– Почему? – Это не телефонный разговор. Расскажу при встрече. – Ну а сейчас ты можешь сказать мне, где он похоронен? – Нет. Прости. Не сейчас. Вера отсоединилась, оставив только равномерные, неприятные, бессердечные гудки. Вот это поворот! Тут же высветилось сообщение от Майи. «У меня всё нормально. Тронута, что волнуешься». Вчера он так ждал её отклика. Но сейчас ему было совсем не до этого. Ситуация усугублялась. Маньяк добрался и до Веры. Веры, над болезнью которой Майя позволила себе подтрунивать. И теперь она демонстрирует, что настроена помириться? Нет уж. Простить её так быстро – это предать Веру. Уже почти одиннадцать! В полдень надо звонить полицейскому, Ивану Елисееву. Фамилия, как у купца. Нечто ужасное неотвратимо надвигалось на него и его сестру. Что он скажет этому Елисееву? Боже мой! Необходимо как-то успокоиться. Он включил чайник. Насыпал в кружку растворимого кофе. Задумался. Он не сообщил Вере, что он в Петербурге. Ему не справиться со всем этим одному. В этом городе кто-то может ему помочь? Света? Он её почти не знает. Она – случайность в его жизни, не более. Лиза! Племянница. Если Вера за это время её известила, что больна, то девочке сейчас точно не до него. Но не факт! Там сложности в отношениях. Лиза, кажется, намеревается вести самостоятельную жизнь и к родителям особо не привязана. Вера, помнится, не хотела её пока в это всё вовлекать. Чайник забурчал чуть громче, потом ещё громче, слово бегун перед финишем, и наконец с облегчением выключился. «Лиза, привет! Это твой дядя Артём. Я сейчас в Питере. Если есть желание, можем где-нибудь пообедать». Племянница перезвонила почти сразу. – Дядя Артём! Какая неожиданность! Какими судьбами? Командировка? – Не совсем. Ну что, пообедаем? – Да. Где и во сколько? – Давай в полвторого. Я тут не особо знаю места. – А ты где остановился? – Снял квартиру на Фонтанке, рядом с Невским. – Ближе к Неве? – Голос Лизы немного потерял благостность. – Нет. В противоположную сторону. – Я бы где-нибудь суши поела… Так-с… Хорошо. Есть «Две палочки» на углу Невского и Владимирского. Может, там? – Давай. – Дядя Артём, а можно я буду со своим парнем? – Без проблем. Лёгкий разговор. Теперь ясно, что болезнь Веры пока ей не явлена. Правильно ли отказывать дочери в праве посочувствовать матери, помолиться за неё? Нахлынули воспоминания о том, какой Лиза была в детстве, но ничего с собой не принесли. Расплывчатые пятна: какой-то пикник на берегу Волги, хныкающая девочка. Потом почему-то маленькая Лиза в его видениях выросла и превратилась в Майю, которая трясла перед ним огромным мобильником с экраном, горящим ярко-красным огнём… * * * Генерал выглядел таким усталым, что Елисеев предложил ему вздремнуть часок-другой на его кровати, но тот отказался. Они обо всём договорились. Сейчас главное – не делать резких движений. Елисеев настаивал, что адресат тайного Телеграм-мессенджера Вики – генерал-лейтенант Родионов. Крючков долго не соглашался, уверяя, что Родионов, очевидно, вышел на след молодёжной группы, а когда Вика погибла, принялся превращать её в террористку, потому что без этого не хватало поводов для окончательного разоблачения антиправительственной деятельности. По мнению генерала, предположение, что он прежде завербовал её, не лезет ни в какие ворота. Однако Елисеев шаг за шагом восстанавливал события, и генералу ничего не осталось, как согласиться. В итоге сложилась следующая картина. Вика каким-то образом попала в круг молодых людей, числящих себя оппозицией, бунтарями, вольнодумцами, и сразу же пожалела об этом. По неясным причинам она побоялась сказать об этом деду. Родионов как друг семьи знал Вику с самого детства, как и она его. Вероятно, она с ним поделилась своими страхами. Он утешил её, обещал поддержку и попросил не покидать группу, а, напротив, держать его в курсе их замыслов. Готовая бунтарская организация – мёд для руководителя антитеррора. Из рассказа Коротковой следовало, что часть участников революционного круга, особенно Виктор Небратских, убеждали остальных в необходимости акций. Каких, журналистка не уточнила, но можно предположить, что некоторые из этих помыслов пришлись Родионову по вкусу, на уголовное дело об экстремизме материалы подкапливались, оставалось совсем немного до триумфального разоблачения. Между тем Виктор Небратских завёл с Викой роман, они сблизились, ни в чём себе не отказывали, но вскоре Вика, судя по Телеграму, вступила в отношения с Владимиром Ясновым (Короткова такую фамилию не называла). Небратских на время отъезда своего приятеля Рахметова получает ключ от его квартиры. Не исключено, до этого он, движимый ревностью, что-то нашёл у Вики в компьютере или в телефоне, который, скорее всего, уничтожил. И – вполне вероятно – наткнулся на Викины доносы. Она могла случайно оставить страницу открытой, она же не профессиональная шпионка и от любовника слежки не ожидала. Он привёл её в квартиру Рахметовых, провёл с ней ночь, утром задушил, потом положил в ванну и пытался накачать её наркотиками, но толком не успел, потому что тут ни с того ни с сего явились Рахметовы. Они, обнаружив, что натворил их знакомый, ужаснулись, между ними и Виктором начались жёсткие разборки (их окончание наблюдали газовщики Тимоха с Семёнычем). Потом ворвались опера, а Небратских смылся, воспользовавшись тем, что вровень с окном висела люлька. Багров и Соловьёв, очевидно, этого не поняли и посчитали, что девушку убили или уморили Рахметовы. Те всё отрицают, но и Виктора не сдают, боясь срока за соучастие. Эпизод сразу попадает во все сводки. Родионов, разумеется, узнаёт об этом. Он в ярости. Весь его план по разоблачению младоэкстремистов рушится. Пропал ключевой свидетель, а Вике отводилась именно такая роль. И он решает изменить стратегию, задним числом вылепив из Вики террористку и обвинив в её убийстве кого-то из соратников. Один из его людей доставляет в квартиру два травмата и два охотничьих ружья. Родионов вынужден действовать быстро. Видимо, стволы имеют какой-нибудь террористический след, чтобы уж совсем наверняка. У погибшей революционерки должны, по его задумке, изъять оружие, приобретённое у террористов или их пособников. Поэтому он давит на Елисеева, требует обыскать квартиру Вики, заведя разговор о «Бесах», намекает, как надо расследовать дело. Он ещё не в курсе, что Крючков побывал на квартире и забрал стволы и ноутбук. А потом начальник Раменского ОВД, который творил на районе беспредел и давно уже искал себе покровителя, решил выслужиться перед Родионовым, обнаружив, что стволы с «душком». Старая дружба с Крючковым его не остановила. Это же просто подарок: начальник ГСУ просит тайно пробить оружие террористов! Родионов, сразу же смекнув, что к чему, заставил Ершова плясать под свою дудку. Не исключено, что для него не являлась тайной преступная деятельность раменских оперов и их шефа или же он оперативно навёл справки. Видя, что Елисеев и его группа не ведут дело, как ему надо, а Крючков и вовсе действует самостоятельно, он убеждает министра, что производство надо перенести в Главк, поскольку это не простое убийство. Но это не облегчает Родионову жизнь. Тема со стволами не сработала, назначить убийцу тоже пока не получилось. Разгадать бы, что теперь в голове у Родионова. Крючков и Елисеев понимали, что ни один суд их версию не признает. Чтобы собрать доказательства, нужно время. И полномочия! Сейчас мяч на стороне Родионова. Если они хотят переломить ситуацию, следует прекратить всякую активность и выжидать. Всем, включая Шульмана и Туманова, надлежит действовать слаженно и спокойно. Друг с другом не общаться. Не давать повода думать, что они продолжают расследование. Дезинформировать и дезориентировать врага. Где-то он ошибётся… Прощаясь с Крючковым, Елисеев спросил: – Как же так? Ведь Ершов и Родионов были вашими друзьями. – От Ершова я действительно не ожидал такого. Но последние годы мы редко виделись. Людям свойственно меняться. Все это знают, но мало кто учитывает. – А от Родионова? – Тут всё сложнее. – Почему? Вы же когда-то служили втроём: он, вы, мой отец. Дружили. – Да. Это так. Но и не так. Долго объяснять… Проводив генерала, Иван испытал облегчение. С души камень будто упал. Теперь они действуют солидарно. Да, это тоже противозаконно, это фактически частное расследование, но так уж сложилось. Надо как-то связаться с Давой и Сергеем. – Давид! Как дела? – Зашибись! Багрова и Соловьёва отпустили под подписку. – Ничего не предпринимай. У меня был Крючков. С ним всё нормально. Завтра – подробности. На сегодня отбой. – Хорошо, шеф. – В голосе Шульмана слышалось разочарование. Теперь Туманов. – Сергей, ты где? – Выполняю всё, о чём условились. Новости такие. Рахметов-младший по-прежнему в больнице. Старший в камере. И к тому, и к другому подобраться непросто, а уж заставить сказать правду ещё сложнее. Ощущение, что доступ к ним сознательно перекрыли. – Принято. Спасибо! Пока берём паузу. Есть новые обстоятельства. – Слушаюсь, товарищ полковник. Елисеев закрыл глаза, прилёг. Задремал некрепко. Перед ним представали лица Вики, Майи Кривицкой, Виктора Небратских, Сони Коротковой, Крючкова, Родионова. Странным образом в сновидении Майя Кривицкая будто симпатизировала ему. Почему? Разбудил звонок мамы. Сообщила, что родители ждут его в районе двух часов, не раньше: надо успеть приготовить обед. Подчеркнула: праздничный. Ведь его приходы – это для них с отцом праздник. Иван улыбнулся. Мать любила укорять его в невнимательности, однако весь родительский уклад, отлаженный, консервативный, строгий, никак не предполагал неожиданных визитов. Он пару раз, когда они только разъехались, пробовал нагрянуть без звонка, и оба раза испытывал неудобство, что помешал. В двенадцать часов раздался звонок с незнакомого номера. Голос нервный, напряжённый. – Иван? Меня зовут Артём. Фамилия Шалимов. Ваш телефон мне дал друг вашего отца, Семён Владиславович Синицын. Вас должны были предупредить… – А… Да. Было такое. Слушаю вас.