– А в чём идеи-то? – Майя налила себе воду из бутылки, принесённой официантом в качестве комплимента. – Выйти из тени, из конспиративной ниши. Заявить о себе. – Соня откровенно поддерживала Яснова, брала под опеку, отвечала на адресованный ему вопрос. – Как мы выйдем, так нас всех в автозаки запихают. Руки и ноги переломают. Или ещё чего-нибудь. Об этом кто-нибудь подумал? Не рано вы так раздухарились? – усомнилась Кривицкая. – Не рано, – это наконец заговорил Небратских. – Детский сад надоел. Нас так или иначе передавят. Как клопов. И вонь пойдёт. Так хоть сами себе объясним за что. А иначе будем как трезвые, которых по ошибке за пьянку в ментовку забрали. Ха-ха! Хуже всего оказаться терпилами. – Шерстяной свитер доходил Виктору до самого подбородка. Выглядело это так, что свитер вот-вот задушит своего хозяина. Небратских то и дело теребил ворот. – То есть вы здесь спелись и зовёте на баррикады? А как остальные? Их мнением интересовались? Соня, а слив про московские выборы не деза? – Её испугала одержимость Виктора, его фатализм, но она этого, конечно, не покажет. Весь этот пыл, всё это приближение мятежа подразумевались между ними, но в будущем, а не сейчас. И вот оно – будущее. – Ты же знаешь, как мы решим, так и будет. Остальные послушаются, – рубанул Виктор. Майя не нашлась что ответить. Поднесла стакан к губам, медленно выпила всё до дна. – Скажу сразу, – Соня облизнула губы, – я рада, что Володя и Виктор одновременно пришли к этому. Прежде я сомневалась, что пора. Теперь – нет. Виктор взглянул на Соню как-то странно, как показалось Майе, недоверчиво. – К любой серьёзной вылазке надо серьёзно готовиться. – Володю распирало от важности. – А то мы всё только обсуждаем стратегию борьбы, гибридную войну, грезим тем, как сметём режим, как массы людей хлынут в мэрию, Кремль и снесут всех прислужников клики. Потом объявят честные выборы. Но в этом ничего конкретного. Мы боимся перейти некую грань. Но пора. Без этого никак! «Он держит всех за дебилов? – возмутилась про себя Майя. – Повторяет одно и то же, как попугай». Виктор опять подёргал свитер. – Конечно, в прошлые времена это обсуждалось бы только между мужчинами. Но сейчас гендерный слом. Так что не серчайте, барышни. Если бы мы отвели вам роль тех, кто ждёт мужчин из похода, боюсь, вы бы нас прокляли. – Он засмеялся коротко и визгливо. Соня тоже хохотнула. Майя еле справилась с приступом тошноты. Виктор продолжил, приободрённый: – Важно то, что нельзя себя обманывать. Стоит отдать себе отчёт, что мы ещё не готовы к серьёзным делам. Увы, мы пока мало чем отличаемся от болтунов всех видов, от навальнинцев до левого фронта. Только мы ещё верим в то, о чём мечтаем. А те, возможно, никогда не верили. Нам следует совершить нечто, что выделило бы нас из общего ряда. Некую акцию… Жесткую… Мы способны всё изменить. Перестать быть жалкими и смешными. – Например? – спросила Майя. – Будем обсуждать. Просто шествий недостаточно. Мы не должны дать себя в обиду, позволить измываться над собой. – Виктор говорил всё твёрже. Глаза блестели нездоровым блеском. – Предлагаешь напасть на полицейских? – Соня то ли обеспокоилась, то ли обрадовалась. – А ты предлагаешь спокойно давать себя избивать и уродовать? – Мы же не… – Не бандиты? – Щёки Виктора резко порозовели. – Разумеется. Но позволь, я договорю. А для начала спрошу: как ты планируешь покончить с ненавистным режимом? – Ты как будто не посещаешь наши собрания. Всё время это обсуждаем. Собираем единомышленников. Влияем на общественное мнение, много чего ещё, копим силы. Пользуемся слабостью власти, где она есть. – Майя ожидала, что Соня поддержит её, но та молчала. – И сколько накопили сил? – Взгляд Виктора налетел на Майю, как коршун налетает на зазевавшегося котёнка. Майя решила не отвечать, только смерила оппонента презрительным взглядом. Но Виктора это не смутило. – Не обижайся! Соня тоже поначалу сердилась. Я не предлагаю никакого терроризма. Но нам необходимо совершить что-то значимое. Показать, что мы не беззащитны. До московских выборов ещё далеко. А ждать уже невмочь. Менты никого не жалеют. Это известно. Проходили. И нас не пощадят, если мы не подготовимся. Виктор отпил из чашки. – Я не поняла. – Майя всё пыталась придать разговору чуть более взвешенный характер. – Что мы делаем? Выходим на шествия перед выборами или что-то ещё? – Обращение с оружием – это первейший навык революционера. – Виктор будто не услышал вопроса. – Вспомните киевский Майдан. Если начнётся заваруха, а мы, как я понимаю, к этому всё ведём, для этого всё затеваем, это приближаем, он крайне пригодится. Только не говорите мне сейчас о мирных протестах. Тошнит. Оружие я достану. Немного. Но для тренировок хватит. Как достану? Не спрашивайте. – И где мы будем его хранить? – поинтересовалась Майя. – В библиотеке у твоего друга. Он же надёжный человек. Ты поручалась за него вроде как? Или нет? – Надёжный, – выдавила из себя Майя и ощутила в горле что-то тяжёлое и вязкое, мешающее сказать ещё хотя бы слово. Володя, пока не бывавший в библиотеке у Артёма, почти возмутился: – Странное место. Какая библиотека? Вы о чём? – Зато никому не приспичит там что-либо искать. – Виктор как-то неожиданно сгорбился, поник. – Мы там собираемся теперь. Майя это организовала. Клёво, кстати, придумано. – Тренироваться тоже там будем? – Вопрос мог показаться издевательским, но он таким не был. Эйфория отупляет людей. – Ну, первую лекцию я вам, может быть, и там прочту. Теорию, так сказать. Потом будем выезжать. В Подмосковье леса большие. Насчёт мишеней и прочего я позабочусь. – Кстати, насчёт лесов. Тут и мои идеи пересекаются с предложениями Виктора. – Володя торопился, словно боялся, что его прервут. – Я вчера, уже после посиделок у Сони, повидался с одним своим приятелем. Бывший спецназовец. Мы ним очень близки. Он мне почти как отец. Майя подумала, что никогда раньше не слышала об этом человеке. Володя продолжал: – Я ему рассказал, что есть такие замечательные ребята, мечтают выходить на митинги, завоёвывать своё право жить в нормальной стране. Так ведь? Что нам надо действовать так же организованно, как «жёлтые жилеты», только с другим эффектом. Он, когда выслушал меня, расстроился. Говорит: так вас же там покалечат, на митингах этих! Я-то уж знаю. Парням яйца отобьют, девкам тоже непоздоровится. И потом он предложил к нему на дачу приезжать. Дача неблизко, но зато место нелюдное. У него участок большой. Он прямо обрадовался: потренирую твоих ребят, сам молодость вспомню. Бойцов спецназа из них не выйдет, но хотя бы убегут в случае чего. И ещё он сказал: я тут видел, как полиция этих «жёлтых жилетов» молотит. Страшно смотреть… Не желает он нам такого. Я вот решил Соне рассказать об этом, у вас же много друзей. Может, кто-то захочет? И она сюда меня позвала. Соня взглянула на Майю ласково: – Ты же знаешь, что я без тебя окончательных решений не принимаю. Как тебе эти темы? – Темы хорошие. Я за. У Майи не осталось шанса возразить. Хотя настораживало, что и Володя, и Виктор вели себя как-то неестественно, говорили будто не своими голосами. Но, возможно, ей кажется. – Одно меня волнует. Вот ты, Виктор, сказал, что все эти навыки пригодятся, когда начнётся заваруха. А с чего она начнётся? Правда верите, что её спровоцируют московские выборы с внесистемными кандидатами? – Мы её сами спровоцируем. – Виктор дожёвывал большой кусок торта «Наполеон». – Вбросим в Сеть инфу, что Веронику Трезубцеву изнасиловали и убили менты. К примеру. Или ещё что-нибудь придумаем. Соня удовлетворённо хмыкнула: – Неплохо, Виктор, неплохо. Все четверо расходились с совершенно разными мыслями. Виктор дивился собственной тупости. Его понесло совсем не в ту степь и не с теми людьми. Какие из них стрелки? Не случайно Вика иногда поддразнивала его, называя «Райский клоун» с намёком на его наивность. Однако оружие ему всё же надо как-то выкрасть. Откуда? Из оружейной комнаты ЧОПа? Как? Там сто камер, сто охранников. Нет, это чепуха. Он затеял всё это с одной целью. Ему казалось, что умереть борцом за свободу куда лучше, чем если бы его арестовали за убийство Вики и надолго закрыли в тюряге, где его быстро замочат уголовники. Теперь это размывалось, нити рвались. В любом случае – оружие. Красть из ЧОПа – большой риск и сомнительный результат. Надо просто купить. Где взять деньги? Он знал, где держит накопления мать. Если ему удастся купить оружие, эти лохи малолетние хотя бы поглядят, как выглядят пистолеты. Кто продаёт в Москве стволы и патроны? Надо навести справки. Пока денег нет, это бесполезно. А ведь он совсем недавно был счастлив, что Соня свела его с такими прекрасными людьми! Кривицкая-то испугалась, что он предложит спрятать оружие в библиотеке её дружка. Он не сомневался: как запахнет жареным, детка описается. С оружием он обретёт неуязвимость. С оружием он всегда распорядится своей жизнью так, как ему нужно. Как легко оказалось перейти на сторону тьмы! Видимо, оттого, что кругом кромешная тьма. Соня не жалела ни о чём. После вчерашнего рандеву с Крючковым она уже не была такой, как раньше. Для того, чтобы когда-нибудь возобновить борьбу, ей нужно сберечь себя, только себя. Генерал Крючков нуждается в ней. Это шанс. Теперь ей найдётся чем порадовать Викиного дедушку. Это он так поглумился, что его их деятельность не занимает, а волнует лишь информация, пригодная для того, чтобы найти убийц. Поглумился. Точно. Ещё как она ему пригодится! Он же мент. Да ещё генерал. Она докажет свою незаменимость. Станет неприкасаемой. И сохранит себя. И примется создавать новую группу. Когда придёт время. А в прессе защищать своих бывших товарищей, как бы с ними ни обошлись. Она вызволит их. Соня свято верила, что у неё получится. Яснов ликовал оттого, как быстро все поверили в старого друга-спецназовца. Друга он им, конечно, никакого не предъявит. Нет никакого друга. А вот дачу отыщет. Мало ли дач. Если возникнет необходимость, конечно. А вот Майя была всерьёз напугана. Ей мечталось, чтобы Артём взял её на ручки, но тот не выходил на связь. Ей предстояло бороться с собой. За себя, свои убеждения, свою жизнь. * * * В квартире Лиза, не раздеваясь, опустилась на маленький стул в прихожей и разрыдалась. Артём пытался её успокоить, говорил, что надо взять себя в руки, что мама не обрадовалась бы, увидев её такой. Действия всё это не возымело. Когда женщина плачет, лучше набраться терпения. От утешений слёзы текут сильнее. Громкие истеричные рыдания постепенно сменились беззвучными. Шалимов протянул руку, она опёрлась на неё, встала, он помог ей раздеться, ужасаясь, как сильно девушка дрожит. Довёл до кровати, уложил, отправился на кухню, чтобы сделать чай. Когда он вернулся с дымящейся чашкой, она лежала тихо и смирно, из-под одеяла только голова виднелась. Не говоря ни слова, чуть подтянулась, выпрямилась, затем взяла чашку, подняла её к губам и начала аккуратно пить. Маленькими глотками. Горячо. Щёки её вскоре порозовели. Черты лица разгладились, избавившись от гримасы страдания. – Когда ты был в Самаре, как мама выглядела? – Как всегда. Подтянута. Красива. Она уверена, что поправится. Ждёт, когда будут улажены все формальности, чтоб ехать на лечение в Париж. Хотя у твоего папы с кредитом пока не очень получается, как я понял. Но она верит. Не сомневается в нём. – Просто прекрасно! Вся семья в курсе, а меня даже не оповестили. – Оберегают, наверное. – Артёму тоже было не совсем ясно, отчего Лизу держат в неведении. Совсем не рассчитывают на неё? Или правда боятся, что она сорвётся, выхолостит себя болью. – У меня тоже есть кое-что не очень приятное, о чём родители не в курсе. Я вылетела из университета. – Совсем? – На первом курсе отчисленных не восстанавливают. – Как же ты умудрилась? – Ты меня осуждаешь? – Лиза поставила чашку на тумбочку.