— Откуда у тебя этот тогда? — Один товарищ украл его. — Так он паленый? — Да, ему нужны новые номера, новый заводской номер, новая краска, весь пакет, — честно сказал УВ. — Почему ты это не сделал? — удивился Микко и слегка пнул заднюю шину. — Если быть совсем честным, я не могу держать его у себя. Легавая то и дело наведывается. Братья переглянулись, и Микко пожал плечами. — Даем пять за него, — сказал Юрий. Пять тысяч. Чуть больше пятидесяти тысяч шведских крон. УВ точно не знал, сколько ожидал, но однозначно больше. Это ни о чем. — Он в классе от полумиллиона, — попытался он. — Если что-то не устраивает, можешь забирать его обратно. УВ вздохнул про себя. Он понимал, что у него сейчас самая невыгодная в мире позиция для переговоров. Ему совершенно точно нельзя забирать его обратно, в Швецию. Он больше не хочет с ним связываться. — Пять сейчас и столько же, когда привезу второй. Юрий кивнул, и сделка состоялась. Он пошел вперед, а УВ следом. Кабинет — больше, чем у него, светлее, более обустроенный, в углу — диван и телевизор на стене. Юрий подошел к кассовому шкафу, занимавшему значительную часть стены, открыл его, отсчитал пятьдесят зеленых купюр в сто евро, которые протянул УВ, а остальное убрал в шкаф. УВ стоял на месте и смотрел на деньги у себя в руке. Он знал, что ему приходится делать, знал ради чего, но чувствовал сопротивление. Он одновременно и злился, и расстраивался, что для решения их со Стиной проблем он вынужден делать несколько нежелательных шагов назад. Снова заниматься криминалом. Всерьез. Он думал, что больше никогда не прикоснется к наркотикам. Он видел, что это дерьмо делает с людьми, приятелями, молодежью, такой юной, что они еще почти дети, но больше из-за того, что он знал, что попадет на нары, если его поймают. Что тогда будет со Стиной и Ловисой? Общество уже их предало, показало, что ими не интересуется. Ничто не предвещало того, что кто-то вызовется и возьмет на себя ответственность, если он снова сядет. Но есть ли у него выбор? Нет, никакого. — У меня есть еще кое-что, — сказал он и Юрий повернулся к нему с любопытством во взгляде. Он рассказал. Об амфетамине. Сколько его, что он за него хочет, запросил больше, чем ожидал получить от Юрия, так что они договорились на восемь. — Нам нужно время, чтобы достать бабки, — сказал Юрий, протягивая руку для подтверждения сделки. — Нет проблем. — Мы позвоним. Микко тебя отвезет. УВ покинул кабинет и гараж, попросил Микко высадить его перед супермаркетом «Макси», когда они вернутся в Хапаранду. Купил еды, даже не глядя на ценники. Радовался возможности выбрать то, что хочется, то, что хотела бы Стина. Рад несмотря ни на что. Несмотря на все обстоятельств. Пять тысяч евро в кармане. И скоро еще столько же. Этого хватит на очень много часов социальной помощи, а вместе с бабками, которые он уже взял у Кеннета и теми пятнадцатью процентами, которые он скоро получит от продажи амфетамина, все выглядело довольно радужно. Еще на долгое, долгое время. Степан Хорват сидел в камере, вопрос об его аресте должен решить прокурор. По-человечески Александр ему сочувствовал. Угрозы семье были смягчающим обстоятельством, но нельзя не признать, что он совершил преступление. Если с его помощью блондинка получила в полиции информацию, приведшую ее к Фукé и другим, то он соучастник убийства. Но все это может подождать до завтра, у них есть дела поважнее. По дороге наверх по лестнице он ощущал то же напряженное ожидание, которое почувствовал, когда к нему пришел Гордон и рассказал о догадке Ханны. Прорыв в расследовании. Визит к Хорвату действительно дал им меньше, чем он надеялся, но теперь у них есть фотография. Он запросил данные с камер наблюдения в городе — их немного, но сколько-то есть — у них есть программа распознавания лиц и они смогут проверить снимок во всех возможных реестрах. И в шведских, и в международных. Гордон остался у Хорвата, ждал приезда криминалистов. В лучшем случае они получат отпечатки пальцев или даже ДНК с фотографий и конверта, которые они там оставили. Он распахнул дверь на офисную кухню и замер, увидев на синем диване маленькую девочку с колой, пакетом рулетиков с корицей и айпэдом на столе перед ней. — Привет… — удивленно сказал он. — Hei, — ответила она, не спуская глаз с экрана. — Что ты тут делаешь? — Olen täällä idiootin kanssa. Александру показалось, что он понял третье из четырех слов, предположил, что ответ на вопрос по поводу присутствия девочки находится в переговорной, прошел туда и закрыл за собой дверь. — Чей там ребенок? — Мой, — ответил Людвиг. — Вернее это дочь моей девушки. С няней сегодня не получилось. Александр обернулся, посмотрел на стену за спиной: экран заполняла разделенная на две части картинка. Оригинальный снимок, который они получили от Хорвата, а рядом снимок, где в программе светлые волосы заменили на темные с прической паж. — Нам известно, кто это? Тишина в ответ. — Пока нет, нет, — наконец ответил Ларч, когда остальные не выразили желания что-либо говорить. — Камеры в городе: дали нам что-то? — Пока не видел ее ни на одной, — сказал П-У. — Я начал с ближайших к участку, у нас их не так много, как ты знаешь, так что есть риск, что она добралась сюда, не проходя мимо камер. — Или она их просто избегает, она кажется довольно незаурядной, — вклинился Людвиг. Александр снова взглянул на снимки — да, кажется довольно незаурядной. Но Хапаранда маленькая, у них есть фотография, у него в распоряжении есть люди, ресурсы, технические возможности и реестры всего мира. Они должны найти ее. Поймать. Мысли прервал Сами Ритола, который открыл дверь и вошел с кружкой кофе в одной руке и тремя рулетиками в другой. Александр вызвал его в то же время, что и остальных, но, конечно, он добрел сюда только сейчас. Иногда у Александра появлялось ощущение, что финский коллега специально делает то, что его раздражает. — Как здóрово, что ты смог составить нам компанию, — сказал он так язвительно, что смысл становился понятен даже без перевода. Морган все равно перевел на финский. — В свете принято красиво опаздывать, — получил он в ответ. Сами сунул в рот один из рулетиков и неспешно направился на свое обычное место в глубине у короткой стороны стола. Вытаращил глаза, увидев фотографии на стене, сглотнул и указал на них: — Почему тут фотография Луизы? Все присутствующие замерли и повернулись к нему. Морган даже забыл про перевод. — Что он сказал? — спросил Александр. — Ее зовут Луиза? — Ты ее знаешь? — спросила Ханна. — Ну как знаю, я с ней спал. — Он смотрел на Александра, пока Морган переводил. — Мы живем в одном отеле. Она умела ждать. Это не означает, что ей всегда это нравится. Например, сейчас, когда ей ничего не оставалось, кроме как надеяться, что ее последний визит к Деннису Ниеми даст результат, ожидание только раздражало ее и тревожило. Она думала подождать еще два дня. Чтобы он успел распространить информацию о том, что снова торгует наркотиками. Это ее лучшая возможность. Ее единственный шанс. Если ничего не получится, ей придется полностью пересмотреть ситуацию. Признать, что тот, кто сбил и похоронил Вадима Тарасова, не собирался предпринимать попытки избавиться от наркотиков. По крайней мере, здесь и сейчас. В Хапаранде. Деньги в принципе отследить невозможно. Если тот, кто их заполучил, потратил их на дом или на машину, отпуск за границей, инвестировал в акции или дорогие товары — она никогда не узнает. Доступ к фактически целому полицейскому участку не сильно помог ей и не оправдал надежд. У них, по крайней мере, судя по тому, что она увидела, не было новых теорий, и их расследование никуда не вело. Последний след, окружность на карте в кабинете Ханны Вестер, оказался ложным. Еще одна ошибка. Необычайно много для нее. Но у нее необычное задание. Чем больше она о нем думала, тем более невозможным оно ей казалось. Обычно речь шла об одном или нескольких названных людях. Иногда они были под защитой — сигнализации, охраны и пуленепробиваемого стекла. Иногда они находились в секретных, как им казалось, местах. Иногда они вели обычную жизнь, не догадываясь, что кто-то заплатил большие деньги, чтобы ее прервать. Но все они люди, окруженные другими людьми, которых можно купить, припугнуть, обмануть и развести. Информация об их местоположении и о том, как их достать, всегда была в распоряжении — только доставать ее бывало проще или труднее. Ее никогда не отправляли на задание, где нужно вернуть что-то, что может находиться у кого угодно и где угодно. Звучало все просто: отправляйся в Швецию, найди сумки, убей того, кто их взял, и возвращайся. Может, поэтому она и совершала элементарные ошибки. Как спортивная команда, которая встречается с гораздо более слабым на бумаге противником и получает взбучку. Когда в середине игры становится понятно, что все летит к чертям, сложно перезагрузиться, вернуться и выиграть. Все дело в неправильной оценке. Она присвоила себе победу раньше времени. Потом появился Дядя и навел порядок у нее в голове. Вчерашняя ночь была связана с ним. Досадно, но она не сильно нервничала. Она знала, полиция начнет искать молодую пару не раньше, чем через сутки. Если к тому же в доме нет следов насилия и все указывает на то, что они покинули дом добровольно, то пройдет еще больше времени, чем делом займутся всерьез. Прежде чем будет инициировано расследование. Прежде чем об этом узнает Дядя. Ей нужно время. Сейчас оно просто утекает. В гостиничном номере, в Хапаранде. Стоит ли готовиться к тому, что деньги и наркотики все-таки покинули город? Полиция, похоже, так не думает, но если от Денниса Ниеми она ничего не узнает, то ей придется учитывать такую возможность. Это бы сильно повысило шансы их вернуть. На столе зазвонил оставленный включенным телефон. Она встала и подошла, чтобы ответить. Послушала пару секунд и сказала, что перезвонит. Наконец-то! Хорошие новости. Впервые за долгое время. Она достала Вальтер и глушитель из кассового шкафа, прикрепила нож к голени, первый раз покинула номер и гостиницу в надежде вскоре покинуть город и страну. Горячо и сосредоточенно они обсуждали следующий шаг, предпочтительный порядок действий. Ханна была уверена: все они чувствуют одно и то же — на самом деле хотят выбежать из переговорной, подняться наверх в отель, выложить все карты на стол. Немедленно. Но они вынуждены себя сдерживать, хотя это и тяжело дается. Предвкушение задержания было настолько сильным, что меняло атмосферу в комнате.