчица Я жадно исследую тело девушки, спутницы в мир тайных страстей и горячих фантазий. – Женя, не останавливайся, – шепчет Ирина, наблюдая за мной из-за полуопущенных век. Луна стыдливо заглядывает в небольшое оконце. Её тусклого света хватает, чтобы увидеть постепенно обнажающееся тело. Я расстегиваю молнию платья на спине и медленно тяну ткань вниз, покрывая поцелуями каждый сантиметр нежной кожи. От неё пахнет лилиями. Запах духов смешивается с легким оттенком пота, и я могу с твердой уверенностью сказать, что если есть на свете феромоны, то они пахнут именно так. Платье сползает до области декольте и цепляется за рюшечки черного бюстгальтера. Я провожу рукой по шелковистой коже спины. С удовлетворением чувствую кончиками пальцев, как по телу девушки пробегает страстная волна, и аккуратно отстегиваю крючки. Черный бюстгальтер тоже тянет вниз, следом за опускающимся платьем. Горячее дыхание Ирины опаляет волосы на макушке, я губами и кончиком языка прохожусь по ложбинке на шее. Её пальцы забираются в мои волосы и поглаживают их, когда я касаюсь языком набухших сосков. В этот момент Ирина запрокидывает голову назад, спина судорожно выгибается, и блеснувшая заколка срывается с прически. Целый водопад волос обрушивается на плечи, спину, я ощущаю, как по тыльным сторонам ладони скользят мягкие и гладкие пряди. Девушка прерывисто дышит, и сквозь дыхание прорываются тихие стоны, когда мой язык добирается до второй груди. Платье соскальзывает до бедер, делает девушку похожей на статую Венеры Милосской. – Как ты красива, – шепчу я восхищенно. Теплые руки скользят по воротнику рубашки, и пуговицы одна за другой сдают свои позиции, когда Ирина приближает лицо к моей груди. Жаркое дыхание проходится по коже и от этого невольно бегут мурашки. Гусиная кожа тут же пропадает, когда Ирина начинает целовать и покусывать острыми зубками кожу груди. Её рука скользит на мой пах, и сероватые глаза расширяются, когда она ощущает напрягшийся предмет.