Желание побыстрее уйти из этого песенного ада усилилось. Всё. Наигрался. Ничего сногсшибательного. Почему-то вспомнилось, как один его друг любил приговаривать: не можешь петь – не пей. Второй глоток прошёл куда лучше первого. Мысли закрутились, как жидкость в стакане, когда её размешиваешь ложечкой. Оказывается, брат погиб не своей смертью. Почти сорок лет назад. А убийцы на свободе. И он теперь с этим знанием должен жить, как-то с ним справляться или что-то предпринимать. Где-то в самой глубине его болезненных размышлений появилась точка, напоминающая, что здесь, в этом городе, учится его племянница Лиза. И хоть он решился сбежать сюда, наткнувшись на её телефон, встречаться с ней не собирался. По большому счёту, зачем он ей? Зачем она ему? Или нет? Как там Вера? Один из посетителей заревел: «Очарована, околдована!..» Несколько пар поднялись со своих мест. Света взяла Артёма за руку и потянула на танцпол. Он сопротивлялся, но девушка проявила редкую настойчивость. Пришлось уступить. «Потанцую с ней и уйду», – успокоил он себя. Танец вылился в бессмысленное неуклюжее топтание. Артём обрадовался, когда песня закончилась. Вернувшись к своему столу, они увидели, что Аня крепко спит, положив голову на руки. – Ладно, – как можно спокойнее и дежурнее выдавил из себя Артём, – мне пора. Я прошу счёт? – Хорош ты! – зло бросила Света. – А мне эту дурынду на себе, что ли, тащить? Ты уж развези нас по домам, кавалер. – Развезу. Не проблема. Аня напилась, как глупый мужик. Когда Света и Артём её разбудили, она непонимающе тряхнула головой и пьяно пробормотала, что никуда не пойдёт. Артём вопросительно взглянул на Свету, и та принялась теребить подругу. Растормошила. Пока они сопровождали Аню в гардероб, а потом на улицу, риск того, что она свалится, возрастал иногда до предельного. Почти все окна на Васильевском уже ослепли. Снег мельчил, ветер с Невы демонстрировал свою силу, словно устрашал кого-то, ночь бражничала, наслаждаясь своей властью. – Куда вызвать? – Улица Комсомола, пятнадцать. Артём поискал в кармане сотовый, успел испугаться, что потерял его или украли. Потом вспомнил, что намеренно оставил мобильник в квартире на Фонтанке. – Я мобильник с собой не взял. Вызови сама. Я заплачу. – Одни проблемы с тобой. Все мужики одинаковые. – Светлана поддерживала подругу за локоть. – Часто она так напивается? – раздражённо спросил Артём. – Не-а. Она сейчас не жрёт ничего. Боится ещё растолстеть. Вот и результат. Налакалась на голодный желудок. Хоть подержи её, пока с машиной разберусь. Артём подошёл к Ане, крепко взял её за плечо. Она явно собиралась освободить желудок, что вскоре и совершила, низко склонившись над мостовой. Шалимов её придерживал. Чуть самого не вырвало. Света громко выругалась, достала платок и вытерла подруге рот. В такси ехали молча, будто не было ничего важнее, чем слушать песню Митяева про Пятнадцатый квартал и Париж. Время от времени звуки музыки накладывались на всхлипывания. Кто ревёт, Аня или Света, он не различал. Не оборачиваться же! Вечер, в который он собирался впрыснуть всю свободу и избавиться от того, что тяготило, заканчивался некрасивой пошлой кляксой. Улица Комсомола знаменита, прежде всего, своей тюрьмой. Тюремная империя, в народе «Кресты», теперь зловеще пустовала. Заключённых перевели в другое место, а это осталось для истории. Аня жила напротив, в старом доме, как будто впитавшем тюремный вирус и потому постоянно аллергически отшелушивавшем от себя кусочки кожи. Они вышли из такси, и машина, лихо развернувшись, уехала. Аня выглядела совсем неважно. Её била мелкая дрожь. – Проводим её до квартиры. Тут дом – так себе. Типы попадаются такие, с которыми лучше не сталкиваться. Ещё встретит кого-нибудь на лестнице. Пьяная девушка – добыча насильника. Ха-ха! Артём тяжко вздохнул. Когда же это кончится? Аня с трудом стянула с себя куртку, бросила её на пол в прихожей и, пошатываясь, поплелась в комнату, где вскоре, судя по звукам, диван или тахта приняли её обессилевшее тело. – Нельзя её в таком состоянии оставлять. – Света повесила свой пуховик на вешалку. – Посидим до утра. Потом Ахмед явится и займётся ею. – Кто такой Ахмед? Как займётся? – Много будешь знать – скоро состаришься. Чего стоишь? Раздевайся… * * * Шульман убедил Туманова: старший брат бесперспективен. Они с Елисеевым уже всё испробовали. Допрашивать его – только время терять. А вот младшего можно, кажется, сбить с толку. Для него ситуация непривычная. Силы у него на исходе. Уверенности всё меньше. Младшего Рахметова привели. Выглядел он так себе. Измождён. Глаза без выражения. – Бекир! – Туманов выказывал уважение. – Как здоровье отца? Младший Рахметов чуть оживился, встретился взглядом с глазами Туманова. – Всё хорошо. – А чем он болел? – Сердце прихватило. Никогда не прихватывало, и вот… Боялся умереть, позвал нас с братом. А потом, когда лучше стало, – выгнал. Не дело, говорит, джигитам со стариком сидеть. Отец суровый у нас человек. – Осведомлён ли достопочтенный аксакал, чем промышляют его сыновья? Туманов собирался продолжить, но Шульман вдруг налетел на Бекира, как коршун на глухаря. – Послушай, джигит, сейчас самый важный момент в твоей жизни. Тебя же папа не учил врать, так ведь? Бекир надулся. Не кивнул. – Полагаешь, с ментами связываться нельзя? – Шульман был не похож сам на себя. Гнев заливал его. – Дело, конечно, твоё. Но если ты сейчас нам расскажешь всё, что утаил, возможно, выйдешь на свободу. – А брат? – А что брат? – Давид спросил это так, будто впервые услышал, что у Бекира есть какой-то брат. Туманов наблюдал за Шульманом с восхищением. Сейчас он заставит Бекира назвать соседа, который был в курсе, что они уехали на другой, более долгий срок. А уж этого субъекта они дожмут. И сдаст он оперов за милую душу, найдутся к нему подходы. – Брат тоже выйдет? – А ты бы как хотел? – Шульман зафиксировал в голосе Бекира нечто далёкое от братской любви. Не так всё просто между ними. Бекир опять не ответил. Далее Шульман задал вопрос, которого Туманов никак от него не ожидал. Поразился в очередной раз ловкости коллеги. – Ты давал кому-то ключ от квартиры на время, пока вы были в Майкопе? – Я – нет. – Что значит «я – нет»? А кто давал? – Брат… – Бекир еле проговорил это. Пролепетал. – Кому? Зачем? – Друг у него есть. Не наш. Не горец. Они вроде служили вместе. – Зачем он передал ему ключ? – У Шульмана блестели зрачки. – Как «зачем»? Кто-то должен быть с ключом. У нас «Жилищник» строгий. Вдруг авария какая… – Что за чушь ты несёшь? – Дава встал и отошёл к стене. Сергей поймал этот мяч. Если меняется спрашивающий, арестованный как бы начинает всё заново. И ложь становится виднее. – Вы ему всегда давали ключ, когда уезжали? – Сергей придал голосу максимальную доверительность. – Не «мы». Брат. Да. И от двери, и от парадной, и от чёрной. – Какой ещё чёрной? Ты издеваешься, что ли? У вас в подъезде нет чёрного хода. Я проверял! – вскипел Туманов. – Есть. – Бекир улыбнулся. – Через парикмахерскую. Её наш земляк держит. Для нас есть.