Всю ночь Крючков размышлял, просчитывал варианты и в конце концов, уже ранним утром, понял: без Елисеева ему не обойтись. – Надо встретиться. – Крючков так не определился, как относиться к Елисееву, враг он или друг. – Вы же меня отправили в отгулы? – Иван находил в себе силы шутить. – Через час я буду у тебя. Надеюсь на крепкий кофе. Сказать, что Елисеев не ожидал этого, нельзя. Но всё же… Как себя вести? Учитывая состояние генерала, было бы не вполне разумным открывать ему всё. Но имеет ли он на это право? Вчера они определили всех, кто был в квартире с Викой в момент её гибели. Два опера, братья Рахметовы, Виктор Небратских. Оперов вчера арестовали. Рахметовых сегодня, скорее всего, отпустят. Шульман обещал дожать оперов. Им не резон уже никого выгораживать. Туманова закрепили за Рахметовыми. Хотя тут шансов немного чего-то добиться. Если они при таком давлении запирались, то теперь и подавно ничего из них не вытянешь. Будут орать, что менты издеваются над больным человеком. Любопытно, как обойдутся с младшим – переведут в обычную больницу или просто освободят? Хотя не факт, в Главке их могут ещё помурыжить. Они с Шульманом и Тумановым, конечно, убедили себя вчера, что убийца – Небратских, но это не снимает проблему мотива. Небратских и Вика состояли в близких отношениях, в квартиру заходили вполне мирно. Провели там ночь. И утро. Опять куда-то ушли, потом вернулись. Что-то случилось по дороге? Ревность? Поссорились? Бывает, конечно. Но это как-то малоубедительно. Без показаний Рахметовых у них крайне слабая доказательная база. Рахметовы, как теперь стало ясно, знают, кто убийца, наверняка. Хотя к чему она теперь, эта база? Дело они больше официально не ведут. А если неофициально, то все эти улики и доказательства имеют ценность лишь для них самих. Тут очевидно одно: только Небратских был знаком с Викой, остальные взошли на эту кошмарную сцену случайно. Ещё один вопрос тревожил: связана ли как-то революционная блажь покойной с её смертью? Являлись ли два её любовника (вторым, как они выяснили по номеру телефона, оказался некто Владимир Яснов) частью бунтарской жизни и вольнодумных планов? Вовлекала она их? Перед тем, как на короткое время заснуть, он всматривался в фотографии Яснова, Небратских, в приятное лицо Майи Кривицкой, той девушки из РГГУ, с которой общался Туманов. Зачем генерал Родионов так явно намекал, отсылая его к «Бесам», что именно связь Вики с протестным кружком явилась причиной её смерти? Иван попробовал читать книгу, но быстро понял, что всю не успеет, а без этого смысла нет. Пригодится ли им этот Яснов? Стоит к нему присмотреться? Допустим, Виктор узнал об интрижке Вики с Ясновым. Или что-то ещё открылось ему, пробудившее в нём душегуба? Кому же Вика писала отчёты? Кто этот секретный адресат? Кому нужна эта безобидная, по большому счёту, информация? И тут, как раз в тот момент, когда запикал домофон, его пронзила догадка, благодаря которой многое встало на свои места. Он, кажется, понял, кто был тайным адресатом Вики. Остаётся ещё кое-что проверить, но… Крючков разделся, снял обувь, прошёл в комнату, тяжело сел в кресло. Елисеев включил большой свет. – Как отдыхается? – спросил наконец генерал. – Неплохо. – Смотрю, с нашего последнего посещения квартиры Рахметовых вы далеко продвинулись? – Генерал не счёл нужным объяснять, откуда ему это известно. – Я хотел доложить, но не успел. Да и что толку, коли от дела мы отстранены? – Елисеева не удивил тон генерала. Он ожидал чего-то подобного. – Хочешь сказать, всё впустую? – Крючков только сейчас увидел около кровати полковника ноутбук. – Это ноутбук Вики? Что отыскали в нём? Елисеев долго не отвечал. Перед ним сидел человек, впервые за всю службу подбивший его на явное беззаконие. С другой стороны, он же – безутешный дед, потерявший внучку. Послать бы генерала куда подальше – у него отгулы, дело он официально не ведёт, пусть начальник обращается в Главк, если желает получить информацию. Да и как отнесутся Дава и Сергей к тому, что он посвятит генерала в существующее пока лишь между ними троими? Но он решил рискнуть. Пусть он проиграет! Но нельзя дальше жить с мыслью, что Крючков – враг. Он максимально подробно пересказал ему всё, что они раскопали. К удивлению Елисеева, глаза генерала потеплели. – Я думал, ты примешься всё утаивать от меня, старика. Юлить. – Почему? – Я же тебя втянул во всё это! А теперь, когда дело забрали, не дам и ломаного гроша, что наша с тобой самодеятельность не вскроется. Подставил я тебя, Ваня. Ты имеешь право меня послать ко всем чертям. – Вы кофе вроде хотели? Крючков прищурился. – Да. Сделай. Будь так добр. За кофе Крючков посвятил Елисеева, с какими неожиданными обстоятельствами столкнулся вчера, о выкрутасах Ершова, о том, как в квартиру пронесли травматы и охотничьи ружья, и что ему удалось вытянуть из Коротковой. Теперь у них обоих фактов столько, что только бери и вычисляй убийцу, а потом доказывай его вину. Увы, полномочий у них на это не было. В этот день в Москве долго не светало. Такое ощущение, что рассвет передумал и где-то серьёзно задержался. * * * Артём никак не мог проснуться. Что-то удерживало от окончательного пробуждения. Наконец всё же заставил себя вернуться из мира видений в мир реальный. В двенадцать часов он будет звонить некоему полицейскому. Надо ли ему это? Отступать некуда. Включил телевизор, скорее, чтоб узнать время, чем что-либо смотреть. 9.35. «Надо пойти позавтракать где-нибудь. Съесть чего-нибудь горячего» В поисках работающего кафе пришлось бродить довольно долго. Наконец на другом берегу реки он наткнулся на заведение, крайне неприхотливое, скорее стилизованное под столовку, чем похожее на неё, с большим выбором блюд. «Тарелка». Обратно шёл быстро. Надо услышать Веру… Постепенно он привыкал к этой квартире и мысленно уже называл её «домом». Вера взяла трубку сразу. – Привет! Извини, я вчера уже спал, когда пришла от тебя эсэмэска. Что случилось? – Привет! Скажи, у тебя всё в порядке? – Голос её звучал не как обычно. Чуточку больше беспокойства. – Да. Более-менее. – Неужели она как-то узнала, что он в Питере? – Точно? – Точно. – Или ты просто не смеешь волновать несчастную больную сестру? – Конечно, я не хочу тебя волновать. Но и поводов особых нет. Всё идёт своим чередом. Нет! Он никогда не взвалит на неё свою ответственность. Сейчас это немыслимо. Ей и так невыносимо. Ещё вчера он подумывал об этом, но сейчас, слыша её голос, который стал прозрачнее, легче, бессильнее, всякое поползновение втянуть её во всё это, в эти эсэмэски об их давно погибшем брате, виделось ему убийственно бессердечным и чёрствым, чуть ли не преступным. – Хорошо. Спрошу так: тебе не приходили последнее время странные сообщения? Внутри у Артёма всё сперва сжалось, потом ухнуло куда-то. Он на несколько секунд скрючился. Слюна не глоталась. Тошнило. А Вера только повторяла в своей Самаре: – Алло! Алло! Он наконец смог выдавить из себя: – Да. Получал. Она прочитала ему текст. – Такие? – Да. И ты тоже получила? – Получила. – У тебя есть предположения, кто их нам шлёт? – Нет. Просто хотела тебе сказать, чтоб ты не волновался. Это какой-то ненормальный. – Но этот ненормальный где-то достал номера наших личных телефонов. – Это несложно при желании. Просто не волнуйся. Прошу тебя. – Почему он в курсе нашей семейной трагедии? – Уверена, скоро всё выяснится. – Голос Веры с каждым словом обретал спокойствие. – Да как оно выяснится? Не понимаю тебя. Скажи, а почему в семье почти никогда не вспоминали Веню, не ходили на кладбище? – Мы с отцом и матерью ходили. Тебе было нельзя.