— Не знаю, — Глеб почесал свой широкий нос, оставив на нём кляксу грязи. — По уму тут несколько хороших статей наберётся, но… сами понимаете. — Не понимаю. И не собираюсь понимать! — девушка вдруг сделалась хмурой, раздражённой. Илларион глазами указал парням, чтобы те отошли, а сам принялся осматривать ушиб. — Не сердитесь, Ксения. Мир, к сожалению, не совершенен. Но мы стараемся сделать его лучше. Сержанты сели в УАЗик, откинулись в креслах. Адреналин ещё бурлил по венам после пережитого стресса, из-за чего у обоих бегали глаза и бешено бились сердца. — Блин. Ну, стерва! — Глеб повернулся поглядеть, как батюшка успокаивает Дроздову. — Мы её спасли, а она… Видел, как посмотрела? Думал, кинется на меня. — Да ладно тебе, — Стас достал рацию. — Она весь день на нервах. А если ублюдков отпустят, они ж и отомстить захотят. — Ну, к тому моменту капитан должен вернуться. Чёрт, и куда он попёрся-то? — Куда надо, видимо, — Стас поднёс рацию ко рту. — Товарищ капитан, всё готово. Глава шестая. Пламя мести. Часть вторая Волхов смотрел не на Святослава, а за его спину. Туда, где стояло Лихо. Старуха уставилась на него единственным глазом. Её губы шевелились, но не совпадали с шёпотом, что доходил до капитана. Только сейчас он понял — бес говорит не на обычном языке, а на каком-то своём, не поддающимся пониманию. — Спасибо, я уж и не знал, как от него избавиться. Гаур упал прямо под ноги Волхова. А значит у ОПГ Караева не осталось явного лидера. Марионеточного Орхана либо убьют, либо будут держать на поводке по очереди каждый новый кандидат на место главного кукловода, пока от ублюдков не останется несколько ослабевших группировок. А уж с ними-то разобраться должны быстро. Даже этот сукин сын Потапенко не захочет опускаться до сотрудничества с каким-нибудь самопровозглашённым утырком. Ксении больше ничего не угрожает. А вот ему за жизнь ещё предстоит побороться. «Ты специально привёл их?» Волхов моргнул, обнаружив, что Жнец стоит в совершенно другом месте. Там, где снова загорелись огоньки глаз Лешего. «Даже если и так, это не искупит твою вину». — Мне не нужно искупление, — капитан покрутил кистью, проверив, как нож держится в руке. — Мне нужно, чтобы эта старуха исчезла раз и навсегда. Вдруг он уловил во взгляде Жнеца мимолётное удивление. Будто Святослав на мгновение мелькнул из пелены демонического дурмана. По округе раскатился злобный рык. Это Леший выступил перед Жнецом, оскалившись от гнева. Страж леса требовал кровавой дани за погибших животных. «Отдай его мне… он должен заплатить… он мой…» Звериный рык зацарапал нервы, но Волхов со спокойствием принял новый голос у себя в голове. Бесом больше, бесом меньше — уже не важно. Леший почему-то держался подальше от старухи. Та всё ещё стояла на своём месте, даже не шелохнулась, а волк ступал по влажной земле, нервно дёргая ухом и оглядываясь на неё. «Леший боится Лихо», — догадался Волхов. Эта мысль прибавила уверенности в себе, ведь сам он не боялся ни того, ни другого. Капитан посчитал оставшиеся патроны — их было не слишком много. Калаш Гаура заманчиво валялся неподалёку, но хватит ли времени его подобрать? Старуха наконец пошевелилась. Она кивнула, разрешая Лешему разорвать жертву на куски. Волк обнажил клыки, зарычал, поджимая нос, приготовился к прыжку. Но Волхов не стал ждать, пока бес кинется на него — выстрелы один за другим громыхнули в сторону зверя, вынуждая того уворачиваться. Это дало капитану время сгруппироваться, перехватить автомат, сесть на колено и… Леший уже был рядом. Ещё секунда, и огромные клыки вопьются в горло, разорвут на куски, когти растерзают тело, взбороздив его, словно плуг землю. Вдруг раздался выстрел. Огромная туша пролетела мимо, лишь задев Волхова за плечо. Леший несколько раз кувырнулся по земле, пока не вскочил на лапы, гневно рявкнув на виновника. Захар Петрович подбежал к Волхову, потянул за плечо, поднимая на ноги. — Игорёк, ты чего ж меня сразу не позвал, а? Нельзя же, в одиночку с бесами-то… Егерь снова пальнул, отгоняя волка. Тот был ранен. Из отметин, оставленных дробью, валил пар, будто от кипятка на морозе. — Зачем пришёл, Петрович? — Услышал выстрелы, да пришёл. Я ж лесничий, порядок должен блюсти. Капитан продолжал следить за Жнецом, оставив егерю разбираться со зверем. Фонарь моргнул, на том месте, где стоял Жнец, теперь было пусто. — Зараза! Крестик снова спас его, предупредив об опасности укусом раскалённого металла. Волхов отпрянул, пропустив мимо себя кинжал, очередью проводил беса обратно во тьму, а затем прильнул спиной к спине Захара. — Петрович, слышь? — Да, Игорёк? — Есть идеи, как выбраться? — У меня?! Вообще я надеялся, что ты сунулся в лес не просто так. Леший бросился на егеря, встретив дробь из пятизарядки, а Жнец мелькнул совсем рядом, взмахнул клинком, едва не перерезав Волхову глотку, и снова исчез. «Игорь Волхов, — Лихо снова заговорило. Старуха всё ещё стояла на своём месте. Как и прошлый раз, в полной темноте можно было разглядеть её морщинистое тело, скрытое за длинными спутанными волосами. — Ты грешник. Ты страшный грешник. Ты не понёс наказания в нашу первую встречу, но уже успел взять на душу новое злодеяние». Снова взмах клинка, рассекающий мрак, снова выстрелы, утонувшие во мраке. Захар сцепился с Лешим, разрядив четвёртый патрон. Ещё раз, и егерь окажется беззащитным — волк не позволит сменить магазин. Нужно что-то делать. «Ты поддался гневу, — продолжало Лихо. Ты убил человека». — Не убил! «Только что ему отсчитали время смерти» — Врёшь, падла! — Волхов выпустил размашистую очередь в никуда, поддавшись порыву. «Ты даже сейчас не можешь сдержать свою ярость!» — Гневливый пусть терпит наказание… Жнец заговорил вслух, и вдруг боль пронзила тело. Волхов выронил автомат, упал на колени. Вены вздулись, дышать стало тяжело, но пальцы продолжали сжимать рукоять ножа. По округе разлетелся раскатистый демонический смех. — Игорёк, что с тобой?! — Захар хотел кинуться на выручку, но Леший не пустил, опасно клацнул пастью. «Кара неотвратима, — старуха наконец зашевелилась. Она дёрнула сухими губами, обнажив острые кривые зубы, шагнула вперёд. — И наказание будет страшным!» — Потому что, если пощадишь его… — Жнец показался из мрака. По лезвию кинжала стекала кровь. Капли падали на землю, словно раскалённые, шипя при столкновении, поднимая алый пар вверх. Волхова сковала новая волна боли, агония сжигала изнутри. Он упёрся лбом в холодную землю, но это не помогало. Даже крик не мог вырваться из груди. — Придется тебе еще больше наказывать его. — Жнец остановился, возвышаясь над сжавшемся от мучений человеком. Капля крови плюхнулась на кожу руки словно раскалённое железо, отчего там сразу образовался ожог. Сквозь дурман боли Волхов услышал зов старого клинка, всё ещё зажатого в пальцах. Тот будто протянул тонкую нить, связавшую разум с реальным миром. — Познай горечь жены, потерявшей мужа… Душу охватила невыносимая печаль. Тошнота, до этого момента кое-как державшаяся в глотке, вызвала приступ рвоты, дополнивший чувство абсолютной беспомощности. — Рухнувший мир сына, которого ты лишил отца… Страх, ужас, неверие. Маленький мальчик не понимает, почему мать в слезах, почему отец не откликается, лёжа на этой неудобной больничной койке. Нож маяком указывал путь рассудку, не давая окончательно раствориться в потоке безумия. Мысли пытались соединиться, борясь с терзающими их образами страданий. — Познай последствия своих собственных деяний. Волхов чувствовал вину. Жгучую, беспрерывную. Она снедала не хуже насланных образов, оплетала душу, выгрызала кусок за куском. Но придавала сил бороться. Кровь капала с кинжала, прожигала плоть. Боль, простая и понятная, физическая, отрезвляла. А нож продолжал взывать к нему. Вдруг он смог пошевелиться. Не от агонии, забившись в припадке, а по собственной воле. Ещё чуть-чуть! Ему нужно было сделать лишь одно движение, последний рывок сквозь муки бесовского наваждения.