— Сознайтесь, ведь вы уже были здесь, не так ли? — сказал Гарри. Позднее нас с Гарри разделили, и я действовал уже в одиночку. В первой же комнате, куда я попал, мне предложили кучку детских кубиков. — Пожалуйста, постройте из них домик, — обратилась ко мне очередная экзаменаторша. — Только если мне за это дадут лишний пакетик сока, — заявил я. — Я подумаю, что можно для вас сделать, — серьезно ответила колониальщица. Я построил дом из кубиков и перешел в следующую комнату, где другой служащий, на сей раз мужчина, дал мне лист бумаги и ручку. — Попробуйте добраться до выхода из лабиринта, начав с середины. — Господи помилуй! — возмутился я. — Да ведь это способна сделать самая тупая крыса, даже если ее до ушей накачать наркотиками. — Будем надеяться, что вы правы, — без тени юмора согласился колониальщик, — но все же давайте посмотрим, как это сделаете вы. Я повиновался. В следующей комнате мне предложили называть цифры и буквы. В конце концов я отказался от попыток понять, зачем они заставляли меня делать то или другое, и безропотно выполнял все задания. Позже, уже ближе к вечеру, меня ждало сильнейшее потрясение. — Я прочитал ваше досье, — сказал молодой человек, настолько тощий, что, казалось, любой сильный порыв ветра может унести его, как бумажного змея. — И что же? — Там написано, что вы были женаты. — Был. — И вам это нравится? Быть женатым? — Несомненно. Это куда лучше альтернативного варианта. Колониальщик ухмыльнулся. — Так что же случилось? Разбежались? Слишком часто ходили налево? Может быть, этот парень и обладал какими-то достоинствами, но уже через несколько секунд нашего разговора я решил, что их просто не может быть. — Она мертва, — сказал я. — Неужто? И как же это произошло? — Инсульт. — Инсульт — это хорошо, — заявил колониальщик. — Бац, и у тебя в черепушке кровяной пудинг из мозгов. Хорошо, что она его не пережила. Сейчас она, знаете ли, торчала бы в постели, как этакая вот жирная репа в грядке. И вам только и было бы заботы, что кормить ее через трубочку. Он громко чмокнул губами. Я ничего не мог сказать. Часть моего сознания прикидывала, насколько быстро мне удастся метнуться вперед и свернуть ему шею, но большая часть моего «я» оставалась прикованной к месту в слепом шоке и гневе. Я просто не мог поверить своим ушам. Еще какая-то глубинная часть разума подсказала мне, что необходимо начать дышать, а не то я очень скоро потеряю сознание. ЭЗК колониальщика внезапно громко запищала. — Хорошо, — сказал он и быстро встал с места. — Все закончено. Мистер Перри, позвольте мне принести извинения за комментарии, которые я сейчас сделал по поводу смерти вашей жены. Моя работа заключается в том, чтобы как можно быстрее привести новобранца в состояние сильнейшей ярости. Имеющиеся у нас психологические модели показали, что вы наиболее негативно отреагируете на замечания, подобные тем, какие я только что сделал. Пожалуйста, поймите, что по собственной воле я никогда не стал бы говорить такие гадости о вашей покойной супруге. Несколько секунд я лишь моргал, тупо глядя на него, а потом взревел: — Неужели эта мерзкая, гнусная болтовня была всего лишь тестом? Да какой извращенный ублюдок мог такое придумать?! — Я согласен, что по моей вине вы испытали чрезвычайно неприятные ощущения, и еще раз прошу прощения. Я всего лишь исполняю свои обязанности и ничего больше. — Боже мой! — пробормотал я. — Вы хотя бы представляете себе, насколько я был близок к тому, чтобы сломать вашу поганую шею? — Если говорить честно, то да, — ответил мужчина совершенно спокойным, ровным голосом, по которому нетрудно было заключить, что он на самом деле все понимал. — Моя ЭЗК, отслеживавшая ваши сознательные и подсознательные реакции, подала звуковой сигнал как раз перед тем, как вы готовы были прибегнуть к насилию. Но я и без нее держал все под контролем. Ведь я постоянно этим занимаюсь и знаю, чего следует ожидать. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы отойти от приступа гнева. — И такое вы проделываете с каждым новичком? — изумился я. — Как же получилось, что вы все еще живы? — Я понимаю ваш вопрос. Видите ли, меня выбрали для этого задания еще и из-за внешности — мало кто из обследуемых сомневается в том, что способен в любой момент разделаться со мной. Я исполняю роль мелкого поганца и приманки. На самом-то деле я способен утихомирить каждого испытуемого, если он поведет себя по-настоящему агрессивно. Хотя обычно такой необходимости не возникает. Как я вам уже сказал, у меня большой опыт. — Не слишком хорошая у вас работа, — заметил я. Мне наконец удалось вернуться к рациональному взгляду на мир. — Согласен, это грязная работа, но кто-то же должен ее выполнять, — объяснил колониальщик. — К тому же я нахожу ее небезынтересной. У каждого новобранца есть пунктик, заставляющий его или ее завестись с пол-оборота. Моя работа чрезвычайно утомительная и непростая. И далеко не каждый человек для нее годится. — Готов держать пари, что вы не пользуетесь популярностью в барах. — Я усмехнулся. — Если говорить честно, меня обычно считают душой компании. Естественно, когда я не довожу совершенно сознательно людей до белого каления, как только что поступил с вами. Что ж, мистер Перри, наша с вами работа закончена. Так что будьте любезны пройти через дверь, что справа от вас, и приступить к следующей процедуре. — Надеюсь, там меня не доведут до головокружения или чего-нибудь похуже? — Голова у вас закружиться, пожалуй, может, — ответил колониальщик, — но виноваты в этом будете только вы сами. А мы всего лишь проводим психофизиологические тесты. Я шагнул к двери, но тут же остановился. — Я понимаю, что вы всего лишь выполняете свои обязанности, но мне все же хочется, чтобы вы знали. Моя жена была замечательным человеком. Она заслуживает лучшего, чем такое вот циничное использование. — Я знаю это, мистер Перри, — заверил психолог-провокатор. — Я знаю это совершенно точно. В следующем помещении чрезвычайно хорошенькая молодая леди, которая почему-то оказалась совершенно голой, попросила меня рассказать ей все, что мне удастся вспомнить о том, как праздновали мой седьмой день рождения. — Не могу поверить, что они показали нам этот фильм перед обедом, — возмущалась Джесси. — На самом деле это было не перед обедом, — ответил Томас. — Мультфильм про «Баггса Банни» мы посмотрели уже после еды. Но, так или иначе, это было не так уж плохо. — Конечно, мистер доктор, может быть, у вас кинофильм о том, как хирурги копаются в кишках, и не вызывает отвращения, но всем остальным он доставил крайне мало удовольствия, — состроила недовольную гримаску Джесси. — Должен ли я сделать из ваших слов вывод, что вы не станете есть эти ребрышки? — осведомился Томас, для большей убедительности занося вилку над ее тарелкой. — Кому-нибудь пришлось рассказывать голой женщине подробности о своем детстве? — поинтересовался я. — У меня был мужчина, — ответила Сьюзен. — Женщина, — подал голос Гарри. — Мужчина, — отозвалась Джесси. — Женщина, — сообщил Томас. — Мужчина, — заявил Алан. Все посмотрели на него. — А что? — удивился Алан. — Я гей. — И какой же в этом смысл? — Моему недоумению не было конца. — Я имею в виду не в том, что Алан — гей, а в беседе с голым человеком. — Благодарю, — сухо отозвался Алан. — Они пытались спровоцировать непосредственные реакции, только и всего, — уверенно заявил Гарри. — Все сегодняшние тесты касались первичных умственных или эмоциональных реакций, на которых, в свою очередь, базируются более сложные и тонкие эмоции, равно как и интеллектуальные способности. Они лишь пытаются выяснить, каким образом мы спонтанно думаем и поступаем. Голый человек, несомненно, должен был спровоцировать какие-то сексуальные отклики. — Но ради чего было устроено это интервью насчет детства? — допытывался я. Гарри пожал плечами.