- Товарищ начальник, - отозвался Лунин, - на дворе у батюшки пошарьте, кто-то стреляет оттуда! - Сам батюшка и стрелял, - весело крикнул Пантелеев. - Раскрыл свою божью душу! 14. Этот визит в Боровое дорого обошелся Скокову. На пяти лошадях ушли только четверо. Пятая лошадь несла две кожаные сумки, ради которых и сунулся он в эту ночь в село. Скоков с самого начала неодобрительно отнесся к этой акции. Он не был убежден, что милиционеры ушли из села, а встречи с ними не желал. И не потому, что боялся. Он не хотел рисковать людьми, которые могли ему еще пригодиться в предстоящем долгом пути к границе. В тех, кто окружал его, Скоков не сомневался. Ограбления, убийства, совершенные вместе с ним, да и без него, - достаточная гарантия «верности». И будь его воля, он давно бы ушел из здешних мест, поближе к долгожданному покою и счастью. Удерживала его зависимость от Хозяина, человека, живущего в Кромске. Тот должен был переправить его через западную границу, а затем свести с нужными людьми. А Хозяин что-то ждал. И вдруг распорядился немедленно забрать из Борового сумки с награбленными ценностями. Перед тем как появиться в селе, он послал на разведку Ковалева и Сидоренкова. В глиняном карьере дождался их возвращения и сравнительно успокоился лишь тогда, когда те рассказали, что милиционеры из Борового ушли и что отец Владимир ждет их. Все шло хорошо. Они забрали сумки, переданные им отцом Владимиром, и уже направились к лошадям, когда произошла неожиданность - их обстреляли. Скоков первым, ведя в поводу лошадь, груженную сумками, скрылся в темноте. Лишь у опушки его догнали Маруська, Ковалев и Сидоренков. - Накрыли, - зло сказал Кузьма. Затем кинул взгляд на сумки: - А ты, однако, очень резвый, Алексей, очень резвый. - Остальные где? - спросил Скоков, будто не поняв намека. - О них забудь, - усмехнулся Кузьма, - четверо нас теперь… 15. Пантелеев был доволен. Трое из банды были убиты, а один ранен в ногу. Раненый, молодой совсем парень, рассказал все, что знал. Выяснилось, что в банде одиннадцать человек, трое из них несколько дней назад ушли в Кромск. Зачем и к кому - не знает. - Предполагал я это, - сказал Новиков. - Предполагал, что существует в Кромске недобитая контра, и у этой контры есть пути в милицию. - Не верю, - горячо возразил Пантелеев. - Но ведь кто-то сообщил бандитам про разведчика, - настаивал Новиков. - А о нашем выступлении, считаешь, не предупредили? Пантелеев молчал. Нечего ему было возразить, потому что и сам он не раз возвращался в мыслях к предположению о том, что в милиции завелся скрытый враг. Однако никого из подчиненных не мог заподозрить в измене. И Новиков, догадываясь о причине молчания Пантелеева, предложил: - Оставим здесь трех милиционеров. Старшим, если не возражаешь, Лунина. Он справится. В случае чего местные активисты помогут. А нам нужно возвращаться в Кромск. Сдается мне отчего-то, что руководят бандой оттуда. 16. Сейчас Скокова беспокоило лишь одно - уходить ли отсюда, с временной стоянки на поляне, к леснику, или в милиции о той базе уже знают. Но и здесь нельзя было оставаться. Поразмыслив, он послал Ковалева проверить, что там у лесника, а с остальными ночью решил отправиться в Кромск - выяснить у Хозяина, что делать дальше. С Ковалевым договорились встретиться завтрашним утром в овраге, рядом с глиняным карьером, где в пещере спрятали сумки с ценностями. До ночи спали в густом орешнике, неподалеку от своей поляны, затем двинулись к Кромску. Спешились на окраине. Кузьма остался с лошадьми у заброшенного кирпичного завода, а Алексей с Маруськой ушли в город. К маленькому домику, окруженному садом, они добрели тихой улочкой. Несколько раз их облаяли собаки, но быстро угомонились, и к жилищу Хозяина они подходили в полной тишине. Связь с Хозяином обычно держали через одну базарную торговку. А в исключительных, безотлагательных случаях в дом из всех членов банды имела право входить одна Маруська. «Если к одинокому мужчине приходит женщина, - пояснял Хозяин, - это выглядит вполне естественно, поскольку мужчина может иметь любовницу. Но если к мужчине приходит мужчина, да еще ночью - это может вызвать кривотолки, особенно в наше беспокойное время. Так что ко мне может приходить только Машенька». Скоков остановился перед деревом, и тут же Маруська бесшумно исчезла. Прождал ее Алексей минут десять. Наконец столь же неприметно, как и ушла, она вынырнула из темноты. - В общем так, - зашептала Маруська. - Уходим из этих мест через двое суток. У него есть тут еще одно дело… Велел ждать в карьере, у тайника. В лес и к леснику не возвращаться. - Слава богу, - обрадовался Скоков. - Теперь, надо полагать, двинем к границе. 17. Милиционеры вернулись в город к полудню. Пантелеев сразу пошел во двор, к колодцу - хотелось смыть дорожную пыль, да и взбодриться. Все-таки сказывалась бессонная ночь. Возле конюшни стояли двое - маленький бородатый человек в очках со шнурком, заброшенным за ухо, и Кудрявцев. Завидев начальника, милиционер приложил руку у фуражке и бодро поздоровался. Пантелеев пожал ему руку. - О чем беседа? - спросил он, разглядывая бородатого. - Ветеринар это, - пояснил Кудрявцев. - Воронка? смотрели… - Ну и как? - В порядке ваша лошадь, - сказал бородатый. - Отменного, я вам скажу, здоровья. А недомоганье испытывала оттого, что застоялась. - Понятно, - кивнул Василий Матвеевич. - Больше не застоится, не дадим. Кудрявцев с ветеринаром ушли. Пантелеев двинулся было к колодцу и снова остановился: «А что ж это Демьяныч-то тогда голову с конем морочил. Конюх, не разобраться не может, больна лошадь или нет… Василий Матвеевич решил тут же пожурить конюха за промашку. Заглянув в ворота, негромко окликнул: - Демьяныч! Никто не отозвался. В стойлах забеспокоились кони. Забыв о колодце, Пантелеев направился к себе. Проходя по коридору, крикнул дежурному, чтобы тот прислал к нему Кочергина. Снова беспокойные мысли овладели Василием Матвеевичем. Вспомнились погибший разведчик, первоначальная неудача в Боровом, слова Новикова о том, что не мешало бы приглядеться к тем, кто служит у них на конюшне. «Кудрявцев? - рассуждал он. - Какие могут быть против него подозрения? Парень открытый, честный. Горяч только, иногда перехлестывает, как недавно с мужиками, но не для собственной же выгоды. Нет, не может быть Кудрявцев двурушником. Демьяныч? Старик как старик. Какой из него злодей?…» Вошел Кочергин, прервав мысли начальника, и сразу же заявил: - Зачем, Пантелеев, меня на бумажный фронт спихиваешь? Дальше так не пойдет, мне боевое дело нужно, не бумажки… - Если мы все за бандитами станем гоняться, другие дела некому будет делать, - недовольно отрезал Пантелеев и, отбросив задуманные им дипломатические ухищрения, прямо спросил: - Слушай, Кочергин, ты случаем никому не говорил, что мы разведчика в Боровое посылаем? Кочергин даже побагровел от обиды: - Я что - порядка не знаю? - Да ты не обижайся. Теперь уж ясно, что заранее извещены были бандиты и про разведчика, и про нашу операцию… - Кудрявцев, случаем, не мог? - осторожно спросил Кочергин.