Тогда они, так же как он сегодня со Светой, перешли Троицкий мост и пошли по Каменноостровскому. Было уже очень поздно, на площади Льва Толстого Лена предложила вызвать такси, но Артём, сам не ведая почему, сказал, что лучше поехать на метро. На эскалаторе он легко коснулся губами её губ. Она не ответила, но и не возмутилась. Он не продолжил. И тут что-то нарушилось между ними. Разговор занесло в какой-то невообразимый кювет. Около хостела «Друзья», где небогатая тверская библиотека сняла для Лены жильё, она спросила его зачем-то, как он собирается встречать Новый год. Он хмуро сообщил, что праздник этот не любит и ничего особенного не планирует. Посидит с родителями и спать ляжет. (Мама и папа тогда ещё были живы.) Лена мечтательно прищурилась: она обожает Новый год, все его атрибуты, мандарины, гостей, оливье. Потом она вдруг посмотрела на него с некоторой грустью, остановилась и произнесла: «А как бы ты хотел Новый год отметить, если бы было всё можно?» Артём думал недолго… Париж, бар и чернокожая проститутка – ему страшно хотелось позлить спутницу. Лена изменилась в лице, выдавила из себя что-то типа «фи» или «фу». Наконец они дошли до подъезда, ведущего в хостел. Всё обещало прощание формальное, вежливое, она уже почти отпустила в ночной воздух слова: «Спасибо за приятный вечер», – как он весьма бесцеремонно опередил её: «Я очень замёрз, погреюсь у тебя и побреду к себе». Когда они поднимались по лестнице, она тихо-тихо заметила: «Это же просто уловка». Он в ответ сильно замотал головой, ликуя, что она его уже не прогонит. В крошечном номере умещалась только кровать и маленький столик. Она долго не отдавалась ему, хотя он чувствовал, что желание в ней неудержимо нарастает. Когда всё кончилось, она стыдливо натянула платье и отправилась в душ, что находился в общем коридоре. К себе в гостиницу на улицу Ломоносова он возвращался под утро опустошённым, но довольным. По дороге он получал от неё эсэмэски: «Сволочь, гад, тварь». Никак не реагировал, только улыбался. Утром она разбудила его звонком, сообщив, что завтракает в кофейне около его отеля. Когда он уже вернулся в Москву, она написала, что готова развестись с мужем и всю жизнь посвятить ему. Он жёстко ответил ей, что у него совсем другие планы. Он никак не представлял её рядом с собой в долгой перспективе. Сам факт уже свершившегося обладания делал его интерес к ней почти исчерпанным. Сейчас он, дожидаясь, пока переключится светофор на площади, почему-то решил, что, если бы он тогда не поступил с ней так по-скотски, ничего бы с ним не случилось плохого. Опять звонит Майя. Зачастила. – Милый! У меня к тебе просьба. Нам надо на встрече раздать ребятам кое-какие книжки. Они в коробках. Я хотела бы их занести в твой кабинет, чтобы потом не таскать. – Что за книжки? – Это пока секрет. – Ты сама их тащишь? – Мне помогает Виктор. Ну, помнишь, тот самый, с которым ты чуть не сцепился в прошлый раз. Попроси, чтобы нам открыли. Он связался с охраной, велел сотруднику пропустить Майю и Виктора и открыть им его кабинет. Потом подумал не без удовлетворения, что его больше не пугает предстоящая встреча вольнодумцев. Главнее всего быть с Майей рядом, чтобы её спасти, если возникнет нужда. Снова зазвонил телефон. Опять Майя? Что там ещё? Нет. Номер незнакомый. Голос женский. – Артём Шалимов? С вами хочет поговорить Иван Елисеев. * * * Конечно, сначала Иван вперился глазами в оцифрованную и задокументированную жизнь генерал-лейтенанта Родионова. Читал долго. Доблестная карьера. Прошёл путь от рядового оперативника до заместителя министра. Почтенные лета, но хорошая форма. Играет в теннис. Сколько себя помнил Елисеев на службе, Родионов всегда был в Главке, всегда был большим начальством. Такое личное дело, хоть на Доску почёта вешай. Руководил несколькими операциями по обезвреживанию опасных террористов. Имеет награды. Лиля потрудилась на славу. Она ещё подобрала всю прессу о генерале. Но и там – в основном о подвигах. В пору своей недолгой службы в питерском Главке он запомнился бескомпромиссной борьбой с теневиками. – Послушай, что тут можно найти? Лиля наблюдала за Иваном так, будто предвидела всё, что он скажет. – Ты ответил на те вопросы, что я тебе вчера задала? – Не получается. – Иван скис. – Ладно. Смотри! Тебе не кажется странным, что за ним нет ни одного висяка? Всегда быстро находится подозреваемый и быстро признаётся. Как-то неправдоподобно. Нет? – Ты когда успела это всё сопоставить? – На работу пораньше пришла. – Девушка самодовольно усмехнулась. – И что это доказывает? – Ты же сам уже догадался. Не притворяйся. Ему неважно, кто на самом деле совершил преступление. Он всегда подбирал удобную кандидатуру. И склонял к признанию. Какими методами, можно только догадываться. – Не он один такой. Нам это что даёт? – Не кипятись. Есть ещё один нюанс. О нём пишут в основном хорошо. Но я отыскала одну статью времён его службы в Питере. – Она подвела курсор к файлу. – Вот, читай. Иван быстро пробежал глазами текст. Автор разоблачал Родионова в связях с преступностью, более того, намекал, что он крышует весь криминальный бизнес города. Елисеев поднял глаза на Лилю. – Знаешь, что случилось после выхода номера? Родионов подал в суд и выиграл его. Издание извинилось. А журналист через неделю бесследно исчез. До сих пор ищут. Всё ещё сомневаешься, что вчерашний взрыв – его рук дело? – Выходит, он испугался? Я мог предать огласке то, как он стряпает вымышленных террористов? – Горячо. – Лиля вздохнула, удивляясь, как долго её несостоявшийся муж доходил до этого. Иван вдруг дёрнул головой, будто пропустил удар. – Чёрт! Я же обещал позвонить в двенадцать Артёму Шалимову. А сейчас уже почти четыре. Телефон я тебе вчера продиктовал. Набирай. Как неудобно-то… – Погоди, что ему скажешь? Посмотри хотя бы дело. – Зачем? Надо просто как-то передать ему. – Ничего, что ты вообще-то мёртвый? – Я не забыл. – Да, но ты, кажется, запамятовал, о чём я тебе толковала внизу. Кто вёл дело? Сдаётся мне, это та ниточка, за которую можно тянуть. И долго. Это одно из первых подлых дел нашего «друга». – О чём ты? Прошло сорок лет. За что мы потянем? – Понимаю, срок давности. И прочее. Но не спеши сразу пренебрегать… Иван долго не отрывался от экрана. – Отец говорил мне, что там мелькал какой-то свидетель, потом поменявший показания. Разумеется, первые его показания из дела изъяли. Нужно было закрыть производство как можно скорее. Прокуратура тоже, видимо, руку приложила. Позволила себя уговорить. Ну как нам теперь определить, кто из восьми допрошенных очевидцев тот самый свидетель? – Давай читать. – Лиля коснулась плеча Ивана. – Давай, следак. Иван помрачнел: – На это уйдёт полдня. Лиля зашла в ванную, наполнила чайник, вернулась, воткнула провод в розетку. Потом сполоснула две чашки, разорвала пакетик с кофе, высыпала в одну, потом повторила то же самое действие со вторым пакетиком и со второй чашкой. Кофе пришёлся как нельзя кстати. – А если спросить моего отца? Вдруг он помнит этого свидетеля. – Интересная мысль. – Лиля с трудом сдержала улыбку. – Звони ему. – Прямо так и спросить? – Нет. – Иван на секунду задумался. – Скажи, что Синицын спрашивает, кто может пригодиться для ремонта. – Он поймёт? – Я уверен. Странно только, почему он сразу не назвал мне имя этого свидетеля. Если помнит, конечно. – Твой отец игрок, для тебя ведь это не секрет. – Не знаю, с чего ты взяла. Елисеев-старший ответил быстро. Не спросил, кто звонит. Назвал имя, отчество, фамилию и отсоединился.