— На хрен Луч, на хрен незнакомцев, на хрен тебя, с твоим вечно хорошим настроением, — рявкнул Тиан. — Отвяжись от меня, Энди. Энди застыл на месте, окруженный валунами, сорняками и буграми Сукиного сына, неблагодарного участка земли, принадлежащего Джеффордсам. Защелкали реле под металлическим корпусом. Сверкнули глаза. И он решил пойти и поговорить со Стариком. Старик никогда не посылал его на хрен. Старик всегда с радостью выслушивал гороскоп. И его всегда интересовали незнакомцы. Энди пошел к деревне и церкви Нашей Госпожи Непорочности. 2 Залия Джеффордс не слышала, как муж и его сестра вернулись с Сукиного сына. Не слышала, как Тиа опускала голову в бочку с дождевой водой у амбара, а потом слизывала влагу с губ, как лошадь. Залия находилась с южной стороны дома, развешивала выстиранное белье и приглядывала за детьми. Она не знала о возвращении Тиана, пока не увидела, что он выглядывает из окна кухни. Удивилась тому, что он вернулся так рано, и еще больше удивилась, заметив, какое у него лицо. Мертвенно белое, если не считать двух пятен румянца на щеках и третьего, горящего на лбу, словно клеймо. Она бросила прищепки, которые держала в руках, в корзину с бельем и направилась к дому. — Куда идешь, ма? — тут же спросил Хеддон, а за ней эхом откликнулась Хедда: «Куда идешь, ма-ма?» — Не ваше дело, — ответила Залия. — Приглядывайте за младшими. — Почему-у-у-у? — завыла Хедда. Завыванием своим она уже достала мать. Чувствовалось, что очень скоро перегнет палку и получит крепкую оплеуху. — Потому что вы — старшие. — Но… — Закрой рот, Хедда Джеффордс. — Мы приглядим за ними, ма, — ответил Хеддон. Вот уж кто никогда с ней не спорил. Может, не такой умный, как его сестра, но зато послушный. А ум в жизни это еще не все. Далеко не все. — Хочешь, чтобы мы развесили оставшееся белье? — Хед-дон-н-н-н… — это уже его сестра. Опять завыла. Но времени на них у Залии не было. Она коротко посмотрела на остальных детей. Пятилетних Лаймана и Лию, двухлетнего Аарона. Аарон, голый, сидел в пыли и радостно стучал камнями. Он родился один, редкий случай, и как же ей завидовали женщины всей деревни! Потому что Аарону ничего не грозило. А вот остальные, Хеддон и Хедда, Лайман и Лия… Залия внезапно осознала, что могло означать появление Тиана в доме в разгаре дня. Она помолилась богам, попросила их, чтобы они такого не допустили, но, войдя в дом и увидев, как он смотрит на детей, поняла: случилось худшее. — Скажи мне, что это не Волки, — она вдруг осипла. — Скажи, что не они. — Они, — Тиан вздохнул. — Будут здесь через тридцать дней, говорит Энди. От луны к луне. И в этом Энди никогда… Прежде чем он продолжил, Залия Джеффордс прижала руки к вискам и пронзительно закричала. Во дворе Хедда аж подпрыгнула. И уже сорвалась с места, чтобы бежать в дом, но Хеддон удержал ее. — Они не берут таких маленьких, как Лайман и Лия, не так ли? — спросила она его. — С Хеддой и Хеддоном все понятно, но уж моих маленьких они не тронут? Им исполнится шесть только через полгода! — Волки берут всех, кто старше трех лет, и ты это знаешь, — ответил Тиан. Его пальцы сжимались в кулаки и разжимались. Новое чувство продолжало расти, то самое, более сильное, чем злость. Залия смотрела на него, на щеках блестели слезы. — Может, нам пора сказать нет, — Тиан и сам не узнал собственного голоса, он не говорил — рычал. — Да разве мы сможем? — прошептала Залия. — Да разве, во имя богов, мы посмеем? — Не знаю, женщина, но, прошу тебя, подойди сюда. Она подошла, бросив последний взгляд на своих пятерых детей, которые играли во дворе, чтобы убедиться, что все на месте, что Волки их еще не забрали, и лишь потом пересекла гостиную. Дедушка сидел в кресле у потушенного камина, спал, склонив голову набок, из беззубого рта вытекала на подбородок струйка слюны. Из этой комнаты окно выходило на сарай. Тиан протянул руку. — Смотри, женщина. Ты хорошо их видишь? Естественно, она видела. Сестра Тиана, ростом в шесть с половиной футов, скинула с плеч широкие лямки комбинезона, и ее здоровенные груди влажно блестели: она только что вымыла их в бочке с дождевой водой. В дверном проеме амбара стоял Залман, родной брат Залии. Почти в семи футов, огромный, как лорд Перт, высокий, как Энди, с тупым, как и у Тиа, лицом. У любого молодого парня, смотрящего в упор на молодую деваху с голыми сиськами, тут же раздуло бы штаны, но только не у Залли. В штанах у него ничего не могло раздуться. Он был рунтом. Залия повернулась к Тиану. Они смотрели друг на друга, мужчина и женщина, не рунты, но лишь потому, что так распорядился слепой случай. С той же степенью вероятности ситуация могла повториться с точностью до наоборот: Зал и Тиа стояли бы у окна и наблюдали за крупнотелыми и пустоголовыми Тианом и Залией. — Разумеется, вижу, — ответила она. — Или ты думаешь, что я слепая? — У тебя не возникало желания стать такими же, как они? — спросил он. — Чтобы никогда такого не видеть? Залия промолчала. — Это неправильно, женщина. Неправильно. Никогда не было правильным. — Но ведь с незапамятных времен… — На хрен незапамятные времена! — воскликнул Тиан. — Они — дети! Наши дети! — Так ты бы хотел, чтобы Волки сожгли Калью дотла? Оставили нас с перерезанными шеями и выпущенными глазами? Такое уже случалось. Ты знаешь. Он знал, само собой. Но кто мог исправить неправильное, как не мужчины Кальи Брин Стерджис? Никакой власти, хотя бы шерифа, в этих краях не было. Они жили сами по себе. Даже в далеком прошлом, когда во Внутренних феодах царили свет и порядок. А потом начали приходить Волки и жизнь стала еще более странной. Как давно это началось? Сколько с тех пор сменилось поколений? Тиан не знал, но подозревал, что насчет незапамятных времен Залия погорячилась. Волки совершали набеги на пограничные деревни, когда дедушка был молодым, собственно, они увезли с собой его брата-близнеца, когда они играли в пыли. «Они взяли его, потому что он был ближе к ним, — рассказывал им дедушка (много раз). — Эл вышел из дома в тот день первым и оказался ближе к ним. Если бы первым вышел я, они бы взяли меня. Слава Богу, этого не случилось!» — тут он целовал деревянное распятье, которое дал ему Старик, поднимал его к небу и хихикал. Однако дед дедушки рассказывал тому, что в его время, то есть пять или шесть поколений тому назад, если Тиан не ошибался в расчетах, никакие Волки не появлялись из Тандерклепа на серых лошадях. Как-то Тиан спросил у старика: «В те времена тоже практически всегда рождались двойни? Что говорили старые люди в дни твоей молодости?» Дедушка долго думал, потом покачал головой. Он не помнил, чтобы старики такое говорили. Залия озабоченно смотрела на мужа. — Ты не в настроении, потому что провел все утро на Сукином сыне. Успокойся. — Как я могу успокоиться, если они скоро нагрянут и заберут наших детей? — Но ты не собираешься сделать что-нибудь глупое, не так ли, Ти? Что-нибудь глупое и в одиночку? — Нет, — ответил он. Без малейшей запинки. «Он уже начал строить планы», — подумала Залия, и у нее в душе затеплилась надежда. Конечно, Тиан ничего не мог противопоставить Волкам, никто из них не мог, но он был далеко не дурак. В фермерской деревне, где у большинства мужчин хватало ума лишь на то, чтобы пахать, сеять да убирать урожай, Тиан разительно отличался от остальных. Он мог написать свое имя. Он мог написать: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ЗАЛЛИ». Этим, собственно, он и завоевал ее сердце, хотя она не могла прочитать написанное в пыли. Он мог складывать числа, мог перечислять их, идя от большего к меньшему, что, по его словам, куда сложнее. Так может..? Какая-то ее часть не хотела доводить эту мысль до логического завершения. И однако, когда она подумала о Хедде и Хеддоне, Лии и Лаймане, другая ее часть начала надеяться на лучшее. — И что ты задумал? — Хочу созвать общее собрание. Пошлю перышко. — Они придут? — После того, как новость облетит Калью, придут все мужчины. Мы все обговорим. Может, на этот раз они решатся вступить в бой. Может, захотят сразиться за своих детей. Сзади раздался старческий голос: «Глупая это затея». Тиан и Залия обернулись, посмотрели на старика. Тот смотрел на них. — Почему ты так сказал, дедушка? — спросил Тиан. — Расходясь с такого собрания, как ты планируешь, мужчины, если пьяные, могут сжечь половину страны, — ответил старик. — А трезвые… — он покачал головой. — Ты не сдвинешь их с места. — Я думаю, на этот раз ты ошибаешься, дедушка, — стоял на своем Тиан, и Залия почувствовала, как ужас сжимает сердце. Однако, огонек надежды не желал гаснуть. 3 Ворчания бы поубавилось, если б Тиан назначил собрание на вечер следующего дня, но он этого не сделал, полагая, что времени у них осталось слишком мало, чтобы терять даже один день. И когда он послал Хедду и Хеддона с перышком, они пришли. Как он и рассчитывал. Зал собраний Кальи находился в дальнем конце Главной улицы, за магазином Тука, рядом с Павильоном, темным и пыльным в конце лета. При обычном раскладе в скором времени женщины начали бы его украшать, готовясь к празднику Жатвы, но в принципе праздник этот никогда не отмечался в Калье с размахом. Детям нравилось смотреть, как соломенные чучела бросают в костер, некоторым смельчакам удавалось урвать свою долю поцелуев, но на том все и заканчивалось. Народ, возможно, и гулял в Срединном и Внутреннем мирах, но не здесь. Здесь людей занимали более серьезные проблемы, чем праздник Жатвы. Такие проблемы, как Волки. Некоторые из мужчин, с процветающих ферм на западе и трех ранчо на юге, приехали на лошадях. Эйзенхарт с Рокинг Би даже прихватил с собой винтовку, а грудь его крест накрест перепоясывали патронташи (Тиан Джеффордс, правда, сомневался, что от патронов будет какой-то толк, а из древней винтовки можно стрелять, хотя некоторые таки стреляли). Делегация Мэнни приехала на телеге, запряженной двумя меринами-мутантами: одном трехглазом, втором — с большущим розовым наростом на спине. Но в большинстве своем мужчины Кальи приезжали на ослах или волах, одетые в белые штаны и цветастые рубашки. Тычком мозолистого большого пальца они отбрасывали сомбреро на спину, там его удерживали завязки на шее, входили в зал, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, рассаживались по скамьям из некрашеной сосны. В отсутствии женщин и рунтов мужчины заполнили менее тридцати из девяносто скамей. Некоторые переговаривались друг с другом. Никто не смеялся. Тиан стоял у дверей, с перышком в руке, наблюдал, как солнце скатывается к горизонту, как золото все гуще замешивается на багрянце. Когда его край коснулся земли, Тиан еще раз посмотрел на главную улицу. Пусто. Лишь три или четыре рунта сидели на ступенях магазина Тука. Все огромные и годящиеся лишь на то, чтобы ворочать камни. А вот мужчин он больше не увидел, ни пеших, ни на ослах, ни на лошадях. Глубоко вдохнул, выдохнул, снова вдохнул, поднял глаза к небу. — Человек-Иисус, я в тебя не верю, — сказал он. — Но, если ты там, помоги мне. Замолви Богу словечко. Потом вошел в Зал собраний и захлопнул двери, возможно, чуть громче, чем требовалось. Разговоры смолкли. Сто сорок мужчин, в основном, фермеры, наблюдали, как он идет по проходу, в широких штанах, каждый шаг гулко отдавался от деревянного пола. Он-то опасался, что перспектива выступить перед всеми мужчинами Кальи вгонит его в ужас, все-таки он — простой фермер, не артист или политик. Но подумал о своих детях, потом посмотрел на мужчин и понял, что без труда может держать их взгляды. Перышко в его руке не дрожало. Когда он заговорил, слова слетали с языка одно за другим, складываясь в четкие, связные предложения. Они могли не поддержать его, хотя он надеялся, что поддержат, что дедушка ошибается, но чувствовалось, что слушать они готовы. — Вы знаете, кто я, — начал он. — Тиан Джеффордс, сын Люка, муж Зелии Хуник. У нас пятеро детей, две пары близнецов и еще один сын. По залу пробежал тихий шепот, возможно, люди говорили друг другу, какие же Тиан и Залия счастливые, раз у них родился единственный ребенок. Тиан подождал, пока вновь установится тишина.