И, в свою очередь, описали внешние черты Витьки, по прозвищу Сорока. Сомнений быть не могло. Витька этот и унес магнитофон. К вечеру вернулся в отдел Лукин. Гвоздев пошел к нему. - Порадую тебя, друг Микола, - шутливо сказал он, - нашел я этого шустрика с магнитофоном. - Ну, ты даешь! - в тон ему ответил Лукин. - Его хорошо знают контролеры. Он из Липкино. Зовут Виктор, прозвище «Сорока». Вот давай и подумаем, почему Сорока! Может быть, он - Сорокин? Съездил бы ты завтра туда. Там почти наверняка его знают. Возможно, и магнитофон сразу привезешь. И поинтересуйся личностью покапитальней. - Какой разговор! - даже с удовольствием согласился Лукин. - Будет сделано. На другой день к вечеру Лукин привез в отдел и Виктора Сороку, и магнитофон. - В Липкино действительно его хорошо знают, - сразу же начал рассказывать он. - Поехали к нему домой. Сорока - кстати, это его фамилия - живет вместе со старенькой теткой. Нигде не работает: больной он. Сначала отпирался: ничего не знаю. Потом, наверное, устал и магнитофон отдал. «Нате, говорит, и поиграть не успел». Когда я ему сказал: «Собирайся, поедешь со мной» - он только и спросил: «Жрать там будут давать?» Тетка его говорит, что он с двенадцати лет состоит на учете у психиатра. У них в свое время разыгралась семейная драма: отец запил, мать покончила самоубийством. Так что ты с ним понежнее. - Спасибо! - поблагодарил Гвоздев. Виктор - высокий, худощавый, с длинными, до плеч, волосами цвета соломы, с бледным лицом, на котором тускнели голубые равнодушные глаза, - вошел и бесцеремонно, не спрашивая разрешения, плюхнулся на стул. - Ух, устал! - произнес он, отдуваясь. - Отдохни, - дружелюбно ответил Александр Михайлович. - Только вот на этот стул садись, пожалуйста, - показал он ему на стул около своего стола. - А мне и тут удобно, - самоуверенно отказался Виктор. - Садись поближе, потолкуем по душам, - попросил Гвоздев. - Хватит ломаться! - не вытерпел Лукин. Лукина Сорока послушался, возражать ему и не попытался. - Давай будем знакомиться, - мягко предложил Гвоздев. - Тебя Виктором зовут? - Ты же все знаешь, - рубанул тот, - чего спрашиваешь зря! Какая-то струна в душе Александра Михайловича дрогнула и натянулась от такого грубого выпада, но он подавил неприятное чувство, помня, что перед ним больной человек. - Не надо так, Виктор, - мягче прежнего сказал он. - Сам понимаешь: мне протокол писать надо. Дело это важное. - Важное? - В глазах Виктора на мгновение вспыхнули огоньки, но тут же погасли. - Важное? А… Надоели вы все. И ты тоже, - равнодушно проговорил он и отвернулся. Лукин привез паспорт Виктора и некоторые другие документы. В них были все необходимые сведения об этом парне, но надо было как-то вступить с ним в контакт, пробудить интерес. «Может быть, его сдерживает присутствие Лукина», - подумал Александр Михайлович. Улучив момент, он выразительно посмотрел на инспектора и показал глазами на дверь. Лукин понял и распрощался, сославшись на неотложные дела. Гвоздев еще раз просмотрел документы Сороки. Отклонения в психике подтверждались. Спросил без всякой подготовки: - А курить-то ты как, куришь? - Врачи не велят, а я курю, - ответил Виктор, - потому что я дурак. Мне курить вредно, а я все равно курю. - Хочешь сигарету? - Давай. Еще помолчали. Хотя время уже перевалило за восемь, Александр Михайлович не торопился. - Это ты зря, что ты дурак, - посчитав, что пауза достаточно выдержана, мирно, по-дружески проговорил он, - что больной - это верно, но не дурак ты вовсе - кто это тебе внушил? Сорока курил с жадностью, делая глубокие затяжки. - А ты хороший мужик, - сказал он, докурив. Поплевал на окурок, бросил на пол и примял каблуком. - Другие мне только и говорят: дурак, дурак. А ты понимаешь, что я больной. У меня мать, знаешь, какая красивая была? А отец, гад, пил. Тебе это не интересно. Тетка старая, меня любит, теперь плачет без меня. - Ну вот и надо побыстрее составить протокол, - сменил тактику Александр Михайлович. - А-a!.. - протянул Виктор. - Это другое дело. Так и скажи, что не можешь без меня. Я знаю: не составишь протокола, тебе начальство по первое число выпишет. А помочь я всегда… Даже с удовольствием. Почему не помочь, когда просят? С трудом заполнили строки с анкетными данными. Эту, совершенно безобидную, первую формальную страницу протокола допроса Витька подписал, сдвинув брови и плотно сжав губы. Затем, ставя время от времени незначительные наводящие вопросы, Гвоздев кратко записал в протокол все, что считал важным и нужным. - Ну вот, - закончив работу, сказал он. - Подпиши здесь и здесь. Сорока подписал, подумал и спросил: - И это все? - Все! - ответил Александр Михайлович, полагая, что этим обрадует допрашиваемого. - Нет! - возразил тот. - Я не согласен. Что это за протокол! Бумажка какая-то! Ты всю мою жизнь запиши. Ты пиши, а я диктовать буду, - с полнейшей серьезностью потребовал он. - Музыку любишь? - спросил Александр Михайлович, переводя разговор на другую тему. - Музыку? Нет, не очень. У меня от музыки голова болит. - Так для чего же магнитофон взял? - Магнитофон? А это Обалдуй велел. Говорит: принеси мне магнитофон, гульнем на май. Я сказал, что магнитофона у меня нет, а он говорит - найди! Найди и принеси! Тут как раз магнитофон мне и попался… - Ведь вот какой ты добрый человек! - заметил, пряча иронию, Гвоздев. - Между тем выпивать тебе, наверное, совсем нельзя. - Врачи говорят: ни-ни! Ни капли, ни грамма! Да это все врачи. На май мы бы погуляли. Во! - и Сорока провел большим пальцем под подбородком. - Досыта! - Где ж на водку возьмешь? Не работаешь… - Ха! Только по секрету: Обалдуй с Ежом магазинушку взяли. Водки залейся! - и добавил мечтательно: - Хорошо бы погулять! - Потом вдруг спросил встревоженно: - А домой меня отпустите? Положение неожиданно осложнилось. Сначала Александр Михайлович и в самом деле думал отпустить Виктора домой, внушив ему, что надо вести себя хорошо. Но теперь стало ясно, что он связан с преступными элементами и, будучи отпущенным, завтра, а то и сегодня, пойдет к ним, выложит весь разговор здесь, и те постараются скрыть следы совершенной кражи. - А эти ребята не обижают тебя? - спросил Александр Михайлович, делая вид, что старательно пишет протокол. - Кто? - Ну эти - Обалдуй с Ежом? - Нет. Они меня любят. Водки всегда дают. Они хорошие. - А как их зовут-то? - В протокол это не надо. Это ни к чему, - сказал Виктор. - Зачем еще людей впутывать, правда? - Конечно, - согласился Александр Михайлович, - я так, из любопытства. - Обалдуй - Васька, а Еж - Виталька. А я - Витька. Мы - три «В». Правда здорово - три «В»? А у вас здесь столовой нет? Жрать что-то очень хочется. - Столовой у нас нет. Но я сейчас что-нибудь придумаю. Тебе дадут поесть. - А, может, все же домой поеду? - Мы это сейчас решим. - С начальством? - Да. Пошли. Гвоздев отвел Виктора в дежурную часть и велел ему посидеть там и немного подождать, «пока он побеседует с начальством». Дал дежурному денег и попросил его послать кого-нибудь в буфет на вокзал купить для Виктора еды. Александр Михайлович пошел в отделение уголовного розыска, надеясь застать там Лукина, но инспектор уже ушел домой. А надо было принимать срочные меры и как можно скорее выявить этих самых Обалдуя и Ежа. Если бы сейчас Лукин находился в отделе, все было бы проще. Позвонил Лукину на квартиру, но он домой еще не пришел. Задачу теперь приходилось решать самому. «Что же предпринять?» - думал Гвоздев, направляясь в дежурную часть, где его ждала неприятность. Огорченный дежурный возвратил ему неизрасходованный рубль и сообщил, что Виктор Сорока, попросив разрешения сходить в туалет, ушел и не возвратился. Как и предполагал Гвоздев, сбежавший Сорока тут же направился к своим дружкам. Однако следователь все же успел опередить его. Позвонив в Липкино и сообщив местным сотрудникам милиции обстановку, он с облегчением услышал в ответ, что парни с кличками Обалдуй и Еж здесь хорошо известны. За их квартирами установили наблюдение. В этот же вечер были задержаны Василий Рябов - Обалдуй и пришедший к нему Сорока.