В паху готова взорваться атомная бомба – так сильно туда рванула кровь. Я наблюдаю, как девушка распахивает полы рубашки, ловким движением отщелкивает пряжку ремня. Вжикает бегунок на молнии и… Сколько проходит времени? Час, ночь, век? Я не знаю, я растворяюсь в сладострастном мучении, раз за разом вступая в борьбу за удовольствие. В сказках говорится «долго ли, коротко ли», но у нас не сказка и проходит целая вечность, пока я не падаю рядом с бурно дышащей девушкой. – Боже мой, пять раз! Ты просто зверь какой-то, – шепчет Ирина, когда справляется с буйным дыханием. Я чувствую гордость за себя. Ласковые пальчики игриво перебирают волосяную поросль на площадке живота. Капельки пота поблескивают на потной коже, сквозняк из-под двери охлаждает разгоряченные тела. – Сам не знаю, что случилось – устал, наверное, – вспоминаю я шутку из какой-то комедии. – Вот сейчас отдохну и снова приступлю. – Не-е-ет, зверрррюга, – мурлыкает девушка, соблазнительно потягиваясь так, что коричнево-розовый сосок левой груди оказывается около моего лица. – Хорошо-то как, легко… Я не могу отказать себе в удовольствии и слегка прикусываю выпирающую земляничку. Легкая судорога заставляет выгнуться упругое тело, и девушка крепче прижимается ко мне. Внизу живота снова ноет, и я почти вижу, куда кидается горячая кровь. Ирина бедром чувствует неладное, бросает взгляд вниз и отодвигается от меня подальше. – Нет-нет-нет, на улице уже рассвело, поэтому нас могут застать здесь. А я девушка порядочная, поэтому должна хранить себя для будущего мужа. Может, вечером ещё разок увидимся, – улыбается она и тянется за бюстгальтером. Да, застали бы нас лежащими в недвусмысленной позе на двух соединенных банных скамьях и вряд ли поверили, что мы тут обсуждаем шахматные партии Ботвинника. Пахнет духами, потом и березовыми ароматами сухих веников. Сквозь маленькое окошко виднеются зеленые ветви сливы, далекое синее небо. На душе царит покой… Однако, тоже приходится одеваться. – Я бы рад, но мы сегодня уезжаем, – я провожу рукой по шелковистой коже спины. – Ну вот, – замирает девушка, – не успели толком познакомиться, а уже удираешь. Её серые глаза внимательно смотрят на меня. Платье замирает в руках, и она в эту секунду мимолетной задумчивости так прекрасна, что будь я великим художником или великолепным поэтом – всё равно бы не смог описать и сотой доли её совершенного тела. Неужели я недавно обладал ею, когда казалось, что страстные вздохи и стоны слышали всё живущие в Моховичках? – Я не удираю, нам нужно съездить в Курган по делам. А после можем встретиться. Я не хочу выходить на улицу, не хочу ехать куда-то, но есть такое слово «надо». И это слово заставляет меня каждый раз делать шаг по направлению к возможной смерти. Я подтягиваю брюки и застегиваю ремень. – Так вы в Курган едете? – оживиляется девушка. – Может, и меня с собой возьмете? Найдется местечко в машине? Меня там племяшка давно ожидает, сестренка звала в гости. Хотелось бы их навестить, пока каникулы в универе. Радость щекочет грудь изнутри – я и сам не хочу расставаться с этой девушкой. Любовь это, или просто физическая потребность, но я снова мечтаю о её теле, которое успевает скрыться под тканью платья. Конечно, тетя Маша немного поворчит, но если не спрошу, то сразу же обреку себя на неудачу. Как говорил мой знакомый: «Если ты что-то собираешься сделать, то ты: либо выиграешь, либо проиграешь. Если же отказываешься что-то сделать из-за боязни ошибиться, то заранее проигрываешь!» – Я же не один еду. Нас везет сосед невесты, Андрей. Если он согласится взять лишнего пассажира, то пожалуйста, – я обнимаю девушку. – Ой, как здорово, тогда огородами иди к Андрею, а я пойду в дом. На улице «случайно» встретимся. Своим скажешь, что заблудился, а я подруге наплету, что голова разболелась и ушла от общего гомона. Давай, до встречи, милый! – и мне достается крепкий поцелуй. Такой крепкий, что колени невольно подгибаются, и я чуть не грохаюсь на пол. Кровь снова стремится в низ живота, но упругие ягодицы уворачиваются от моих загребущих рук, и девушка парит в сторону дома. Я провожаю взглядом «банную нимфу» и тихонько выхожу из домика. Петухи горланят во всё горло, радуясь солнечному утру, по улице раздается тракторный стрекот. Синички и воробьи копошатся возле ванночки для полива. Мне бы тоже не мешало «почистить перышки» после бессонной ночи, и я аккуратно перелезаю через забор. Чувствую себя как кот, что наигрался с мышью. Ведь она всего лишь пища… Забором можно назвать только с большой натяжкой, скорее проволочная загородь от кур и собак. У меня получается перелезть и ничего не порвать. На этом мое везение заканчивается. – А-а-а, гулёна пришел, чего же не через калитку? – от грядки поднимает голову жена Андрея. Домашний халат сливается с буйным кустом ирги, и я её не сразу замечаю. Возле галош на босу ногу стоит ведро с зелеными кустиками мокрицы и елочками хвоща. – Доброе утро! – улыбаюсь я как можно шире. – Чуть свет, а вы уж на ногах! Решил срезать огородами, чтобы собакам на глаза не попадаться, а то вдруг покусают. – Ну-ну, – отвечает Светлана, – а то вчера с твоей матерью посидели, она то и дело прислушивалась к гулянке у Семеныча. Переживала за тебя, хоть бы сказался куда идешь. – А сейчас спит? – Да вроде как под утро только и заснула. Так что не буди её, а лучше принеси воды. Мне ни разу такие нарядные мальчишки ведра не таскали, – Светлана стряхивает с рук землю. – Хорошо, а где ведра взять? Колодец оказывается на улице. Не с журавлем, как показывают в сказках, а с бревном на стояках, к которому цепью крепится глубокое ведро. От бревна идет металлическая ручка, такую же я видел у отца на работе – ею заводили заглохший автобус. От частого использования рукоять блестит, отшлифованная тысячами рук. – В пьянке замечен не был, но с утра жадно пил холодную воду, – приветствует меня веселый окрик от дома невесты. Ко мне приближаются две Ирины: невеста и моя. Как-то легко в голове пронеслось это слово: «Моя!» Словно мы знакомы не одну тысячу лет и снова встретились в этой жизни. Она застенчиво улыбается – нет и следа от той страстной тигрицы, какой она была ночью. Вчерашняя невеста в тренировочном костюме лукаво поглядывает на нас. Значит, правду говорят, что у девушек друг от друга секретов нет. У обеих в руках блестят обливные ведра. – Так я почти не пью, спорт не разрешает, – улыбаюсь я в ответ. – Вы тоже от жажды мучаетесь? – Ну и молодец, побольше бы таких. А то напьются и потом встать не могут, – отвечает «чужая» Ирина. – Мы-то не мучаемся, а вот бате с мужем не помешает холодной водички попить. А то говорят: так вчера за наше здоровье пили, что сегодня очень сильно болеют. Нам тоже зачерпнешь? Я соглашаюсь, исподтишка поглядываю на «мою» Ирину. После скрипов и лязга колодезной цепи ведра наполняются. Бывшая невеста оказывается болтушкой и сотрясает воздух ещё минут пять, рассказывая о том, как они думают провести «медовый месяц». Я за это время успел наполнить и свои ведра. – А вы с матушкой родня Андрея, или в гости заехали? – я успеваю отключиться от говорливой Ирины и не сразу понимаю, что она обращается ко мне. Подобное отключение выработалось после долгих и нудных пар, когда уйти нельзя, потому что преподаватель по электромеханике очень злопамятен и особенно докапывался до тех, кто не присутствовал без уважительной причины. «Уважительной причиной отсутствия является только смерть, остальное лишь пустые отговорки» – любимая присказка открывала его обычную лекцию. От нудного голоса клонило в сон и приходилось переключаться на другие дела. Вот сейчас эта привычка и сыграла дурную шутку, когда бывшей невесте пришлось вопрос повторять второй раз. – Извини, задумался. В гости заскочили, он нас сегодня до Кургана обещал подвезти. – Ой, а меня не подбросите? – тут же встревает «моя» Ирина. – Я спрошу у Андрея, – отвечаю я, показывая, что мы совсем не знакомы. – Конспираторы, блин, – хохочет Ирина. – Видела я, как вы вчера в баню зашли и не вышли. Вряд ли вы там веточки у веников считали. Ладно, не хмурьтесь, я никому не скажу. На том и прощаемся. Я говорю, что обязательно дам знать по поводу решения Андрея. Ещё раз приглядываюсь, как перекатываются под тонкой тканью аппетитные булочки. Невольно сравниваю их с формами бывшей невесты и радуюсь про себя: у «моей» выглядят лучше. – Пришел, гулёна? – приветствует меня проснувшийся Андрей. – Тихо ты вчера слинял, даже не выпил ни стопки. Мужчина выглядит помято, по лицу видно, что ему и так нашлось с кем опрокидывать стопку. Хотя сигарета в пальцах не дрожит, да и вообще он держится молодцом для своих лет. – Так я почти не пью, наелся и пошел гулять, – я ставлю ведра у крыльца. – Как самочувствие? – Да нормальное, сейчас чайку попьем, да и можно трогаться. Не зря я вчера активированного угля наглотался – утром встал как огурчик. Как малосольный огурчик, – поправляется Андрей, когда замечает на моем лице усмешку. – Вот посмотрю я на тебя, когда до моих лет доживешь. – Жень, ну ты где с водой пропал? Мы уж думали, что снова загулял, – высовывается из двери охотница. Неизменная пятнистая форма постирана и высушена. На рукавах виднеются стрелочки от утюга, значит, ещё и погладить успели. Волосы убраны в пучок, и она снова походит на заядлую грибницу-ягодницу. Вот только ягодная пора ещё не подоспела. – Вот, всё принёс. Уж и минутку подождать не могли, – я заношу ведра в дом. Глазенки мальчишки провожают меня внимательным взглядом. Кирилл уже не пугается чужих людей, а сидел за столом и уминает плюшку за плюшкой. Я подмигиваю ему на выходе и показываю язык. Он растягивает губы в улыбке, и на пол вываливает кусок непроглоченной плюшки. Светлана только укоризненно качает головой, глядя, как он быстро засовывает кусочек обратно. – Что упало у студента, то упало на газету, – комментирую я и закрываю за собой дверь. Андрей продолжает курить. Он довольно жмурится на солнце, слушает перекличку петухов, чириканье синичек и поглаживает пятнистую кошку. Та урчит, свернувшись калачиком на коленях. Я бы сказал, что Андрей радуется жизни, хорошему утру и теплому солнцу. Могут же люди радоваться малому… и как легко у них это малое отнять. – К нам в попутчики набивалась девчушка от соседей. Спрашивала – есть ли место до Кургана? – я присаживаюсь рядом с Андреем. Если бы он только сказал: «Нет!» Если бы мы не встретились на дороге… Если бы я не поехал в «Медвежье» тогда… Зловещее и такое надоедливое «если бы». Как говорили картежники: «Знал бы прикуп – жил бы в Сочи». – Да конечно, пусть едет. Места хватит, а в пути может и песню какую-нибудь споет, – гудит Андрей и тяжело поднимается, скрипят доски крыльца. – Ладно, пойдем за стол. Давно я не присутствовал на таком душевном чаепитии. Сразу видно, что Светлана ждала мужа – на столе дымится душистая картошка, по ней коричневыми кубиками разлеглось вареное мясо. Свежие огурцы пахнут резковато, нарезанные кольцами помидоры чуть перебивают свежий запах. Хлеб ровными ломтями лежит на тарелке. Из кухни тянет одурманивающий дух пирогов. С яйцом и луком – определяю я по аромату. Мои любимые. В животе предательски урчит. Как пишут в газетах: «Ужин прошел в теплой, дружеской атмосфере». Также можно сказать и о нашем завтраке, Андрей шутливо пикируется с охотницей. Они оба строят догадки: где я провел ночь. Светлана мягко улыбается на особенно смелые версии, но пока не выдает меня, хотя и видела, откуда я вышел. Я же уткнулся в тарелку и лишь фыркаю на версии, что следуют одна сумасшедшее другой. Взрослые развлекаются. Кирюшка уплетает за обе щеки, глазенки ярко сверкают на отца. Видно, что мальчишка гордится папой, таким большим, умным, заботливым. Я бы хотел себе такого сына, смышленого, послушного, смешливого. Я думаю, что не за горами создание семьи, может, даже с Ириной. А что? У Сашки вон дочка уже есть, а я чем хуже? Они всего лишь пища… Опять мелькает надоевшая мысль… Они всего лишь пища… – Ой, ну что за инопланетные геи? – не выдерживаю я очередной сумасбродной версии от охотницы. – Как дети малые, честное слово. Не в обиду тебе, Кирюшка, но сейчас ты кажешься умнее вот этих взрослых. Вот ты молчишь, а их пирогами не заткнешь. С дамой я был, с кем не скажу, чтобы не накладывать дурной славы. – Ага, он с дамой катался, а я должен саночки возить, – хохочет Андрей. Женщины прыскают. Кирюшка ничего не понимает, но на всякий случай тоже показывает щербатые зубы. За окном вновь раздается тарахтение трактора. Взъерошенный воробей стучит клювом на подоконнике. – Ладно тебе, Жень. Мы же так шутим. Не обижайся, зарядку делаем, настроение повышаем, – толкает меня под столом тетя Маша. – Да не обижаюсь я на вас. Вот ещё чего не хватало, – говорю я в ответ. – На воробья засмотрелся, до чего смелый. Семья смотрит на окно, воробушек чирикает два раза и откланивается. Его черные глаза-бусинки словно сфотографировали нас – здоровых, веселых, живых… – Поели, теперь можно и поспать, – потягивается Андрей и натыкается на наши недоуменные взгляды, расплывается в широкой улыбке. – Шучу я, шучу. Сейчас поедем. Должен был Максим подойти, да что-то нет его. Видно, загулял после приезда, ладно, завтра увидимся. Ну, семья, поехали мы прокатимся.