Конечно, всю эту работу завтра могли бы выполнить его подчинённые и наверняка справились бы. Но он тем не менее был горд собой. На одной площадке, значит. Всё сходится. Выходя из двора, он удивился, что в парикмахерской на первом этаже дома светились окна. Она круглосуточная, что ли? В этот момент ему позвонил Сергей Туманов. * * * – Я лучше пойду. Зачем я здесь? – Шалимову всё надоело до чёртиков. – Бросаешь, значит, девушек. Ладно. А я-то подумала: впервые нормальный мужик попался. Не пытается лапать. Не быкует. Деньги за секс не предлагает. Не убегает, не заплатив, из кабака. – Света повернулась к нему и чуть прищурилась: – Тебе же хреново? Так? И лучше не становится? Артём покачал головой. – А тебе хорошо? – зло спросил он девушку. – Думаю, лучше, чем тебе. – И тебе нравится вот так разводить мужиков? – Артём злился всё больше. – В смысле? – Да ладно. А то я не знаю, что и в баре, и в караоке вы в доле. Заманили глупого клиента и развели на дорогую выпивку. Что? Не прав? Света поначалу склонила голову набок, потом вернула её на место. – Ты не забыл, что ты сам нас снял? Ты какой-то псих. О господи! Правда тебе лучше отвалить отсюда. Она устало присела на табуретку и принялась стаскивать сапоги, не обращая на Шалимова никакого внимания. Артём словно застыл, глядя на её движения. Но не уходил. – Можно я у тебя, Артём, одну вещь спрошу? А зачем ты к нам подошёл, коли посчитал, что мы шалавы и мужиков разводим на выпивку дорогую в барах и караоке? – Так вы же меня сначала окликнули? – И что? – Ну, заманивали. – Эх ты! Дурак! Нет слов у меня. Заманивали, смотри-ка. Просто выглядел ты больно грустно. А у нас настроение было хорошее. Подумали, отчего тебе его не поднять? Пожалели тебя. А ты, такой, сначала прошёл мимо, а потом назад. Мы, кстати, поспорили с Анькой, вернёшься ты или нет. Я считала, что нет. Артём вдруг почувствовал, что дышать ему становится тяжело. В середине груди всколыхнулась резкая боль. Куда-то пропадала точка опоры. – Что с тобой? Ты белый весь стал. И дышишь как паровоз. – Что-то нехорошо. – Что болит? – Сердце как будто. – Он провёл рукой по груди. – Господи, что за день сегодня! Вышли, называется, с подругой по центру прогуляться. Света помогла Артёму раздеться, отвела его на кухню, усадила на стул, по-хозяйски открыла холодильник, осмотрела содержимое. – Тут вот валокордин есть. Махни. Хуже не будет. У меня отец всегда так делает. Сейчас накапаю тебе. Артём послушно проглотил лекарство. Потом Света налила ему из чайника кипячёной воды. – Не советую тебе куда-то ехать сейчас. Подожди, пока отпустит. Ты не голодный, кстати? – Нет, – соврал Артём. Ещё не хватало тут угощаться. Лёгкие снова наполнялись воздухом. Кровь теплела. – Ну, что ты решил? Поедешь или останешься один на один с блудницей? Ба, ты ж в обуви! Иди снимай. Анька страсть как не любит, когда пачкают. – Ты же вроде чуть не гнала меня только что? – Не я. Ты сам порывался. Что, мне тебя насильно удерживать? Кто же знал, что тебя так прихватит. Сейчас лучше? – Немного. Артём тяжело поднялся, прошёл в прихожую, снял ботинки, вернулся на кухню. Его ужасало, что он оказался внутри истории, которую сочинил кто-то помимо воли самого Артёма. Наверное, завтра надо ехать в Москву. Как-то улаживать с Майей. Может, она одумается, извинится. Здесь – всё бред. Жаль, телефона нет. Можно было бы билеты купить прямо сейчас. – Ну, рассказывай… Кто ты есть такой, Артём? – Света села за кухонный стол и уставилась на него так, будто она зритель, а он – актёр. Из комнаты доносился густой храп Анны. – Зачем тебе это? Сделай лучше кофе. – У тебя же только что сердечный приступ был. Кофе не дам. – Кофе на сердце не влияет. Да и не приступ это. Так… – Всё равно не дам. Валокордин подействовал? – Вроде да. Послушай, твоя подруга, по-моему, сейчас себя чувствует много лучше нас. Может, пойдём по домам? – Ещё не время. Да и откуда ты знаешь, как она себя чувствует? Ты же не телепат. Ты надолго, кстати, в Петербурге? – Трудно сказать. – Вот тебе на! – Света легко поднялась со стула и подошла к холодильнику. Открыла его, потом закрыла. – Я думала, ты в командировке. Вечером решил прогуляться по Невскому, развлечься. Нет? – Не совсем. На этой кухне, где всё – мебель, люстра, холодильник – выглядело случайными и совсем не подходящим друг другу, он почему-то успокоился. Успокоился сразу, то ли от усталости, то ли от чего-то другого. – Я приехал, чтобы переключиться, забыть многое. – Надо же! А зачем уезжать, чтоб забыть? – удивилась Света. – Девка, что ли, бросила? Или жена? Ты, наверное, женат. Как иначе? Или сам чего наворотил и теперь дома показываться боишься? – Не разговаривай со мной так. Мне неприятно, – с простодушной обидой попросил Артём. – Ты обо мне ничего не знаешь, а выдумываешь бог знает что. Я не женат, представь себе. – Эх, значит, любовь. Завидую. Ладно! Давай о чём-нибудь другом. – Не жалеешь, что из музучилища ушла? – Ему захотелось побольше о ней выяснить. – Не ушла, а выгнали. Я же говорила. – Не пробовала восстановиться? – Ты вообще в курсе, какие сейчас стипендии? – Нет. – Ну, сегодня ты где-то пять или шесть месячных стипендий на нас потратил. Или больше даже. Артём смутился. – Неужели такая маленькая? – Такая маленькая. – Света усмехнулась. – Теперь я работаю в одной компании помощником руководителя. Там несколько лучше с финансовой точки зрения, как ты догадываешься, наверное. – Всю жизнь там не протянешь. – Артём низковато намекал на то, что стареющие секретарши мало кому нужны. – Кто знает! Всяко бывает. – Света не поняла намёка. – Да и кем бы я была после училища? В музыкальную школу и то не устроишься. Там крысы некоторые по сорок лет сидят и никого близко не подпускают. Одним словом, не жалею я, что вылетела. Родители мне помогать не могут сейчас. Болеют. Я о них забочусь. Такие дела. Не до искусства. – Живёшь с родителями? – Да. С ними. – А они сейчас не волнуются?